Ахмет Файзи - В стране смельчаков

Вдруг одна из девушек, сидевших неподалеку от Данира, храбро попросила: — Сыграй еще что-нибудь!

Данир с любопытством обернулся. На него с улыбкой смотрела юная красавица. Ее нежное лицо золотилось загаром. Из-под высоких тонких бровей, напоминавших крылья летящей птицы, блестели черные бойкие глаза.

Снова заиграл Данир. Девушка подошла к нему и села рядом. За ней потянулись остальные. Увидев, что вокруг собрались почти все жители города, джигит отложил курай и запел. Свободно полетел над толпой его красивый молодой голос. Вот о чем пел Данир:

Слушали люди песню, и лица их светлели от радости. Когда кончил Данир, они закричали:

— Братья! Мать Алмазбану жива! Только она могла поведать джигиту эту историю!

— Кто тут у вас старший? — спросил Данир.

— Куркур здесь самый старший,— ответило несколько голосов разом.

— Где же он?

— Его нет. Он повез баскаку нашу дань.

— А кто такой баскак?

Разом замолчав, люди стали пугливо озираться по сторонам.

— Я понял.... Это он правит вашей страной. Так?

— Да, он...— шепотом подтвердил один из трусов, но, оглядевшись, торопливо залепетал:— Нет, нет, нет, это не я сказал... не я...— И тут же, попятившись, исчез в толпе.

— Разве он такой страшный, что вы боитесь о нем говорить? — спросил Данир.

Вперед вышел седой как лунь старик.

— Сын мой! Пока не вернулся Куркур,— заговорил он,— уходи отсюда подобру-поздорову. Для тебя и для нас будет лучше. Баскак строго повелел каждого чужого хватать и отправлять к нему на расправу. Баскак не терпит чужеземцев.

— За меня бояться не нужно,— ответил Данир.— Я должен остаться у вас! Так велела бабушка Алмазбану... Скажите только, кто из вас приютит меня в своем доме?

В толпе зашептались. Тут заговорил другой старик:

— Сынок, каждый с радостью пригласил бы тебя, но боимся мы гнева баскака. Любой, кто посмеет приютить у себя чужака, должен будет держать перед ним ответ. Таков приказ самого хана... Но я уже отжил свой век, смерть мне не страшна. Пойдем ко мне, пусть я один буду за тебя в ответе!

Девушка, которая первой заговорила с Даниром, вспыхнула от радости и повторила:

— Пойдем, пойдем к нам!

То были старый кузнец Жантимир и дочь его Айгюзель.

Утром сильный шум разбудил Данира. Он выскочил на улицу.

— Что случилось? — спросил он бежавшего мимо мальчишку.

— Поскын у... убил вот такую здоровенную крысу! — прерывающимся голосом ответил тот.

— Ну и что же? — удивился Данир.

— Так ведь крысы презлющие... Мы их очень боимся... Они же прыгают на людей!

Услышал разговор какой-то старик и горестно вздохнул:

— Беда с этими крысами! В амбарах хозяйничают, как у себя дома, последний наш хлеб поедают.

Данир разыскал Поскына.

— Ты храбрый джигит! — сказал он ему.— Но слава без новых дел долго не держимся. Хочешь, я помогу тебе прославиться?

Поскын даже приосанился: всякому приятно услышать, как его хвалят.

— Ладно, говори, что делать! — сказал он важно.

— Пойдем со мной, там все узнаешь, — ответил Данир.

Они направились к старому амбару на пустыре, поодаль от жилищ. Когда пришли, Данир сказал:

— Поскын, давай замажем в амбаре все дыры и щели, только в самом низу оставим небольшое отверстие, такое, чтобы в него могла пролезть крыса.

— И что потом?

— Потом мы принесем сюда мяса, масла, зерна целую кучу. Все крысы города соберутся в амбаре, и тут-то мы и закроем эту последнюю дыру. И всех крыс перебьем! То-то тебя все храбрецом назовут!

Сказано — сделано.

Крысы быстро почуяли запах снеди в амбаре. Одна крыса, другая, а потом целые полчища их двинулись к пустырю. Притаившись в сторонке, Данир с Поскыном терпеливо ждали, пока последняя крыса скрылась в дыре. А потом — раз! — и быстро завалили ее большим камнем.

Посмотреть на это необычное зрелище собрался весь город. А Данир и Поскын взобрались на амбар и, оторвав на крыше несколько досок, обрушили на крыс град камней. За ними полезли другие. Даже самые отъявленные трусы не побоялись бросить в крыс по камню.

До самого вечера люди не могли говорить ни р чем другом, кроме подвига Данира и Поскына.

На другой день от баскака вернулся Куркур. Он тотчас приказал привести Шомходжу — самого большого труса в этом городе. (Потому-то Куркур и сделал его своим главным доносчиком.) Представ перед Куркуром, Шомходжа затрепетал от страха.

— Ну, рассказывай, как вы жили тут без меня. Никто не говорил ничего дурного обо мне или о баскаке? — строго спросил Куркур.

Заикаясь, Шомходжа залепетал:

— У-у... Куркур-ага, в ваше отсутствие... э... э... здесь произошли большие и необыкновенные события...

— Рассказывай живее!

Шомходжа покосился на дверь и, понизив голос, продолжал:

— Здесь был крысиный праздник...

— Какой еще такой «крысиный праздник»?!

— Храбрецы Поскын и Данир били... э... э... били барабаны... собрали... э... э.... народ... все их хвалили... э... э...

— Ну, заладил свое «э» да «э»! Кто такой этот... как его?.. Дан... Дан...

— Данир? Э... э... я и забыл сказать о нем., В наш город пришел... э... э... чужой джигит...

— Что?! — сразу насторожился Куркур. ...

Наконец Шомходжа кое-как справился с рассказом. Выпучив глаза, Куркур растерянно слушал его.

«Что делать? — соображал он.— Взять джигит под стражу или сначала вызвать к себе и допросить? А не лучше ли вернуться к баскаку и поведать ему обо всем?»

Но Куркуру не пришлось долго ломать голову. Ему доложили, что Данир сам пришел к нему. Тут Куркур испугался еще больше. Он вовсе не хотел оставаться с джигитом наедине.

— Ладно, пусть ждет меня на площади,— поспешно сказал он,— Я буду разговаривать с ним при всех.

Данир пришел на площадь, а там уже собрался народ. Людям не терпелось узнать, о чем будет говорить Куркур с Даниром.

Опираясь на палку, появился и сам Куркур. Сутулый, длинный, с косматыми черными бровями, нависшими на самые глаза, и длинными усами под крючковатым носом, он важно прошел к большому камню. На этом камне он восседал в торжественные дни.

Шум тотчас унялся. Куркур, выждав время, ткнул пальцем в Данира и закричал:

— Хватайте его, вяжите!

Но никто не сдвинулся с места.

— Быстро! Чего смотрите? Такова воля Куркура, указом самого хана поставленного над вами!

Люди продолжали стоять неподвижно.

Куркур заерзал на камне. Сейчас этот чужеземец .набросится на него, а народ... народ все так же безмолвно будет Смотреть...

— Ну! — Куркур хотел крикнуть очень громко, да страх сдавил ему горло, и никто его не расслышал. Он заметил в толпе старого кузнеца и впился в него глазами. Старик не раз выручал его мудрым советом. Что же скажет он теперь?

И Жантимир заговорил:

— А зачем нам хватать этого джигита? Он ничего плохого не сделал. Наоборот, мы все у него в долгу.

Толпа ожила.

— Да, да! Он избавил нас от крыс! — разом заговорили несколько человек.

Куркур беспомощно заморгал глазами: все на стороне чужака.

— Опомнитесь, безумцы! Что вы говорите? — закричал он.— Разве вы не знаете, что нам за это будет?

— Мы ничего не скажем хану,— послышалось со всех сторон.

— А как же с крысами? — напомнил Куркур.

— Что — крысы? Их уже нет! — раздался чей-то недоуменный голос.

— Но ведь за них баскак снесет нам теперь головы!

Тогда заговорил Данир.

— Почему? — спросил он.

Куркур не ответил.

— Да, почему, почему? — зашумели все в один голос.