Увидев Элли, Дровосек и Страшила ринулись было к ней, но, заметив позади моряка, остановились. Они знали Чарли Блека по рассказам вороны и все же ими овладело смущение.
Чарли дружески поприветствовал новых знакомых. В ответ Страшила шаркнул соломенной ножкой, а Железный Дровосек снял с головы воронку и очень вежливо раскланялся.
Черные глазки Кагги-Карр так и сияли от гордости: ведь она, ворона, выполнила такое поручение, с которым вряд ли справился бы кто-нибудь другой.
После горячих приветствий Элли заговорила о судьбе Дина Гиора и Фараманта.
— Вы сейчас сможете уйти с нами через подземный ход, но им тогда не сдобровать, — разъяснила девочка.
Дровосек сказал:
— Если они из-за нас погибнут, мое сердце разорвется от горя…
Он заплакал, слезы скатились на челюсти и челюсти сразу заржавели. Дровосек отчаянно замотал головой, не в силах сказать слово. К счастью, масленка была у его пояса. Страшила хотел смазать челюсти, но сослепу попал Дровосеку в ухо. Нескоро удалось ему сделать все как следует и тогда Дровосек заговорил:
— Страшила, пусти в ход свои мудрые мозги, придумай что-нибудь!
Страшила грустно прошептал:
— С моими мудрыми мозгами что-то неладно. Они отсырели, пока я висел в карцере…
В разговор вмешалась Кагги-Карр:
— Фарамант и Дин Гиор сидят в подвале на заднем дворе. К их окну есть ход из каморки повара.
— Так это же превосходно! — воскликнул Чарли Блек и испуганно прикрыл себе рот рукой. — У меня есть вещь, которая принесет узникам освобождение. Весь вопрос в том, как ее передать…
Он порылся в рюкзаке и вытащил маленькую стальную пилку.
— Да, но как ее доставить туда? — прошептал Страшила. — Ах если бы не испортились мои мудрые мозги… А сейчас мне ничего нейдет в голову и от этого мне очень плохо…
Элли бросилась к Страшиле, начала гладить его полустершееся лицо.
— Мой славный, не надо огорчаться, за тебя буду думать я!
Наступило томительное молчание. Чтобы попасть во дворец и увидеть узников хотя бы через решетку окна, надо было выйти из тюремной башни. Но дверь, ведущая наружу, охранялась дуболомами, а другой ход шел через подземную пещеру, где бродил Шестилапый.
Кто решится пройти там один?
Положение казалось безвыходным. Неужели придется бросить Фараманта и дина Гиора на расправу жестокому Урфину?
Кагги-Карр встрепенулась.
— Я снесу узникам пилу! — воскликнула она. — Меня не удержат ни стены, ни решетки.
Предложение вороны показалось очень хорошим, но — увы! Кагги-Карр не смогла удержать в клюве пилу. Инструмент был слишком тяжел. Он перетягивал голову вороны вниз, а потом выскальзывал из клюва. Все опять призадумались.
Вдруг Элли подняла палец, призывая к вниманию.
— Я придумала, — сказала она и все радостно встрепенулись.
— Дядя Чарли, ты спустишь меня отсюда на веревке.
— С ума ты сошла, девочка? — проворчал моряк. — Сразу попасться в лапы охраны?
— Да нет же, дядя Чарли, — возразила Элли. — Дуболомы сторожат только ту сторону, где дверь, а на другую не обращают никакого внимания. Посмотри сам!
— Но почему именно ты? — спросил он. — Разве не может отправиться кто-нибудь другой из нас?
— А кто? Не ты же, не Страшила и не Железный Дровосек. Да вам и не пролезть между прутьями решетки! — торжествующе закончила девочка.
В рюкзаке Элли хранилось платье, подаренное ей доброй женой Према Кокуса. Элли была ростом со взрослых женщин Волшебной страны, и платье как раз приходилось ей впору. Оно было не голубое, а зеленое, потому что жена Кокуса была родом из Изумрудной страны и не потеряла любви к зеленому цвету.
Элли переоделась. Чарли Блек достал из своего универсального рюкзака кисточку и черную тушь, провел морщинки по ее лбу, щекам, подбородку и через три минуты перед ними стояла пожилая фермерша Изумрудной страны.
— Клянусь пальмами Куру-Кусу! — воскликнул Чарли. — Тебя теперь не узнает ни один шпион в мире… Но подожди! Тебе же нужен предлог, чтобы идти в город.
— А я уже придумала предлог, не беспокойся!
Моряк опоясал Элли под мышками широкой лямкой, а к лямке привязал хорошую бечевку. Элли взяла корзинку и протиснулась между прутьями, поддерживавшими кровлю.
Дровосек караулил противоположную сторону: никто из дуболомов не собирался отправиться обходом вокруг башни.
Моряк медленно спускал Элли, а та упиралась руками в изрытый непогодами и временем бок башни. Наконец она коснулась ногами земли.
Смелая девочка сбросила лямку, которую моряк тотчас втянул наверх, послала дяде воздушный поцелуй и неторопливо пошла по дороге.
Чарли Блек следил за ней с бьющимся сердцем и успокоился лишь тогда, когда Элли достигла дороги, вымощенной желтым кирпичом и помахала ему рукой.
Элли не сразу пошла в город. Свернув на полянку, она набрала корзинку прекрасных крупных ягод, а драгоценную пилку спрятала на самое дно. После этого она двинулась в путь и смело постучала в городские ворота. Корзинка с ягодами, собранными будто бы для Урфина Джюса, послужила ей пропуском.
Элли шла по улицам, когда-то блиставшим изумрудами и переполненным нарядной толпой. Как теперь было здесь пусто, и угрюмо, и скучно.
Во дворце ей показали, как пройти в кухню. Толстяк Балуоль не узнал Элли в ее новом наряде, а узнав, страшно обрадовался.
Элли просидела в его каморке до ночи, а потом повар провел ее к окну камеры, где были заключены Дин Гиор и Фарамант окно, к счастью, оказалось незастекленным. Элли начала звать спящих. Добудиться их оказалось не так-то легко, потому что люди с чистой совестью спят крепко даже на тюремной койке. Первым проснулся Фарамант, он растолкал Дина Гиора.
Друзья страшно обрадовались, узнав, что свобода явилась к ним в виде Элли со стальной пилкой. Тюремщик находился в коридоре за дверью, мешать было некому, и заключенные, вставая поочередно один другому на спину, заработали пилкой. Через десять минут прутья решетки были перепилены.
Первым вылез Дин Гиор, опираясь на спину Фараманта. Но как выбраться Стражу Ворот, если в камере не было ни стола, ни стула, а железные кровати крепко привинчены к полу и на них не было ни простынь ни одеял?
— Как же быть? — шептал Дин Гиор, наклонясь к окну. — Никакой веревки…
— Никакой веревки! — насмешливо повторил Фарамант. — Эх ты, борода! Про свою бороду забыл!
— А ведь и вправду я про бороду забыл! — обрадованно согласился Дин Гиор.
Он опустил пышную бороду в окно и Страж Ворот, вцепившись в ее пряди и упираясь ногами в стену, полез наверх. Дин Гиор заскрипел зубами от напряжения, но выдержал. И оба друга бросились обнимать свою спасительницу Элли.
Повар вывел компанию через заднюю калитку в ограде дворца и все трое оказались на улице. Выйти обычным путем из города было невозможно, так как ворота зорко охранялись дуболомами и полицией. Пришлось перебраться через стену. Зайдя на одну из окрестных ферм, Фарамант пошептался с хозяином, и после разговора тот отправил двух своих молодых и быстроногих сыновей на северо-запад, а сам пошел к соседу.
Встреча всех друзей была назначена в овраге, где начинался подземный ход. Туда и повела Элли освобожденных ею пленников.
Когда Элли и ее спутники поравнялись с башней, Фарамант трижды крикнул совой, а Элли помахала корзинкой. Это был сигнал, что предприятие удалось и оставшиеся на площадке башни друзья могут покинуть ее. В ответ донесся крик кукушки: сигнал услышан и понят!
Элли, Дин Гиор и Фарамант явились к месту свидания первыми, счастливо избежав встречи с дуболомами и полицейскими.
Утром Руфу Билану стало известно об исчезновении сразу четырех пленников. По его приказу свора полицейских бросилась на поиски. Они рыскали по фермам вблизи города и допрашивали людей. Сверх ожиданий те оказались словоохотливыми и рассказали поимщикам, что беглецы рано утром прошли на северо-запад, очевидно рассчитывая найти убежище в Желтой стране.
Два взвода дуболомов, и три десятка полицейских отправились в указанном направлении. Солдаты мчались по твердой дороге, громыхая ногами, налетая друг на друга, падая. Полицейские стреляли камнями из рогаток в придорожные кусты, едва только замечали там малейшее движение.
Время от времени начальник полиции, который сам возглавлял погоню, забегал в придорожные домики и расспрашивал про беглецов. Заранее подученные гонцами Фараманта обитатели домиков отвечали:
— Они прошли здесь три часа назад… два часа назад… час назад…
Рвение преследователей возрастало, им казалось, что добыча уже близко. Но они пробегали миля за милей, а дорога впереди по-прежнему оставалась пустынной.
