Бережно поддерживая прильнувшую к нему жену, Под довел ее до воды. Помогая ей подняться на борт, он сказал:
— Вы с Арриэттой лучше идите под навес. Тесновато сейчас из–за груза, но тут уж ничего не поделаешь…
Но Хомили задержалась: она молча смотрела на Спиллера, столкнувшись с ним на корме. Она не могла найти слов благодарности и не решалась пожать ему руку. У него вдруг сделался отчужденный вид — перед ней был начальник, капитан. Она просто стояла и смотрела на него, пока, насупившись от смущенья, он не отвернулся.
— Пошли, Арриэтта, — хрипло сказала Хомили; и они покорно скользнули под гетру.
Забравшись на груз, выпирающий там и сям буграми, Арриэтта и Хомили прижались друг к другу, чтобы разделить последние остатки тепла. Когда Под опустил край гетры и Спиллер оттолкнулся от берега веслом, Хомили громко вскрикнула.
— Все в порядке, — успокоила ее Арриэтта, — мы уже плывем; нас качнуло в последний раз.
Барка плавно скользила по волнам, искусно меняя курс при каждом повороте. На корме, за аркой, образованной задним концом гетры, словно в рамке, виднелись Под и Спиллер. «О чем они разговаривают?» — спросила себя Арриэтта. Как бы ей хотелось их слышать!
— Под простудится до смерти, — простонала Хомили, — и мы тоже.
Луна становилась все ярче, фигуры на корме покрылись серебром. Ничто не шевелилось, кроме, весла в руке Спиллера; ловко, даже небрежно, он вел барку вниз по течению. Один раз до них донесся смех Пода, другой раз он воскликнул: «Провались я на этом месте!»
— Не будет у нас никакой мебели и ничего другого, — сказала, помолчав, Хомили, — только платье, что у нас на плечах, — если это можно назвать платьем. Четыре стены — вот и все, что у нас будет, четыре стены…
— И окна, — сказала Арриэтта. — И крыша над головой, — мягко добавила она.
Хомили громко чихнула.
— Да, если мы выживем, — фыркнула она, нашаривая платок.
— Возьми мой, — сказала Арриэтта, протягивая ей промокший комок, — твой улетел вместе с юбкой.
Хомили высморкалась и подколола сырые волосы; затем, еще тесней приникнув друг к другу и глядя на силуэты на корме, они снова замолчали.
— К тому же твой отец потерял ножовку, — сказала она наконец.
— А вот и папа, — заметила Арриэтта, когда его фигура заслонила выход на корму. И, схватив руку матери, воскликнула: — Все будет хорошо, я знаю. Посмотри, он улыбается…
Под залез на груз и подполз к ним на четвереньках.
— Подумал: стоит тебе сказать, — начал он, слегка понизив голос. — Спиллер говорит, у него в трюме столько всякого добра, что нам вполне хватит на обзаведенье.
— Какого добра? — спросила Хомили.
— Продукты, в основном. И кое–какие инструменты, и прочее, чтобы возместить нам лезвие от ножниц.
— Одежда — вот чего нам не хватает.
— Спиллер говорит, что в Литл–Фордэме полно всего, что надо для одежды: перчатки, носовые платки, шарфы, вязаные вещи, — бери, что хочешь. Дня не проходит, чтобы кто–нибудь что–нибудь не потерял.
Хомили молчала.
— Под, — сказала она наконец, — я так и не поблагодарила его.
— Ничего страшного, он не любит благодарностей.
— Но, Под, должны же мы что–то для него сделать.
— Я уже об этом подумал, — сказал Под, — как только мы устроимся, так сказать, под своей крышей, мы сможем много чего для него добывать. Скажем, каждый вечер станем обходить все улицы после закрытия. Понимаешь, о чем я толкую?
Ей трудно было представить себе Литл–Фордэм.
— Пустите–ка меня, — сказал Под, протискиваясь мимо них. — Спиллер говорит, там, на носу, у него лежит куча овечьей шерсти. Раздевайтесь да залезайте в нее. Можете поспать. Спиллер говорит, мы доберемся туда только к рассвету.
— А ты как же, Под? — спросила Хомили.
— Со мной все в порядке, — сказал Под из темноты. — Спиллер дает мне на время свой костюм. А–а, вот она, шерсть, — добавил он, и начал передавать ее Хомили.
— Костюм? — удивленно переспросила Хомили. — Какой костюм?
Она принялась механически складывать овечью шерсть в кучу. Пахла шерсть не очень–то приятно, но зато ее было много.
— Его летнюю одежду, — сказал Под смущенно.
— Значит, Люпи дошила ее?
— Да, он за ней вернулся.
— Ах! — воскликнула Хомили. — А про нас он им что–нибудь рассказывал?
— Ни слова. Ты же знаешь Спиллера. Рассказывали они ему. Говорит, Люпи очень расстроена. Ты, мол, была ее лучшим другом. Больше, чем другом, — сестрой, говорит она. Похоже, она надела траур.
— Траур? По кому?
— По нам, я думаю, — сказал Под.
Он слегка улыбнулся и стал расстегивать жилет:
Некоторое время Хомили молчала. Затем тоже улыбнулась, — по–видимому, мысль о Люпи в трауре польстила ей.
— Подумать только! — сказала она, и, внезапно оживившись, принялась расстегивать блузку.
Арриэтта разделась еще раньше и закуталась в овечью шерсть.
— Когда Спиллер увидел нас в первый раз? — сонно спросила она.
— Заметил нас в воздухе, — сказал Под, — когда мы были на крючке.
— Господи… — пробормотала Арриэтта. Борясь с дремотой, она попыталась вернуться мысленно к тому моменту.
— Вот почему мы не видели его.
— И Кривой Глаз тоже. Слишком большая суматоха. Спиллер, не мешкая, воспользовался этим: подвел барку как можно ближе и загнал ее под куманику.
— Странно, что он нас не позвал.
— Он звал, — сказал Под, — но он все же не был у нас под самым носом. А река так шумела…
— Ш–ш, — шепнула Хомили. — Девочка засыпает.
— Да, — продолжал Под, понизив голос, — он–то нас звал, да мы–то его не слышали. Кроме того одного раза, конечно.
— Когда? — спросила Хомили. — Я ничего не слыхала.
— Когда Кривой Глаз в четвертый раз закинул удочку, — прошептал Под, и крючок вонзился в нашу ветку. Ту, на которой мы стояли. Помнишь? И я старался выдернуть его. Спиллер заорал тогда во все горло: «Перережь леску!» А я подумал, что это ты кричишь…
— Я?.. — сказала Хомили.
В полумраке послышался какой–то шорох.
— Но это был Спиллер, — сказал Под.
— Ну и ну… — проговорила Хомили.
Голос ее звучал глухо; скромность не позволяла. ей раздеваться у всех на глазах, и она зарылась в овечью шерсть. Наконец оттуда вынырнула голова и одна тощая рука, держащая скатанное в узел белье.
— Как ты думаешь, можно его где–нибудь вывесить на просушку?
— Оставь его здесь, — сказал Под; в это время он, кряхтя, влезал в костюм Спиллера. — И Арриэттино тоже. Я спрошу у него… Полагаю, мы найдем какой–нибудь выход. По–моему, — продолжал он, натянув на живот куртку и подтянув вверх штаны, — в нашей теперешней жизни, что бы ни случилось, всегда есть выход из положения. Так было и, скорей всего, так будет. Вот что я думаю. Может быть, мы нанижем одежду на спицу и выставим наружу, чтобы ее продуло ветром…
Хомили молча смотрела, как он собирает вещи.
— Может быть, — сказала она.
— Скажем, закрепим острие и поднимем спицу шишечкой вверх, — предложил Под.
— Я имела в виду, — мягко прервала его Хомили, — то, что ты сказал раньше: что всегда есть выход из положения. Беда в том, так мне кажется, что не всегда можешь его найти.
— Да, в том–то и беда, — согласился Под.
— Понимаешь, о чем я говорю?
— Да, — сказал Под и замолчал, обдумывая ее слова. — Ну, что ж… — сказал он немного погодя и повернулся, чтобы уйти.
— Минутку, Под, — окликнула его Хомили, приподнимаясь на локте. — Дай мне тебя осмотреть. Нет, подойди поближе. Повернись немного… Так, да. Хоть бы тут было посветлее…
Сидя в своем шерстяном гнезде, Хомили молча смотрела на мужа, и для нее это был очень ласковый взгляд.
— Да, — наконец решила она, — белое, вроде бы, тебе к лицу.
В большой кухне Фирбэнк–Холла садовник Крэмпфирл отодвинул стул от стола. Ковыряя в зубах заостренной спичкой, он уставился на угли в плите.
— Странно… — пробормотал он.
Миссис Драйвер, кухарка, убиравшая со стола, перестала складывать стопкой тарелки и подозрительно скосила на него глаза.
— Что именно?
— То, что я видел.
— Где?.. На рынке?
— Нет… сегодня вечером, по пути домой… — Крэмпфирл замолчал и снова уставился в огонь. — Вы помните ту историю — это было в марте прошлого года, если не ошибаюсь, — когда мы взламывали здесь пол?
Смуглое лицо миссис Драйвер потемнело. Сжав губы, она с грохотом поставила на стол тарелки и принялась сердито бросать ложки в лохань.
— Ну и что?
— Вы сказали, там, под полом, было гнездо. Разодетые мыши, сказали вы.
— Никогда я не…
— Спросите Эрни Ранэйкра, он был здесь — хохотал до упаду… Разряженные мыши, сказали вы. Ваши собственные слова. Видела, мол, как они бегают…
— Клянусь, я никогда не…
