Вышел третий:
— У царевны на правой ноге шесть пальцев.
— Сослать его в Сибирь, чтобы не клеветал на цареву дочку! — приказал царь.
После того никто не решался угадывать.
Тогда вышел вперед Степанушка. А барин у него за спиной стоит, не отходит. И сказал Степан:
— Я знаю царевнину примету.
Все глянули, да так и ахнули. Пастух какой-то. На ногах лапти, а тоже свататься пришел!
Царь покосился и промолвил:
— Ну, Что ж, говори.
Степанушка говорит:
— У ней на голове, на самой макушке, золотая воло…
А барин сзади как крикнет:
— … синка! Это я первый сказал!
Царь поглядел на барина, видит — одет богато. «Ну, — думает, — лучше за богатого отдам, чем за оборванца». И говорит царь, обернувшись к барину:
— Твоя правда, добрый человек. Ты угадал моей дочки примету, бери ее себе в жены.
Но Степан уже тут как тут:
— Позволь, царь-государь, это я первый примету угадал. Спроси у людей, все подтвердят, что я первый про волосинку сказал!
Тут все кругом зашумели. Одни кричат:
— Степан первый сказал!
Другие кричат:
— Нет, барин первый!
Задумался царь: что ж ему делать, как бы от Степана избавиться и дочку за барина выдать? И решил царь так: пусть пойдет царевна в сад гулять со Степаном и с барином. Кто ей больше понравится, тот и будет ее мужем.
Пошел Степанушка в степь, сел при дороге и закручинился:
— Не захочет царевна со мной, оборванцем, по саду ходить.
— А может, и захочет, — сказал чей-то тонкий голос.
Посмотрел Степанушка вокруг себя — никого. Думал, послышалось. Вдруг видит — на лапте жук-навозник сидит.
— Не горюй, Степанушка, не кручинься. Захочет царевна с тобой гулять, вот увидишь. Приходи в сад, не робей.
Вечером приходит Степан в царский сад, а барин уже там в самой лучшей одежде, в шелках и в бархате, по дорожкам гуляет. И не чует он, что жук-навозник ему полные карманы навоза натаскал, и дух от барина нехороший идет.
Пришла царевна в сад, подошел к ней барин, хотел за руку взять, а она, как почуяла запах навоза, зажала нос платочком — и бегом от него к Степанушке.
Увидал это царь, потемнел лицом и опять говорит:
— Это испытание не в счет. Приходите завтра оба на бал. С кем из вас царевна захочет танцевать, тот и будет ее мужем.
— Ладно!
Пошел Степанушка в степь, сел при дороге, запечалился:
— Не захочет царевна со мной, чурбаном, танцевать.
— А может, и захочет, — сказал чей-то тоненький голосок.
Поглядел Степан под ноги и увидел мышку-норушку.
— Не горюй, Степанушка. Сделаем так, что царевна с барином танцевать не захочет. Приходи на бал, не смущайся.
Пришел Степан на бал, а барин уже там в новой одежде — серебром-золотом обшит. И не знает барин, что мышка все нитки на одежде понадкусывала, так что они еле держатся.
Заиграла музыка, взял барин царевну за руку, пошел танцевать. Не прошел и круга, как вся одежда на нем затрещала и начала сваливаться. Спал кафтан, спали штаны, и барин с позором убежал с бала.
Вышел тогда Степанушка в круг и как пошел плясать да притоптывать — так на него все и загляделись.
Царь сидит темней самой темной тучи. Зовет к себе Степана:
— Вот тебе, добрый молодец, последнее испытание: раз ты такой храбрый, переночуй одну ночь в клетке с моим медведем. Если выполнишь это, значит, будет царевна твоей женой. Даю тебе верное царское слово.
— Ладно, — говорит Степанушка, — это нам не страшно.
Положил Степан в один карман орехи, колбасу, бритву, а в другой — кремушки, веревку и железное кольцо с цепью. Пришел вечерком к царскому медведю, вошел к нему в клетку, сел в углу и начал орешки грызть.
Медведь смотрел-смотрел и спрашивает:
— Эй, Степан, что ты ешь?
— Орешки.
— Дай и мне.
Степан кинул ему кремушки.
Медведь грыз-грыз — только зубы изломал.
— Тьфу, — говорит, — ну и зубы же у тебя, Степан!
Степан молчит. Достал колбасу, начал есть. Медведь потянул носом и спрашивает:
— Скажи, Степанушка, что ты ешь?
— Колбаску.
— Дай и мне.
Степан кинул ему веревку. Медведь жевал-жевал, чуть не подавился.
— Тьфу, — говорит, — ну и челюсти у тебя, Степанушка!
Степан молчит. Достал бритву, начал бриться. Медведь смотрел-смотрел:
— Что ты, Степа, делаешь?
— Бреюсь.
— Побрей и меня.
— Нельзя, Михаил Топтыгович. У тебя шерсть чересчур густая.
— Ну, Степанушка, ну, пожалуйста, я тебе что хочешь сделаю.
— Ну, ладно. Беги тогда в лес, неси самое большое бревно.
Медведь принес бревно больше себя самого.
— Ну-ка, Миша, расколи бревно.
Медведь расколол.
— Клади туда, Мишенька, лапы.
Медведь положил.
— Ну-ка, засунь лапы поглубже.
Медведь засунул.
— Ну-ка, попробуй выдерни.
Медведь подергал — не выдергиваются.
Тогда взял Степан кольцо, вдел медведю в нос, привязал цепь к столбу, а сам лег спать.
Медведь ревет, хочет лапы из бревна вырвать — дёрг-дёрг, а бревно крепко держит, не выпускает. И взмолился тогда медведь:
— Отпусти, Степанушка, смилуйся, буду тебе на всю жизнь меньшим братом, буду тебе служить и защищать тебя.
— Ладно, — сказал Степан, — так и быть, пожалею тебя, Михаил Топтыгович!
Выпустил Степан медведя из бревна, а кольцо в носу оставил.
— Ну, брат меньшой, сторожи меня, а я спать буду.
Заснул Степан, а медведь стоит всю ночь у дверей, сторожит.
Утром приходит царь, хочет в клетку войти, а медведь на него рычит, не пускает.
— Ты что, Мишка, белены объелся? Ведь это я — царь. Пусти меня.
— Не пущу! Старший брат никого пускать не велел.
— Ах ты, болван! Пусти сию же минуту!
— Не пущу! Старший брат крепко спит и будить себя не велел.
— А кто же твой старший брат, что ты его так боишься?
— Степанушкой его звать. Умней и сильней его нет на земле никого.
Испугался царь, убежал во дворец, собрал министров, стал совет держать: как быть, отдавать дочь за Степана или не отдавать?
В ту пору сама царевна прибежала к Степану в клетку, а за ней вприпрыжку прискакали все три свинки — медная, серебряная и золотая.
Кинулась царевна к Степану:
— Ой, Степанушка, увези меня отсюда скорей. Надоело мне батюшкиного согласия дожидаться, царским прихотям потакать. Хочу быть твоей верной женой!
— Ладно, — сказал Степан, — а корону царскую оставить не пожалеешь?
— Не пожалею.
— А в лаптях ходить не побоишься?
— Не побоюсь.
— А свиней пасти сумеешь?
— Сумею.
— Ну что ж, поедем тогда в мою хату.
Подкатила тут к ним золотая карета, сели в нее Степан с царевною, взяли с собой своих верных друзей — мышку-норушку и жука-навозника. Михайло Топтыгович сел за кучера, а свинки стали сзади, на запятках.
Эх, как рявкнул Михайло Топтыгович, как рванули добрые кони, как понеслись, только пыль столбом закрутилась!
А царь с министрами и до сей поры совещаются — отдавать за Степана царевну или не отдавать?
Жили в одном селе два брата — Ефим и Василий. Братья-то братья, а жили по-разному. Ефим — богато, а Василий — бедно. Затеял однажды Ефим свадьбу, а Василия не позвал. Но Василий сам явился, незваный. Вошел в хату и сел за стол с краю.
Начал Ефим гостей вином обносить, увидал Василия, не дошел до него и назад повернул. Василий подумал, что брат его не заметил, пересел на другой конец стола. И опять понес Ефим чашу с вином и опять повернул обратно, не дойдя до Василия.
Пошел тогда Василий за ним следом, потянул за рукав и говорит:
— Что же ты, Ефимушка, брата родного не признаешь?
Повернулся к нему Ефим, осерчал, даже ногой топнул:
— Не стой в моей хате, рвань! Иди туда, куда Макар телят не гонял.
Пришел Василий домой, наложил в суму сухарей и пошел по дороге через степь. Шел, шел, видит — пастух стадо пасет.
— Здорово, пастушок!
— Здорово, человек прохожий!
— Скажи, пастушок, как тебя звать?
— Макаром.
— Ага, Макар, тебя-то мне и надо. Скажи, Макар, где тот край, куда ты телят не гонял?
— Вон там, за тем лесочком, есть такое болото — пешком не пройдешь, верхом не проедешь. Вот туда я отроду телят не гонял.
— Спасибо тебе, Макарушка, за указ.
Поклонился Василий Макару и пошел через лес к болоту. Вышел и видит — правда, пешком не пройдешь, верхом не проедешь. Ступил Василий левой ногой — вязнет. Ступил правой — вязнет. Разозлился тогда Василий и пошел обеими ногами по болоту скакать. Доскакал до середины и увидел избушку. Вошел Василий, вытер ноги о порог и видит — сидит на печи старая-престарая старушка, глаз за бровями не видно.
