Ознакомительная версия.
Калоши, обгоняя друг друга, ринулись было в атаку на вновь вошедшую, но Зубодериха выбросила из перстня две красные искры, превратившие их в оплавленные кусочки резины. Сообразив, что остался босиком, Шурасик удрученно шмыгнул носом. Драка мигом прекратилась, и все кинулись по своим местам. Таня заметила, что у Баб-Ягуна распух нос, а у Ваньки рассечена губа. Зато и Гуня Гломов, украшенный парой фонарей, явно не годился для журнальной обложки. Впрочем, он и до драки для нее не годился, если, конечно, это не был спецжурнал для вурдалаков.
– Прылесно! Прылесно! – раскатисто произнесла дама. – Снова драка? Из-за чего на этот раз?
– Из-за нее, из-за новенькой! Она сказала, что вы глупая, а ваши уроки кошмарные! – наябедничала Гробыня Склепова, показывая пальцем на Таню.
Таня хотела было возразить, но решила, что правильнее будет промолчать. Зубодериха повернулась и зорко посмотрела на новенькую сквозь очки. Сложно было определить, поверила ли она Гробыне или нет.
– Чудненько, – сказала она. – Чудненько. А теперь начнем. Не стоит терять ни минуты... Вначале, как всегда, небольшая проверка.
Зубодериха подкинула в воздух журнал, и тот отметил всех присутствующих. Таня едва успевала следить, как мелькает ручка. Затем журнал стал последовательно облетать учеников, на несколько секунд неподвижно зависая над головой каждого.
– Домашку проверяет, – шепнул Вайька Валялкин. Голос у него звучал обеспокоенно, похоже, с домашним заданием у него было не все благополучно.
От журнала, вероятно, ничто не могло укрыться. Баб-Ягуну он дал легкого тумака, Валялкину тоже тумака, посильнее, Дусю Пупсикову ласково погладил по волосам, мимо Гробыни скользнул без всякого интереса, зато Гуне Гломову так врезал но затылку, что у того глаза собрались в кучку. Видно, третьегодник порядком уже надоел журналу своей тупостью. Когда дошла очередь до Тани, он задержался над ее головой особенно долго, будто находясь в замешательстве. Таня испугалась, что он тоже стукнет ее по макушке – ведь она ровным счетом ничего не знала, да и вообще в первый раз была на уроке. Но журнал не стал этого делать. Вместо этого ручка быстро чиркнула несколько строк, и журнал перелетел в руки к Зубодерихе.
Та прочитала запись и, как показалось Тане, с особым интересом взглянула на нее еще раз. Девочка дорого бы дала, чтобы прочесть то, что про нее написали, но журнал уже захлопнулся, и к тому же еще закрылся на две медные застежки.
– А теперь практика! Гыгли мыгли карадыгли! – бодро сказала Зубодериха и, решительно сняв очки с толстыми стеклами, строго зыркнула на класс.
Тотчас треть учеников попадала на пол с жуткой резью в животе, другие, в том числе и Таня, позеленели, как лягушки, и опухли, а оставшиеся принялись икать с такой ужасающей частотой, что головы у них только успевали подскакивать.
– Отлично, – кивнула Зубодериха. – Как видите, я применила простенькие, но эффективные сглазы, с которыми вам еще предстоит столкнуться в жизни, а раз так, то ищите теперь способ, как их побороть... А я пока почитаю Горация в подлиннике... Сегодня ночью я совершенно не могла отдохнуть. Поклеп расставлял в подземелье циклопов, а они так жутко топают...
И, достав маленькую книжечку, Зубодериха углубилась в чтение.
Стараясь не смотреть на свои кошмарно зеленые, чешущиеся руки, Таня огляделась. Баб-Ягун, держась за живот, торопливо шептал непонятные слова. Шурасик, подпрыгивая от иканий, безуспешно листал свой блокнотик. Гробыня Склепова, такая же зеленая, как Таня, выпускала из кольца одну красную искру за другой. Впрочем, цвет самой Гробыни от этого нисколько не менялся.
По истечении часа Зубодериха с сожалением заложила книгу сушеным крылом летучей мыши и захлопнула ее.
– Ну, как у нас дела? О, я вижу, что никак... Плохо, милые, плохо. Вот вы, – Зубодериха показала на катавшихся по полу с резью в животе, – должны были сказать: «Штушус коротышус». Помогло? Самим надо было думать! Вы, позеленевшие, должны были произнести: «Кызютбампльшуму». А вам, икальщики, надо было, встав на голову, громко крикнуть «Фебрытбъ!». Уверена, на будущее вы это запомните. До встречи через три дня... Уверена, Шурасик, ты не станешь больше применять против икания морозильное заклинание... Видишь, к чему это привело? Донесите кто-нибудь эту глыбу до магпункта. Я попрошу Ягге ее разморозить.
* * *
– Бедный Шурасик! – сказала Таня, наблюдая, как Баб-Ягун, Ванька и еще двое ребят из «белых» волокут ледяную глыбу в магпункт. Именно так, а вовсе не «медпункт» было написано на указателе.
– Он не только бедный, он еще и жутко тяжелый, – пропыхтел худенький Валялкин. – Знаешь, как Шурасик оказался в Тибидохсе? Он учился в школе на одни пятерки, просто патологический отличник, а тут одна училка поставила ему двойку. Из-за ерунды: то ли тетрадь не ту принес, то ли какой-то вопрос прослушал. Шурасика эта первая в жизни двойка так потрясла, что его дневник сам собой вдруг вспыхнул, а у этой училки немедленно выросло на голове семнадцать грибов-мухоморов... До сих пор, кстати, остались. Ни Медузия, ни Сарданапал не смогли свести. Она мухоморы обрывает, а из грибниц новые так и прут.
– Так ей и надо: будет знать, как двойки просто так ставить, – сказала Таня.
Беседуя, они незаметно добрались до магпункта.
– Сейчас ты увидишь мою бабусю. Она тут заправляет, – с гордостью сказал Баб-Ягун. – Только вот что: сразу запомни, что ее зовут Ягге. Не называй ее Ягой, ей это жутко не нравится. И нога у нее вовсе не костяная.
В небольшом, перегороженном ширмами магпункте на трехногом табурете сидела сухонькая старушка, одетая как цыганка, с красным платком на голове и закутанная в яркую шаль. Старушка курила вишневую трубку и выдыхала ароматные клубы дыма, складывавшиеся в причудливых животных.
– Ну, внук, чего вы еще натворили?.. Сегодня ко мне Поклеп забегал. Кипел так, что мозги у него едва не сварились вкрутую, – проницательно прищурившись, обратилась она к Баб-Ягуну.
– Мы? Да мы ничего... – смутился Баб-Ягун. Обе его толстых щеки зарумянились, как наливные яблочки.
Ягге погрозила внуку сухим пальцем:
– Ох, смотри, Ягун, не зли Поклепа! Он опасный маг. Последний раз он так злился, когда ты выпустил драконов... Ну а теперь что? Опять воспользовался тем ходом? И угораздило мне тогда проболтаться!
– Так получилось, – смутился Баб-Ягун. – А зачем приходил Поклеп? Только ругаться?
– Да нет. Он сегодня целый день в подземельях. Заставлял подсобных шаманов замуровывать Безымянный Подвал, и одному из них придавило камнем руку. Он приводил его лечиться...
– Кстати про «лечиться»... Мы тут кое-кого принесли, – вспомнил вдруг Баб-Ягун.
Ягге уставилась на одеревеневшего Шурасика:
– О, да тут, я вижу, поработало отличное замораживающее заклинание, да еще с очень близкого расстояния. Ладно, сгрузите его на кушетку и подстелите, что ли, клеенку. Когда я его разморожу, здесь будет полным-полно воды... А вы, ребята, брысь отсюда! Нечего здесь толпиться – мерзляка, что ль, никогда не видели?
Таня направилась было к двери вместе со всеми, но зоркая старушка заметила ее и, цепко придержав за рукав, глянула в лицо.
– Аи, матушки! Ты ведь Таня, Таня Гроттер... Я знала Леопольда, какой прекрасный был человек и отличный маг. Подумать только, что теперь... теперь его нет. – Ягге всхлипнула, что не помешало ей, впрочем, подтолкнуть в спину замешкавшегося Ваньку Валялкина. – Знай, дочка: Чума-дель-Торт, которую все эти трусы зовут Той-Кого-Нет, всерьез боялась только твоего отца, да еще, пожалуй, Сарданапала... Именно потому она напала на Леопольда, опасаясь, что он закончил уже свои эксперименты... Да, твой отец погиб, но цели она так и не достигла... – Ягге вновь всхлипнула. – И как только я подумаю, что вот-вот...
– Бабушка! – предупреждающе шепнул Баб-Ягун.
– Ох, молчу-молчу! – спохватилась старушка и зажала рот сухонькой ладонью.
Вскоре после этого Ягге выпроводила Таню и Баб-Ягуна из магпункта и занялась Шурасиком.
Всю обратную дорогу к спальням Таня пыталась уговорить Баб-Ягуна сказать ей правду, но тот лишь неловко краснел и бормотал:
– Не могу я, слово дал... Если б не слово...
– Кому слово? – допытывалась Таня. – Сарданапалу? Но Баб-Ягун и на этот вопрос не мог ответить внятно, а лишь хмурился. Именно поэтому Таня жутко обиделась на него. Что они тут все в Тибидохсе, с ума посходили? Делают из всего тайну мадридского двора, да еще и косятся на нее как-то непонятно: не то как на спасительницу, не то как на прокаженную.
– Зачем ты драконов-то выпустил? – спросила она у Баб-Ягуна, чтоб хоть как-то позлить его.
– А, маленький был. Мне казалось, им тесно взаперти, – неохотно буркнул он.
* * *
Вечером, когда Таня пыталась подготовиться к завтрашнему занятию по нежитеведению, чтобы не ударить лицом в грязь перед Медузией Горгоновой, о которой Ванька Валялкин говорил, что она жутко строгая, «Справочник Белого Мага», лежавший перед ней, вдруг взмыл в воздух и с чудовищной скоростью завертелся над столом.
Ознакомительная версия.
