Он отдал им письмо и скорее ушёл, а то вдруг Матроскин заставит его забор чинить.
Дядя Фёдор взял письмо и пошёл в дом. Письмо — это очень важное событие. Все про телёночью дуэль сразу забыли. Письмо было от мамы. Мама писала:
Дорогой наш мальчик дядя Фёдор!
Ты живёшь в сельской местности совсем заброшенный. Природа к тебе близко, а культура далеко. Это хорошо, но неправильно. Будем принимать меры.
К нам приехала моя двоюродная сестра Тамара Семёновна. Фамилия у неё Ломовая. Вообще-то у неё двойная фамилия: Ломовая-Бамбино. Папа у неё был генерал Ломовой, а мама солистка балета — Бамбино.
Она такая добрая и очень толстая, как две. Ты её не помнишь. Она ушла из армии. Там она работала полковником по хозяйственной части. Она решила тебе подарок сделать. Она решила всю оставшуюся жизнь посвятить твоему воспитанию.
Про неё была статья в газете, и её очень хвалили. Она такой работник прекрасный — за тридцать лет ни разу в отпуске не была. С её склада ни одна пушка не потерялась, ни один танк не пропал. Когда она из армии увольнялась, все солдаты строем плакали. Тебе она очень много пользы принесёт. Она уже пианино купила и самоучитель, будет тебя на лауреата международного конкурса готовить. Жди её с нетерпением и радостью.
Твои родители: папа и мама.
Когда дядя Фёдор письмо прочитал, он не особенно обрадовался. Эта двухразмерная тётя его чем-то насторожила. И к пианино у него особой тяги не было. И Шарик насторожился. Ему пианино нравилось, он часто думал: «Вот бы выбросить оттуда всю требуху, которая гремит, отличная собачья будка получится!» Он просто к любому постороннему человеку заранее с подозрением относился. А Матроскин обрадовался:
— Нам лишний хозяйственный работник никогда не помешает. Мы тут забурели совсем в сельской местности, закисли, темпы теряем. Кругом люди фирмы открывают, лапти плетут для иностранцев. А мы ушами хлопаем. Нам нужны свежие силы.
И стали они к приезду тёти Тамары готовиться. Первым делом решили для тёти кровать купить. Тётя — это не собачка, завёл её и всё. Ей и кровать нужна, и матрас, и одеяло. Её на сеновал не положишь, особенно осенью.
Вывели они из сарая трактор — тр-тр Митю, заправили его борщом вчерашним и поехали в большой сельский магазин с мебелью.
Едут они себе по сельской дороге, запутанной, как верёвка, белые колечки в небо пускают. А по краям вся природа, как мультипликация, яркая! Ели — зелёные, сосны — чёрные, а лиственные деревья — оранжевые. Одно удовольствие смотреть. Сиди себе и любуйся.
Только тр-тр Митя не давал им смотреть. Только они см… см…, только они смотреть начинают и люб…люб… любоваться, он их трясёт. Он в последние дни засиделся в своём сарае и летел впёред как ошпаренный. На каждой кочке два раза подпрыгивал. Один раз от кочкости, другой раз от засиделости. Когда наши покупатели около магазина с трактора сошли, их шатало так, будто они не в магазин приехали, а в вытрезвитель. Они не только шатались, они ещё и подпрыгивали.
Матроскин говорит продавцу:
— Здравствуйте, нам кровать нужна на колёсиках. Есть у вас такие? К нам тётя в гости приезжает на постоянную жизнь.
Продавец отвечает:
— У нас сейчас любые кровати есть. Хоть на колёсиках, хоть с моторчиком. У нас в деревне капитализм наступил.
— Хорошо, — говорит дядя Фёдор, — давайте посмотрим ваши кровати.
— А чего смотреть? — говорит продавец. — Вы скажите, какая кровать вам нужна. Мы нажмём кнопку, и дядя Вася вам её со склада притащит.
— Какой-то странный у вас капитализм наступил, — говорит Матроскин. — И кроватей у вас завались, и кнопочки есть, а дядя Вася всё так же на себе тяжести таскает, как при развитом социализме.
— Так какая кровать вам нужна? — спрашивает продавец.
— Большая кровать, — отвечает дядя Фёдор.
— Это не разговор, — замечает капиталистический продавец. — Дайте точную техническую характеристику. Кровати бывают односпальные, полутораспальные и двухспальные. Сколько к вам тёть приезжает?
— Одна тётя, но сдвоенная! — кричит Шарик. — Давайте нажимайте кнопочку. Пусть нам двухспальную кровать принесут.
Нажали кнопочку, прибежал дядя Вася в синем халате. Ему объяснили, что нужно. И через пять минут он притащил огромную кроватищу на колёсиках. Там не то что сдвоенную, там строенную тётю уложить можно было.
Шарик про себя подумал: «Если нам тётя не понравится, мы на этой кровати палатку разобьём, вещи погрузим и быстро в другую деревню смотаемся».
Матроскин деньги продавцу заплатил и говорит:
— Там я у вас много пустых картонных ящиков вижу. Они вам, наверное, не нужны, а нам очень для растопки пригодятся.
Продавец согласился и разрешил Матроскину все ящики забрать. Они быстро эти ящики на кровать погрузили, прицепили её к тр-тр Мите тросиком и очень осторожно поехали.
Со стороны было похоже, что трактор не кровать, а воз сена везёт. Только вместо сена были разноцветные ящики. Очень красивая картина получалась. В этот раз Митя себя прекрасно вёл, и они вдоволь на осенние деревья насмотрелись.
Почтальон Печкин их по дороге встретил и спрашивает:
— Это кто же вам столько посылок прислал таких красивых? И почему без меня?
— Это гуманитарная помощь, — говорит Матроскин. — Её сейчас прямо в руки передают без посредников. Это питание для собак и кошек «Вис-кас» и «Соба-кискас».
Печкин подумал: «Вот как о собаках и кошках беспокоиться стали. А о почтальонах не думают. Жалко, что я не собака и не кошка. Пожалуй, я себе и котёнка заведу, пусть ему гуманитарную помощь присылают».
Когда они домой приехали, Матроскин за голову схватился:
— А вдруг кровать в доме не поместится? А вдруг она в дверь не полезет? Как тогда быть? Придётся дырку в стене пропиливать!
Но потом он всё измерил и успокоился. Если подстилку Шарика в сени вынести, то как раз места для кровати хватит. Или пусть Шарик под кроватью спит, тётю охраняет.
Шарик на это не пошёл.
— Фиг тебе, чтоб я под вашей тётей спал! — сказал он коту. — Раз вы меня выселяете, выселяйте совсем на улицу. Я из этих ящиков себе прекрасную будку склею двухкомнатную. Буду на улице жить, как все собаки.
Матроскину было жалко ящики отдавать. Он говорит:
— А чего бы тебе, Шарик, под крыльцом не устроиться? И делать ничего не надо. И тепло, и сторожить удобно.
— Ага. И все ноги у тебя над головой от снега отряхивают и от песка. И всё это тебе на голову сыплется. Нет, ты сам там живи, если ты такой изобретательный.
Тут дядя Фёдор вмешался:
— Матроскин, ты не прав. Пусть Шарик клеит что хочет. Мы так договорились жить, чтобы каждому было хорошо. Мы все должны друг друга любить.
— Верно, — согласился кот. — Если мы друг другу уступать не будем, у нас не дом будет, а коммунальная квартира. Склочная.
И ещё он добавил практические соображения:
— Дядя Фёдор, сколько от него шума, от нашего Шарика! Стоит только какой-нибудь собачке в деревне тявкнуть, он такой гам поднимает, что мы до потолка подпрыгиваем. А в будке ему звукоизоляция не позволит так шуметь.
Шарик сразу взялся за дело. Достал кисть малярную из сарая, сварил из крахмала ведро клея кисельного типа и начал ящики клеем мазать и друг к другу прислонять.
Ящики лёгкие, весёлые, яркие. И работа лёгкая, весёлая, яркая. Если делать её аккуратно. А Шарик всё делал тяп-ляп. Сначала сделал картонно-ящичный пол, потом картонно-ящичные стены, потом из реек, которые Матроскин приготовил для ремонта забора, сделал обрешётку для крыши и тоже обклеил ящиками. Дом вышел сикось-накось, но очень яркий и симпатичненький.
Тут уже и вечер наступил, звёзды высыпали на небо, как веснушки. Вымотанный Шарик как стоял на картонном полу, так и спать свалился, а клеевую кисть под голову подложил.
Глава 2
Телеграмма
Утром чуть свет почтальон Печкин пришёл. И давай калитку дёргать. Раньше он смело во двор проходил, на крыльцо и в дверь стучал, а теперь он стал телёнка Гаврюшу побаиваться.
