Рядом с кроватью на металлическом белом стуле лежала одежда. Стул блестел, как хорошо начищенный пионерский горн. Удивляясь все больше, Толик развернул рубашку и брюки. Они оказались удивительно легкими, но пуговицы были большие и сделаны из того же металла, что и подошвы. Одна пуговица на рубашке весила, наверное, столько же, сколько вся рубашка. Костюм тоже был каким-то маскарадным. Толик понял это окончательно, когда разглядел на рубашке золотую звездочку Героя Советского Союза.
В недоумении Толик огляделся по сторонам и лишь сейчас понял, что он находится вовсе не в своей комнате.
Комната была просто огромная. Под потолком висела гигантская люстра с тысячами стекляшек, которые переливались на солнце. Вдоль стен до самого потолка тянулись колонны. Возле колонн стояли большие вазы. Все было очень большое, массивное. Толику показалось, что он где-то уже видел эту комнату, а вернее, не комнату, а целый зал. Ни у кого из папиных и маминых знакомых не могло быть такого зала.
Толик подошел к вазам. Первая ваза была доверху наполнена конфетами «Белочка». Во второй лежали плитки шоколада. В третьей – пирожные. Все сорок четыре вазы были наполнены какими-нибудь сладостями. Но Толик не обрадовался этим сластям. Наоборот, с каждой минутой ему становилось все тревожнее. Это уже не было похоже ни на маскарад, ни на шутку. В комнате было очень тихо. И снаружи тоже не доносилось ни одного звука, несмотря на то, что окна были открыты. Не было слышно шума автомобильных моторов, людских голосов, шарканья метлы дворника – не было слышно ничего.
Как был, в трусах и майке, Толик подбежал к окну и выглянул наружу. Он увидел пустынную площадь, залитую асфальтом.
Вокруг площади стояли здания, которые тоже показались Толику знакомыми. Они были двух– и трехэтажными, с колоннами, башенками, громадными зеркальными окнами – здания старинной постройки, похожие одновременно и на дворцы и на магазины.
«Универмаг Гостиный Двор», – прочитал Толик надпись на одном из длиннющих зданий. На другом было написано: «Детский мир», на третьем – «Лакомка». Это была площадь магазинов. Толик не узнал эти магазины потому, что они стояли все подряд, вместе, хотя должны были находиться на разных улицах города.
И теперь стало понятно, почему ни одного звука не доносилось из раскрытых окон. На площади не было ни одного человека, ни одного автомобиля, ни даже хотя бы голубя – не было ничего, что могло разговаривать, шуметь или двигаться. В зеркальных витринах безмолвно застыли манекены, протягивая неизвестно кому яркие полотна материи. На мертвой площади манекены и сами казались мертвецами, но Толик даже обрадовался им, потому что они хоть чуточку походили на людей.
И все же смотреть на пустынную, залитую ярким солнечным светом площадь было почему-то неприятно. Никто не входил в распахнутые двери магазинов, и никто не выходил из них. Никого не было видно за окнами лестничных переходов. Магазины стояли навытяжку, как часовые, в ожидании неведомых покупателей.
Больше на площади ничего не было. Даже ветра не было.
Толик оглянулся. Кровать и стул стояли посредине комнаты. Отсюда они казались маленькими и одинокими. И Толику показалось, что он тоже остался совсем один в целом мире, один на всей земле, откуда вдруг по неизвестной причине ушли все люди.
По старой привычке Толик закрыл глаза, чтобы проверить, не сон ли это. Он долго, минут пять, стоял с закрытыми глазами. Когда же он осторожно приоткрыл один глаз, то увидел, что ничего не изменилось.
Толик пересек комнату-зал и подошел к двери. Тяжелая, с украшениями в виде розочек и завитушек дверь распахнулась перед ним сама, и Толик попятился. Он постоял немного в раздумье, внимательно посмотрел в щель между дверью и косяком, думая, что там кто-то спрятался, но никого не увидел.
Втянув голову в плечи, Толик шагнул за порог, ожидая, что его сейчас ударит током или произойдет еще что-нибудь страшнее. Но опять ничего не случилось.
Вниз спускалась широкая лестница с мраморными ступенями и мраморными перилами. Эта лестница показалась Толику знакомой. Он где-то видел ее, но никак не мог вспомнить где. Чего-то не хватало на этой лестнице, кажется ковра. Во всяком случае, ступать босыми ногами по холодному мрамору было не очень приятно.
Поеживаясь, Толик спустился по лестнице. На улицу вела еще одна дверь: толстая, с зеркальными стеклами и большими золотыми ручками. Она также открылась сама, едва Толик подошел к ней. На этот раз Толик уже не удивился. Он решил, что у дверей есть какой-нибудь скрытый механизм, который начинает работать, если к нему приблизится человек. В конце концов, при теперешней технике это уж не так трудно сделать.
Толик вышел наружу. Перед ним лежала уже знакомая площадь. Снизу она казалась еще больше и еще пустыннее.
– Э-эй! Кто тут есть! – крикнул Толик.
Никто не откликнулся. Лишь через некоторое время, отразившись от безмолвных домов-магазинов, голос Толика вернулся к нему слабым эхом: «Тут-ут-ут-есть-есть-есть…»
Сбоку послышался шорох. Толик обернулся, и у него, как когда-то у Чичи, задрожали сначала ноги, потом руки и, наконец, даже уши.
Перед Толиком стоял и смотрел на него большими глазами Железный Человек. На нем не было никакой одежды, но его нельзя было назвать голым, как нельзя назвать голым, например, камень. У него были руки, ноги и голова. У него были даже нос и рот, который улыбался неизвестно чему. Улыбка как будто застыла на его лице. На безволосой железной голове рос один-единственный волос, тоже железный. Волос был длинный, с шариком на конце.
Все это Толик разглядел в одну секунду. В следующую секунду он отпрянул назад и прижался к стене, ожидая немедленной смерти.
Железный Человек молча смотрел на Толика и не шевелился. Но в неподвижности его было что-то страшное. Это была не неподвижность чего-то живого, а неподвижность машины.
Толик медленно, едва заметно, вжимаясь спиной в стену, передвинулся на несколько сантиметров. Все так же улыбаясь, Железный Человек чуть-чуть повернул голову.
И тогда, не помня себя от страха, Толик оторвался от стены и бросился бежать наискосок через площадь. Но сразу же за его спиной возник металлический звук тяжелых шагов. Кто-то бежал за ним, не догоняя и не отставая. Собрав последние силы, Толик побежал еще быстрее. Шаги за спиной загремели еще громче. Тот, кто бежал сзади, не произносил ни слова. Но Толик чувствовал, что он уже не в силах бороться со своим страхом. Ноги у него подкосились, и он упал на асфальт посреди площади, закрыв голову руками. Он знал, что на него обрушится сейчас удар железной руки и это будет последнее, что он успеет почувствовать. С какой-то не очень сильной обидой, почти равнодушно, Толик подумал: «За что? Что я ему сделал?» – и закрыл глаза, приготовившись к смерти.
Но вокруг было тихо. Шаги смолкли. Лишь где-то рядом с Толиком громко и часто стучали невидимые молоточки. Толик не сразу понял, что слышит стук своего сердца.
Наконец Толик решился открыть глаза. Он выглянул из-под руки и увидел Железного Человека. Тот стоял совсем рядом, метрах в трех. Он был совершенно спокоен, как будто и не бежал только что. А на его железном лице сияла все та же улыбка.
– Вы… чего?… – спросил Толик, еле шевеля губами от страха.
– Непонятно, – отозвался немедленно Железный Человек.
– Я… боюсь… – сказал Толик.
– Пожалуйста, – ответил Железный Человек. – Ты можешь делать все, что хочешь. Ты не можешь делать того, что не разрешается.
Толик заметил, что, когда Железный Человек говорил, на его лице ничего не менялось. Даже губы не шевелились. Они застыли в вечной улыбке.
Постепенно страх Толика стал проходить. Нельзя сказать, чтобы он чувствовал себя совсем хорошо. Но он видел, что пока Железный Человек не собирается его убивать. Во всяком случае, когда человека собираются убить, с ним особенно долго не разговаривают.
– Вы настоящий? – спросил Толик уже посмелее.
– Я настоящий.
– Почему же вы такой железный?
– Я настоящий робот.
– Почему же вы разговариваете?
– Я умею разговаривать.
– Можно, я буду вас спрашивать?
– Ты можешь делать все, что хочешь. Ты не можешь делать того, что не разрешается.
– А кто это мне не разрешает? – спросил Толик, уже совсем оправившись от испуга.
– Волшебник.
Толик вскочил на ноги. Он вдруг все вспомнил. Он понял вдруг сразу то, о чем смутно догадывался еще раньше. Это было вчера… А быть может, и не вчера, а тысячу дней или тысячу лет тому назад… Но это уже не важно, потому что мальчик с голубыми глазами ему не приснился.
Толик Рыжков, бывший ученик четвертого класса, бывший сын папы и мамы, находился сейчас во вчерашнем дне.
И как будто в подтверждение этих мыслей, на дальнем конце площади послышался шум мотора. Толик увидел большую черную автомашину, которая мчалась прямо к нему. Машина была без шофера. Она двигалась сама собой. А на заднем сиденье, развалившись, сидел тот, кого Толик и ожидал увидеть.
