— Конечно же, всё это выдумки, мне просто привиделось, — убеждала она сама себя вполголоса. — Просто привиделось.
Рита вкатила коляску с малышом во двор, поставила её рядом с грядкой, и в один миг всё вокруг стало вновь по-домашнему привычным. Редкие осы перелетали с цветка на цветок, какая-то птица пела на дереве возле песчаной ямы, розы и жасмины благоухали. Чуть дальше играл Эдвард, а из-за угла дома как раз появилась Каролина. Рита присела на скамейку и стала покачивать коляску, чтобы Нестор не проснулся. Ласково пригревающее солнце клонило ко сну.
Каролина подошла к скамейке, по привычке разговаривая сама с собой и держа в одной руке куклу Аннушку, а в другой японскую куклу-мальчика Аки. Заметив Риту, она спросила:
— Не могла бы ты почитать мне книжку про Аннели и Оннели, так чтобы куклы тоже могли послушать? С продолжением, как по радио.
— Посмотрим, — неопределённо сказала Рита. — Если будет время. А где Эдвард?
— Играет в хлебный магазин, — сказала Каролина и резко остановилась. — Подумать только, целый день одно и то же, а завтра снова начнёт сначала.
«Зато от меня требуется лишь покупать в магазине хлеб за воображаемые деньги», — подумала Рита.
Вот так и пройдёт её лето. В играх с малышами, в заботах о малышах. А когда же у неё будет время для себя? — спросила она у самой себя. И сама же себе ответила: «Ночью!» И тут же решила, что проснётся посреди ночи и пойдёт одна прогуляться в сад и на берег вплоть до самой Заводи.
Когда близнецы вечером угомонились и заснули, Рита легла в кровать, зажмурилась и, неподвижно лёжа на спине, руки по швам, повторила пять раз подряд: «Ночью я проснусь». Для этого она пять раз стукнула головой о подушку. Раньше этот способ всегда срабатывал.
Когда Рита проснулась, была полночь и полная луна. Она на цыпочках спустилась вниз по лестнице и вышла в сад, наполненный тихими звуками, ароматами и красками набирающих силу бутонов. Под деревьями и кустарниками было темно и страшно, там кто-то шуршал и перешёптывался, и Рите стало немного не по себе. А потом вдруг сад повернул к ней своё улыбающееся лицо. Оно было совсем иное, чем при свете дня, необычное, покрытое дымкой сумрака — таинственный сад приглашал её на праздник полнолуния. Неужели это те же самые цветочные клумбы, тропинки, лужайки, окутанные белым светом луны? Ей открывалось царство полнолуния, жители которого без труда понимали Риту, говорили с ней, слушали и всё чувствовали, и она в ответ внимала их голосу…
Она дошла до песчаной ямы и направилась к Заводи, но вдруг услышала, как кто-то разговаривает, испугалась и спряталась за толстым стволом осины. Вдоль берега шли две фигуры, тётя Элми и какой-то мужчина, говоривший вполголоса. «Книгу про букашек! И эту грязную лужу под защиту?! И кто только додумался назвать это болото заповедным?» — мужчина засмеялся тихо и отрывисто, и смех его был похож на собачий лай, а может быть, у него была вставная челюсть, которая странно щёлкала, когда он говорил. «Ну да ладно, мы-то знаем, что это будет прекрасный берег, как только мы сможем осуществить задуманное. Места хватит для пары десятков домов. Берег длинный, так что работы будет много. Вы для меня настоящее сокровище, Элми». И тени вновь засмеялись, одна с прищёлкиванием, а вторая с хихиканьем. Вскоре они ушли, растворившись в темноте.
Рита задрожала от волнения. Почему эти двое бродят по берегу реки среди ночи? Что они затевают? И что бы они сделали, если бы узнали, что она стояла за деревом и всё слышала? Рита осторожно выбралась из своего укрытия и вышла к излучине, где бабушка всегда раньше ловила на удочку маленьких рыбёшек для вкусного рыбного супа. Рита остановилась. Не бабушка ли это стоит на берегу? Ей показалось, что она увидела впереди два различимую фигуру и услышала шёпот: «Не допусти, чтобы колдунья захватила дом! Не бросай Заводь, внучка!»
И хотя на самом деле фигура оказалась лишь небольшой ольхой, растущей на берегу, Рита прошептала в ответ: «Не брошу!» Затем она сделала несколько шагов назад, повернулась и почти бегом поспешила обратно к саду и дому.
Но ведь она действительно видела тётю Элми и того мужчину и слышала всё, о чём они говорили, уж они-то точно не были привидениями. «Надо рассказать об этом папе! — решила Рита, прошмыгнув через дверь веранды в дом. — Поскорей бы уж он приехал!»
После тёплых и солнечных дней однажды наступило дождливое и ветреное утро. Ребёнок был накормлен, посуда со стола убрана, а тётя Элми ушла по делам. Нестор сидел на руках у мамы и жевал резиновую игрушку.
«Нестор опять мокрый, пойду сменю ему подгузник, — сказала мама. — А ты, Рита, иди к себе наверх, почитай, или порисуй, или попиши, как тебе захочется. Пусть сегодня у тебя будет настоящий выходной». И мама расплылась в знакомой хитрой улыбке.
Но Рита в ответ не улыбнулась. «Тоже мне выходной», — обиженно думала Рита, поднимаясь по лестнице. Мансарда была тесной. У Риты не было никакого личного пространства в доме, а идти на улицу в дождь и ветер не особенно хотелось. Каролина и Эдвард заняли единственный в комнате стол, разложив на нём бумагу и цветные карандаши. Каролина, неожиданно научившаяся читать по слогам и осваивающая теперь письмо, старательно выводила буквы в синей тетради. Эдвард с головой погрузился в творческий процесс, раскрашивая на рисунке корабль в розовый цвет. Никто из них на Риту даже не взглянул. Теперь, когда у неё наконец-то появилась возможность дочитать «Эмили из Нью-Мун», ей почему-то совсем не хотелось. Да и вообще ничего не хотелось. Дождь печально барабанил по стеклу, и она в раздражении, как заведённая, ходила взад-вперёд по комнате.
Спустя какое-то время Рита остановилась за спиной у Эдварда и спросила насмешливым тоном, видел ли он когда-нибудь розовый фрегат. Мальчик не ответил, а только прильнул к столу и накрыл собой рисунок, загораживая его от глаз старшей сестры. Лишь когда Рита перешла ближе к Каролине, он поднялся и продолжил работу. Каролина кряхтела над своим сочинением, не обращая на сестру никакого внимания. Это ещё больше рассердило Риту, и она спросила всё тем же насмешливым тоном, что означают слова «ират ф кукы». Каролина посмотрела на старшую сестру сначала растерянно, но потом решительно выпрямила спину, как она обычно делала, взяла себя в руки и продолжила писать.
Слёзы гнева затуманили Рите глаза. Она резко повернулась, выскочила из комнаты, сбежала вниз по лестнице. Тётя Элми, как раз входившая в дом, с осуждением посмотрела на Риту и уже готова была что-то сказать, но Рита не стала слушать, а схватила с вешалки дождевик и бросилась на улицу. Мама сидела, закрыв глаза, в плетёном кресле на веранде. Она монотонно покачивала коляску Нестора и не заметила её бегства. Рита выскочила на дорогу. В этом доме, где её никто не слушает и не понимает, в этом треклятом доме, где с ней обходятся, как с рабыней, где её недооценивают и только ругают, в этом доме ноги её больше не будет!
Рита печально побрела вперёд. На плечи давило тяжёлое чувство несправедливости, от которого она уже не раз страдала в своей жизни. И чаще всего для этого не было абсолютно никакой причины. Чаще всего, но не всегда… Воспоминание о позорной сцене с близнецами неотступно преследовало её, тащилось за ней, словно омерзительное склизкое создание, и всё казалось мрачным и чёрным, как внутри неё, так и вокруг.
А потом из-за туч выглянуло солнце. Капли росы заблестели в придорожной траве, и вот уже всё вокруг купалось в солнечных лучах. Особенный свет, какой бывает только после дождя, влажные тёплые запахи, золотая дымка над лугами, полями и обочинами дорог, свежий воздух — перед всем этим невозможно было устоять.
Перед Ритой открылась чудесная таинственная дорожка. По ней когда-то скакали рыцари на конях, а однажды даже самый настоящий король, и наверняка эта дорога вела к заколдованному замку. Или, по крайней мере, к тому светлому, похожему на усадьбу дому, который виднелся за одним из поворотов дороги, ведущей в деревню. Как только Рита подумала о нём, настроение у неё сразу стало лучше. Даже птицы вокруг радостно запели. Подмаренники источали вокруг себя сладковатый запах, вскоре к ним присоединились цветы таволги, чей пьянящий аромат подсказывал, что река уже совсем рядом.
На берегу Рита увидела художника, который в тот момент как раз писал пейзаж.
Художников нельзя беспокоить, это Рита знала, они легко могут потерять необходимое вдохновение, если встать к ним слишком близко или начать задавать дурацкие вопросы. Незаконченную работу посторонние тоже не должны видеть, но никто не запрещает глядеть на самого художника. И вот Рита села на берегу в своей самой красивой позе русалки и тайком стала смотреть на него. У художника были
довольно длинные,
