— Не вижу никакого папы!!! Одни малолетние бандюки песочницу доламывают! Я её в прошлом году зря, что ли, красила! Пенсионеры делают, а вы только ломаете!!! Тьфу!!!
— Пап, ну скажи ты ей… — начал было я и осёкся.
Пока мы все смотрели на балкон Склочневой, мой папа, взрослый человек, мужчина тридцати восьми лет, кандидат филологических наук, преподаватель кафедры, по месту работы характеристики положительные, некурящий, семьянин, любит окрошку и халву, куда-то подевался. Исчез. А на его месте, с папиной тетрадкой на коленях, сидел мальчик лет десяти-одиннадцати, ну то есть такой же, как мы, совершенно папиным способом протирал папины очки рукавом папиной рубашки и растерянно хлопал круглыми серыми глазами.
— Я что-то не понимаю, — сказал мальчик. — Как-то мне нехорошо… Я, наверное, салатов переел…
— Папа? Папа!!! — закричал я. — Ты что сейчас сделал???
— Я никогда бы не подумал, — сказал ошарашенный мальчик-папа, разглядывая свои руки, — что простая считалка может сработать таким вот образом… Я, конечно, изучал фольклор разных народов мира и находил в нём признаки явно магического толка, но чтобы так…
— Какую, какую считалку ты хотел нам прочитать??? — заорал я, выхватывая у него тетрадку.
— Эне, бене, раба, — сказал папа слабым голосом, — квинтер, финтер, жаба.
— Какая ещё жаба-раба??? Папа!!! — закричал я. — Ты же умный человек! Ты кандидатскую защитил!!! Ты же практически учёный с мировым именем!!! Как такое вообще может быть??? Да никак!!!
— Ох, Мишенька, сынок, я и сам не понимаю… — застонал мальчик.
— Вы замолчите или нет??? — снова завопила со своего балкона Склочнева. — Если вы не уберётесь сию минуту, я вызову полицию, и пусть вас там подержат до тех пор, пока вы прилично вести себя не научитесь!!!
Оставаться в песочнице больше было нельзя. Мои одноклассники просто онемели от таких событий и стояли как истуканы. У Серёгина от волнения даже глаз начал дёргаться.
— Быстро!!! — закричал я на приятелей. — Берём папу и сматываемся!!!
— Куда? — спросил испуганный Серёгин.
— Домой, тортик именинный доедать!
Мы подхватили под руки папу и потащили его в подъезд. Папину тетрадку я засунул в карман. В спины нам с балкона стреляла сухим горохом из трубочки Склочнева — был у неё такой метод борьбы с ночными гитаристами. Поговаривали, что Склочнева с каждой пенсии откладывает деньги на покупку пейнтбольного ружья. Она бы наверняка и настоящее купила, но кто же ей разрешит.
Глава 3
Как папа мог оказаться на улице, но вместо этого «уехал» в Монголию
Когда мы пришли домой, мама уже приготовила розетки с вареньем, подрезала бутербродов и убрала обглоданные куриные кости. Мама — человек такой, глаз-алмаз, она сразу заметила, что кого-то не хватает, а кто-то явно новый в нашей компании:
— Что-то быстро наигрались. Мишка, у тебя ещё один гость?
— Да, мам. Его родители опоздали, и мы встретились с ними во дворе. Это… Боря, они недавно в наш район переехали, поэтому не сразу наш дом нашли. И в классе он у нас недавно. Но мы с ним уже… друзья, да.
Папа стоял рядом, потупив глаза. Он ещё не оправился от шока, поэтому с одного бока его поддерживал Серёгин, а с другого — мой приятель Женька Вощин.
— А где же папа? — спросила мама, оглядывая нашу компанию.
— Папа? А папа… А папу на работу вызвали! Позвонили и вызвали, — соврал я.
— В воскресенье? Зачем?
— Его в командировку срочно отправляют.
Какую-то там конференцию проводить. Дней на пять, как минимум.
— Да? — Мама верить в эту историю, похоже, не собиралась.
— Да. — Я и глазом не моргнул.
— А что же он даже домой-то не зашёл? Как же он в командировку поедет без вещей? И позвонить бы тоже мог…
— Мам, ты нашего папу не знаешь? Он же обо всём сразу забывает! И позвонить забыл. Он так от этой командировки офонарел, что, может, даже и забыл, что телефон у него в кармане лежит. Ему позвонили, он нас до подъезда довёл и сразу на остановку побежал.
— Но вещи-то, вещи… — мама растерянно развела руками, — рубашку сменную, носки чистые…
— Мам, я один раз был у папы на работе и видел там… сумку. — Папу надо было спасать, и фантазия понесла меня в дальние дали. Даже папа немного пришёл в себя и с изумлением смотрел на меня, ушам своим не веря, сколько неправды за пять минут выскочило из уст его любимого сына. — А в сумке у него и пена для бритья, и бритва, и зубная щётка — ну, всё на случай непредвиденных командировок. Как у военных «тревожный чемоданчик».
— Да? А я даже и не знала об этом. Он мне никогда не говорил. И потом, какие могут быть у филологов непредвиденные командировки? Ну, ладно, — спохватилась мама и бодро заявила: — Потом с папой разберёмся. У нас же день рождения сегодня! Как он мог, — продолжила она вполголоса, качая головой, — в день рождения сына… какая-то командировка… ну, вот пусть только объявится…
— Ты слышал? — дёрнул меня за рукав папа-мальчик. — «Пусть только объявится»… Как я могу объявиться нашей маме в таком виде? Мишка, что делать-то теперь будем?
— Папа, вот только давай без истерик, — сказал я. — Иди в комнату и сиди, думай, как тебя обратно папой сделать. Да, и первым делом маме позвони… Нет, лучше эсэмэску отправь, а то голос у тебя теперь тоже мальчиковый.
— Что, и голос тоже? — Папа испуганно зажал рот ладонью.
— Ну, для твоего нынешнего… облика вполне сойдёт. Отправь маме сообщение, успокой её, извинись, что пришлось срочно покинуть, пообещай отзвониться, как устроишься…
— Что писать? — спросил папа.
— Пиши: «Еду в Монголию на конференцию по русскому языку»…
— Почему в Монголию?
— Ну, вдруг твоё повзросление затянется, а из Монголии ехать дольше. Это тебе не в Чесоткине материалы для спецкурса по этнолингвистике собирать.
Соседний город Чесоткин был просто каким-то кладезем материала по этнолингвистике. Папа ездил туда каждое лето и, возвращаясь оттуда, с восторгом рассказывал, что в Чесоткине даже ругаются какой-то особой руганью. Но до Чесоткина всего-то пара часов езды на рейсовом автобусе.
— Опять же, — продолжил я, — из Монголии сильно не назвонишься, международный роуминг. И можно будет телефон отключить, а то ведь мама сейчас посуду домоет, гостей проводит и начнёт тебе названивать.
— И то правда, — сообразил папа и начал сообщение нащелкивать.
Праздновать уже больше не хотелось. Я взял со своих приятелей страшную клятву никому о случившемся сегодня во дворе не рассказывать. Все поклялись и стали звонить своим родителям, чтобы они их поскорее домой забирали.
— Миш, а почему ребята уже расходятся? — спросила мама, которая снова решила позвать нас к столу. — Вы поссорились, что ли? У меня ещё вон сколько всего вкусненького наготовлено… Ой, телефон! — И мама пошла к себе в комнату, услышав, что её телефончик песенкой уведомил о входящем сообщении. — Мишка, это от папки! Представляешь, его в Монголию отправляют! За столько лет первая загранкомандировка! Сейчас я ему ответ напишу, пусть мне монгольскую шапку из войлока привезёт, я в ней в баню буду ходить. А тебе, Мишук, чего привезти?
— Кошму и плётку из сыромятной кожи, как у Чингисхана. — Я мрачно смотрел на дверь своей комнаты, за которой сидел срочно командированный в Монголию папа.
— Хотя… — Мама всё ещё не верила в столь внезапную командировку. — Всё равно чертовщина какая-то… Он бы мне сказал. Ну, ладно, раз все ушли, зови своего нового друга Борю, он ведь позже всех пришёл, даже торта не ел. Зови-зови, что ещё за новости! — потребовала мама. — Человек, может быть, голодный, а ты его кормить не хочешь.
Папа присел за стол с краешка, смотрел в свою тарелку, краснел, пыхтел и на вопросы мамы отвечал, как умственно отсталый. Он даже верхнюю пуговичку на рубашке застегнул и волосы на бочок пригладил, снял очки и теперь щурился, чтобы мама в нём никаких папиных черт не распознала.
— Миша сказал, что вы недавно переехали в наш район…
— Да.
— Откуда?
— Из… Чесоткина.
— Родители чем занимаются?
— Они пенсионеры.
— Что ты говоришь… А дети у вас ещё в семье есть?
— Нету.
— Ты поздний ребёнок?
— Нет, не очень.
— Ясно. А чем ты, Боря, увлекаешься?
— В данный момент — тортом. — И папа распилил пополам кусок торта чайной ложечкой.
— А какой твой любимый предмет в школе?
— Я все люблю.
— А вот Мишка только историю, — вздохнула мама, — на биологию ему, к примеру, глубоко наплевать, одни тройки поэтому.
— Я его выпорю, — вдруг совершенно серьёзно сказал папа.
Я от такого неожиданного заявления даже чаем поперхнулся.
— Нет, Боря, зачем же сразу «выпорю». Драться нехорошо.
