Карло даже ушам не поверил. Он подумал, что господин Карабас шутит.
— Да вовсе я не шучу! — огрызнулся Карабас. — Я сделаю все, как сказал. А уж ты отдай мне за это твой кукольный театр и всех маленьких актеров. Ну, по рукам, что ли? А?
У Карло сердце екнуло. Так вот что придумал Карабас!
— Нет, — сказал он, — я не отдам тебе моих маленьких актеров. Ты их будешь бить!
Карабас захохотал, разинув пасть.
— Эка невидаль — бить! Актерам это полезно, они от битья умнеют! Все это пустяки. Поговорим о деле. Ведь если ты умрешь, пропадет твой театр и куклы погибнут с голоду! Лучше отдай их мне подобру-поздорову, а сам лечись и поправляйся на мои денежки! Да что тут долго разговаривать! Я принесу тебе деньги — и дело с концом!
— Нет, — сказал Карло, — не нужно мне твоих денег! Я их не возьму!
Но Карабас уже не слушал. Он вышел, хлопнув дверью, и быстро зашагал по дороге. Он шел и мечтал о том, как будет загребать денежки, показывая кукол богатеньким детям. Пускай они платят по червонцу за билет!
— А уж куклам я не позволю баловаться! На то есть у меня плетка-семихвостка! Вот так!
Он вынул из кармана свою любимую плетку-семихвостку и стал размахивать ею, примеряясь, кого бы ему отхлестать. Вдруг в стороне от дороги, за канавой, он увидел белый балахончик Пьеро и прямо шагнул к мальчику.
Пьеро не видел Карабаса. Он глядел себе под ноги, разыскивая траву клевер. Кто-то сказал ему, что если найти листик клевера, не простой, а с четырьмя листочками, это и значит «найти счастье».
Пьеро брел вдоль канавы, обходил черепки и разный мусор, пробирался между лопухами и одуванчиками, ища клевер. Вдруг на краю канавы, над старой подошвой, он увидел темно-зеленый кустик клевера. Посредине кустика на тонкой ножке покачивался листик с четырьмя листочками! Пьеро бросился к нему и сорвал «счастье».
В ту же минуту он упал, оглушенный страшным ударом. Карабас стоял над ним с плеткой в руке и кричал:
— Ступай домой, бездельник! Будет тебе шляться по канавам, ступай домой!
Пьеро покраснел от боли и обиды, крепко зажал в кулаке свое «счастье» и молча глядел на Карабаса.
— Что глядишь? Или не признал хозяина? Погоди, скоро признаешь! Га-га-га! — заорал Карабас и снова замахнулся плеткой.
Тут Пьеро вскочил на ноги и пустился наутек. Он мчался, как заяц, как ветер, как молния, и вмиг скрылся из глаз. Карабас ухмыльнулся и, помахивая плеткой, свернул в лес. Он хотел разыскать Буратино.
Проходя мимо старых лип, он услышал громкий щебет и поднял голову.
Возле старой скворечни верхом на ветке сидел Буратино и беседовал со скворцами. Маленькие скворчата прыгали по шершавому стволу.
Карабас прислушался.
— И вот мы пошли искать счастье для папы Карло! — сказал Буратино. — Я увидел ваш домик и подумал: нет ли у вас счастья?
— Лучше не спрашивай! — хмуро ответил скворец. — Счастье здесь не водится. Самим есть нечего и детей кормить нечем.
— А еще Карабас грозится, что разорит наш домик! — заплакала скворчиха.
— И разорю! Дайте срок, разорю! Надоели вы мне, глупые птицы! — заорал Карабас. — А с тобой, друг любезный, я еще не так расправлюсь!
Он подпрыгнул, схватил Буратино за ногу и швырнул его на дорогу.
— Пошел домой! Нечего тебе лазать по деревьям!
— Захочу и буду лазать. Чего ты раскричался, Карабас? Ты мне не хозяин! — ответил Буратино.
— Вот я тебе покажу хозяина! Пошел домой! — заревел Карабас и хлестнул его плеткой.
Больно было мальчику, но он даже не вскрикнул. Он встал, поправил на голове колпачок и спокойно зашагал по дороге, стараясь не хромать на ушибленную ногу. Ведь Буратино был молодцом, когда хотел!
Карабас еще погрозил скворцам и пошел своей дорогой. Он думал: «Вот встречу Мальвину и ее прогоню домой. А потом возьму мешок, нагряну к шарманщику и захвачу всех птенчиков разом! Всех актеров! Они у меня не уйдут. Нет, шалишь, не уйдут!»
Карабас глядел по сторонам — не мелькнет ли где-нибудь розовое платьице Мальвины? Он раздвигал кусты, осматривал все закоулки, канавы и подворотни. Пришел в город — стал заглядывать в окна домишек. Воробьи разлетались от него врассыпную, собаки удирали, поджав хвосты, редкие прохожие шарахались в стороны.
А Мальвины нигде не было.
— Ладно, она от меня не уйдет! — ворчал Карабас и, помахивая плеткой, брел дальше.
Глава шестая. О том, куда девалась Мальвина
Пьеро вбежал в каморку шарманщика и крикнул:
— Папа Карло! Ведь ты не отдал нас Карабасу?
Он запыхался. От слез и пыли щеки у него стали совсем грязные. Разорванный воротник висел вдоль спины, как тряпка. Он стоял на полу, сложив ручки, и спрашивал:
— Скажи, не отдал?
— Не отдал и никогда не отдам! — улыбнулся Карло.
Тогда Пьеро вскарабкался на постель и уселся на одеяле, свесив ножки. Он разжал кулак и показал Карло смятый, теплый от ладони листик с четырьмя листочками.
— Смотри, что я нашел! Счастье!
— Да какое же это счастье, дурачок? — рассмеялся Карло. — Это просто клевер!
— А ведь он с четырьмя листочками?
— И с четырьмя — просто клевер!
Тут глаза Пьеро опять набухли слезами. Ведь он так радовался, что нашел счастье, так боялся, что Карабас его отнимет! А оказалось — это просто клевер!
— Не горюй, сынок! Давай сюда твою травку!
Карло вдернул клевер с четырьмя, листочками в петлицу своей старой куртки, расправил листочки и сказал:
— А за твою заботу спасибо!
Пьеро сразу повеселел. Он забыл про Карабаса. Он принялся рассказывать Карло, как хорошо ему было на солнышке у канавы.
Там цветут желтые одуванчики, блестит осколок стекла, серый кузнечик стрекочет в траве. Там растут трилистники на тонких стебельках и тихо качаются от ветра. Когда папа Карло выздоровеет, они пойдут гулять на канаву. Правда?
Карло слушал его и улыбался.
Вдруг за дверью послышался такой шум и гром, что все мухи в каморке перепугались и роем ринулись в окошко. Это Буратино скакал на одной ноге по лестнице и распевал во все горло:
Счастье, счастье, счастье, помоги,
Я остался без ноги!
— Не бойтесь, это я нарочно! — крикнул он, распахнув дверь. — Нога у меня цела, только немножко вывихнута! Пошел я за счастьем, а нашел одни колотушки. Да это горе не беда! Счастье от нас не уйдет!
Он тоже вскарабкался на постель. Карло осмотрел и осторожно вправил его вывихнутую ножку.
Тут мальчики принялись дурачиться. Они рассказывали наперебой свои приключения, передразнивали Карабаса, хохотали и подняли такую возню, что из старого одеяла пыль пошла столбом.
Вдруг Карло спохватился:
— Мальчики, а где же Мальвина? Почему она не возвращается?
Мальчики слезли с постели и выглянули в окно, не идет ли Мальвина? Но Мальвины не было видно.
— С ней Артемон пошел, он ее в обиду не даст! — сказал Буратино.
— Он как вцепится зубами в штанину или в рукав да как начнет трепать! Карабас и тот испугается! — сказал Пьеро.
Они опять попробовали шутить, но Карло больше не смеялся. Приподняв голову, он прислушивался — не простучат ли по лестнице легкие деревянные ножки? Но все было тихо. Мальвина не возвращалась.
Мальчики замолчали. Страшно им было думать: а вдруг Карабас утащил Мальвину? Кто теперь вызволит ее из беды? Ведь папа Карло болен.
Стало смеркаться, а Мальвины все не было.
— Я пойду ее искать! — сказал Буратино и надел колпачок. Вдруг дверь растворилась.
Пудель вбежал в каморку, рухнул на пол у постели Карло и завыл... Шерсть на нем стояла дыбом, зубы стучали. Он весь дрожал.
— Где Мальвина? — крикнул Карло.
— Уехала... — пролаял Артемон сквозь слезы.
— Куда уехала? Зачем?
Но пудель уткнулся мордой в руку хозяина и жалобно засопел. Мальчики ласково оттащили его за уши.
— Ну расскажи, Артемон! Расскажи, не плачь!
Пудель проглотил слезы и стал рассказывать, как было дело.
Вот что он рассказал.
Они с Мальвиной долго бродили по городу — искали счастье.
— Счастье — в керосиновой лавке! — сказал им старый уличный фонарь. — Когда в меня наливали керосин и зажигали фитиль, я был счастлив. Потому что высшее счастье — ярко светить.
Увы, это было и прошло.
Он пошатнулся на ветхом столбе и заплакал ржавыми слезами. Его давно уже никто не зажигал.
— Пойдем в керосиновую лавку! — сказал Артемон и дернул Мальвину за юбочку.
— Не ходите! — прохрипели старые уличные часы. — Счастье вовсе не там. Оно — в часовом магазине. Это такая пружинка. Ее вставляют в часы и заводят их. Часы идут и показывают время. Это и есть счастье — идти в ногу со временем! А наша пружинка давно лопнула!
Тут часы заскрипели, качнулись и отломились от железного прута, на котором висели. С хрипом и стоном они упали в уличный мусор.
