Мать опять заработала пятачок и опять посылает сына в город за хлебом.
Педер и на этот раз встретил на пути ребятишек, которые мучали где-то пойманную собачонку. Педеру стало жалко собачонку, и он сказал мальчишкам:
— Зачем вы мучаете собаку, уступите мне ее. Я вам заплачу пятачок.
Мальчики посмеялись над Педером и с готовностью уступили ему за пятачок совсем ненужную им собачонку.
Пришел Педер к матери с собачонкой. Мать увидела, что опять принес сын вместо хлеба, рассердилась:
— Эх, дитя мое, опять ты принес дармоеда. До собаки ли нам, когда самим есть нечего?!
Педер опять утешает мать:
— Пропала бы, не возьми я ее, собачонка. Пускай с нами живет, как знать, может, еще пригодится.
Мать, скрепя сердце, не стала перечить сыну, согласилась.
Опять заработала она пятачок и опять посылает Педера в город за хлебом.
— Смотри, сынок, — наказывает, — не трать деньги попусту и без хлеба не возвращайся.
В этот раз Педер нарочно пошел в обход деревни, лугами. Но и на лугу опять ему попалась ватага ребятишек, которые прутиками били маленькую ящерицу. Доброму Педеру стало жалко ящерицу, и он говорит мальчишкам:
— Зачем мучаете бедную ящерку, ведь она тоже жить хочет?! Отдайте мне ее, я уплачу вам пятачок.
Мальчишки посмеялись над простаком Педером и, ни минуты не раздумывая, отдали ему ящерицу.
Вот несет он домой ящерицу, а она вдруг возьми да заговори человечьим голосом:
— Спасибо тебе, добрый человек, только зачем ты несешь меня в деревню? Люди не любят нас, ящериц, и никакого житья мне не будет. Лучше пойдем со мной к моему дедушке, и он как следует отблагодарит тебя.
— А чем он может отблагодарить меня? — спросил Педер.
— У него много всякого богатства, — отвечает ящерица. — Но только, если будет давать тебе золота — ты не бери, даст шелку-бархату — тоже не бери, а попроси у него золотой перстень, что он носит на мизинце правой руки. Тогда у тебя всегда всего будет вдово ль. Нужно будет только в полночь выйти на двор и свистнуть в кольцо: сразу же явятся два молодца-удальца и сделают все, что ты ни попросишь.
Педер согласился пойти с ящерицей в лес к ее дедушке. Пришли они в лес, разыскали среди зарослей малины небольшую щелочку в земле. Ящерка юркнула в эту щель и зовет Педера за собой.
— Как же я пройду? — говорит Педер. — Ведь эта щелочка только для вашего рода-племени да разве еще для мышей впору.
— Лезь, лезь, — зовет его ящерица, — в эту щелочку ямщики на тройках въезжают, а уж ты-то и сам не заметишь, как пройдешь.
Педер и в самом деле так легко пролез в щелку, будто был не толще шила.
В подземелье на пуховой перине, обложенный пуховыми подушками, восседал в богатом зеленом халате зеленоглазый старик — дед ящерицы.
— Зачем ты привела этого сына человека? — строго спросил он у внучки.
— А он мне жизнь спас, — отвечает внучка. — Не будь его, мальчишки замучили бы меня до смерти. Отблагодари его, дедушка.
— Чем же его отблагодарить? — сам себе задал вопрос старик и сам же себе ответил: — Отсыпь ему из сундука подол золота или дай шелку-бархату, сколько он может унести.
А Педер ему на это:
— Нет, дедушка, не надо мне ни золота, ни шелку-бархату, а отдай ты мне перстень со своего мизинца.
Зеленый старик посмотрел своими зелеными глазами на Педера, улыбнулся и говорит:
— Ох, ох, какой ты шустрый, молодец-удалец! От золота отказываешься, но и не мало вместо него просишь. На, получай перстень, но никому не отдавай. Проси чего хочешь — все исполнится, однако же знай меру.
С этими словами старик снял со своего мизинца перстень и отдал Педеру.
Педер попрощался с дедом и его внучкой и пошел домой.
Пришел он домой, мать спрашивает:
— Что, сынок, хоть на этот раз принес ты с собой хлеба?
— Нет, мама, не принес, — отвечает Педер, — но не печалься, завтра у нас всего будет вдоволь.
— Ах, сынок, сынок, откуда и что может взяться, коли ты опять куда-то дел последний пятачок?!
Не поверила мать Педеру, до самого вечера корила его за то, что он куда-то потратил пятачок, а хлеба не принес.
Педер отмолчался, ничего не сказал матери о ящерице. А в полночь вышел во двор и свистнул в кольцо. И только он успел свистнуть — хлоп-хлоп-хлоп! — подбегают к нему двое молодцов-удальцов и спрашивают:
— Что угодно? Чем можем служить?
— У нас нечего есть, не во что одеться, не на чем спать, да и избушка наша вот-вот развалится, — говорит Педер. — Хочу, чтобы мы с матерью жили в новом доме и в полном довольстве.
— Ложись спокойно спать, к утру все будет, — ответили молодцы и словно растворились в темноте.
Педер вернулся в свою избенку, улегся на голую лавку.
А утром проснулся в новом доме, на пуховой постели. В чистой горнице посвистывает готовый самовар, а перед самоваром на столе стоят всякие яства. Мать из печки пироги вынимает.
Встал Педер с мягкой постели, умылся из медного умывальника, утерся вышитым полотенцем. Сел за стол, мать его пирогами да сдобными булками угощает, к чаю меду и разного варенья подает.
Наелся Педер досыта и говорит матери:
— Ну вот, ты вчера мне не верила, а видишь — теперь у нас всего вдоволь. Разве что нет при доме хороших надворных построек и всякого скота. Ну да и за этим дело не станет.
— Откуда все взялось, сынок? — недоумевает мать. — И разве этого недостаточно? А ты еще о чем-то речь заводишь.
Педер в ответ загадочно улыбается и на весь день уходит из дома. А в полночь опять является во двор и свистит в свой волшебный перстень. Опять в темноте раздается: хлоп-хлоп-хлоп! — и к нему подбегают двое молодцов:
— Чем можем служить?
— Нет у нас — видите? — хороших надворных построек, нет ни скота в стойле, ни зерна в амбаре, — говорит Педер.
— Иди, спи спокойно, — отвечают молодцы-удальцы, — к утру все будет.
Педер уходит в горницу, ложится на пуховую постель.
А утром встает, выходит во двор, а там чего только не настроено — и хлева, и конюшни, и свинарники. И все — из смолистого соснового леса, все покрыто белой жестью. В хлевах — молочные коровы сено жуют, в конюшнях быстроногие аргамаки удилами позванивают, в свинарнике откормленные боровы похрюкивают. В амбары Педер зашел — в каждом по семь закромов, а в закромах янтарное зерно семи сортов через край сыплется.
Довольный таким богатым хозяйством, идет Педер в дом, садится с матерью завтракать. Мать опять за свое:
— Откуда все это берется, сынок? Дивлюсь — не надивлюсь. Всего-то у нас вдосталь. Теперь тебе, наверное, впору и жениться.
— А что ж, женюсь, — куражится Педер, — если сосватаешь мне царевну, что живет за синим морем.
— Ах, сынок, мы же простые люди, разве царь согласится выдать за тебя свою дочь? — говорит, вздыхая, мать. — Да и на чем за море поедешь?
— А завтра будет через море мост, — уже совсем расхвастался вчера еще скромный Педер. — И не простой — янтарный!
На весь день он опять уходит из дома. Поздно вечером, когда мать уже спит, возвращается, а ровно в полночь выходит на подворье и свистит в волшебный перстень.
Только свистнул, в темноте — хлоп-хлоп-хлоп! — подбегают к нему двое молодцов-удальцов, спрашивают:
— Что угодно? Чем можем служить?
— Хочу жениться и не на ком-нибудь, а на заморской царевне, — говорит им Педер. — Хочу, чтоб была золотая карета, а через море — янтарный мост, и чтоб я по нему проехал к заморскому царю за невестой.
— Ложись спать, к утру все будет, — отвечают ему молодцы-удальцы, а сами качают головами.
Тут бы Педеру одуматься — не зря, наверное, эти расторопные волшебники головой покачали. Тут бы Педеру вспомнить, что говорил ему зеленый старик, когда отдавал перстень: проси все, что хочешь, но и знай меру. Но парень уже в раж вошел, возгордился своим всемогуществом и ничего ни замечать, ни вспоминать не хотел. Он беззаботно отправился в дом и улегся на свою пуховую постель.
А утром встал, позавтракал, вышел во двор и видит — стоит золотая карета, запряженная тройкой серых в яблоках лошадей.
