Его резко прервала жена, Данфреда:
—Должна сказать, что ничего дурного с ними не случится только в том случае, Кнутик, если ты будешь следить за каждым их шагом.
Замечание супруги явно пришлось ему не по вкусу.
—Угомонись, душечка, — с нескрываемым раздражением произнес он. — Таскаться за этими мерзавцами все лето и зиму? Нет уж, уволь, дорогуша. Что я тебе, молодой повеса, что ли? И вообще, об этом не может быть и речи. Мне приказано находиться здесь, в крепости. Или ты сама не знаешь?
Его последние слова не вполне убедили Данфреду, и она пустила в ход свое главное оружие — слезы.
—Ты бессердечный русак! — зарыдала она. — Только такой, как ты, может бросить нашего маленького мальчика с сыном Меролы на произвол судьбы! Теперь они будут слоняться, как два бездомных бродяги. А тебе хоть бы хны.
Леди Мерола бросилась ее утешать, а Хлестокнут, в отчаянии закатив глаза, принялся извиняться перед лордом Великим.
—Прошу прощения, сэр, моя почтенная жена подчас не может удержаться, чтобы не пустить слезу. Ну ладно, ладно, душечка, кончай разводить сырость. Возьми скорей мой платок, пока мы все не промокли.
Но лорд Великий, положив лапу ему на плечо, сказал:
—Данфреда права. Будет лучше, если ты последуешь за ними по пятам. Не спускай с них глаз. Пусть на это уйдет лето и даже осень, зато это время мы сможем спать спокойно. А за крепостью я сам пригляжу.
Полковник Хлестокнут, пораженный до глубины души, не мог поверить своим ушам:
—Что? Что? Да как же это! Надеюсь, что я ослышался.
—Ничуть не ослышался, усатый болван, — обрадовалась его жена. — Делай, что тебе говорят, да поживей. Отправляйся за нашими дорогими мальчиками. Чего стоишь как вкопанный?
Лорд Великий, высунувшись в окно, выхватил взглядом Сагаскуса и Бескарума, силуэты которых маячили далеко на берегу. Держа курс на север, они несли за спиной большую поклажу с провизией, которой тайком запаслись на кухне Саламандастрона. При виде их лорд Великий не мог сдержать усмешки.
—Нет, вы только посмотрите, сколько они стащили еды. Пожалуй, целый полк за все лето столько не съест. Так что, Хлестокнут, торопиться тебе не стоит. Сможешь без труда их догнать, если отправишься поутру сразу после завтрака. Если, конечно, эти двое не смели все съестные запасы и поварам будет из чего его приготовить.
Бескарум, поправляя на спине вещевой мешок, кряхтел от усилия.
—Послушай, старина Сагакс, нельзя ли чуток помедленней. От этого груза проклятые ноги вязнут в песке.
Из двоих приятелей Сагаксус, которому нравилось, когда его называли Сагаксом, был более крепкого телосложения. Но несмотря на это преимущество, даже его слегка качнуло в сторону, когда он обернулся к своему спутнику Бескаруму, предпочитавшему, чтобы его величали Скарумом.
—Хорошо еще, что нам не придется далеко тащиться, Скарум. Вот только свернем за пещерой к горам, а там до северного выступа уже лапой подать. Посмотрим, как Крув оценит наши труды, когда увидит, сколько жратвы мы с собой прихватили.
—Ты прав, приятель, — поравнявшись с барсуком, согласился молодой заяц. — Если мы сбежим в море, хорошая пища придется нам кстати. Верно я говорю? Лично я совсем не прочь жить в море. Но идея Крува питаться только тем, что плавает и растет в воде, определенно мне не по нутру.
Они спустились ближе к кромке воды, где песок был тверже и идти было легче.
Рот Сагакса растянулся в довольной улыбке:
—Больше нам не придется мыть глиняные горшки!
—И драить до блеска столовую! — подхватил до безумия обрадовавшийся этой мысли Скарум.
—И весь день полоть траву в горном саду!
—И начищать щиты и копья на складе оружия!
—Я могу еще понять Бескарума, потому что он заяц, — подражая своему отцу, произнес Сагакс, — но только не тебя, Сагаксус. Ты, потомок своих славных предков, обязан быть достоин их памяти! Очевидно, мне не дано понять, почему твоя мать назвала тебя Сагаксусом. Но она мечтала видеть тебя таким же славным лордом Барсуком, каким некогда был твой древний прародитель, Руссано Мудрый, о котором ей когда-то довелось читать. Из этого явствует, что, нарекая тебя Сагаксусом, помимо прочих достоинств, она предполагала воплотить в тебе его мудрость. Чтобы окончательно не обмануть ее надежд, у тебя остается последняя возможность. Слышишь, что я говорю?
Еще большего правдоподобия достиг в подражании своего родителя Скарум:
—Ах ты, паршивец несчастный, дрянь ты эдакая! Ишь чего удумал, негодяй! Глянь, что ты понаделал с моими великолепными усами. По твоей милости они почти совсем поседели. Будь ты одним из моих дозорных, я бы вмиг пристроил тебя под арест.
Заслышав приближение друзей, Крув, крепко привязав канат к уступу скалы, соскочил на песчаный берег.
—Эй, братва, пошевеливайся. Не то мы пропустим прилив.
Свою небольшую, но довольно симпатичную лодку с двумя парусами — на носу и на корме напротив руля — Крув, не дрогнув, выкрал у крыс-пиратов. Зато увидев, сколько вещей придется грузить на судно, он пришел в ужас.
—Разрази меня гром, — отшвартовав лодку от берега, выпалил он, — если ваша провизия нас не утопит.
—Послушай, приятель, — наморщив нос, сказал Сагакс, — пусть тебе достанется вдоволь рыбы с морской капустой. А эта жратва останется для нас.
Крув ловко и быстро справился с управлением, и— морской ветерок погнал лодку на северо-запад.
—Ха-ха-ха, — закатился откровенным смехом Крув. — Добро пожаловать, братишки, на борт «Стойсобаки».
Его приветствие повергло Сагакса в некоторое недоумение. «Стойсобака»? Это что еще за чертовщина? Подмигнув, Крув одарил его плутовской улыбкой:
—«Стой, собака!» было последним, что крикнули мне вдогонку крысы-стражники. Поэтому я решил назвать так лодку, которую у них умыкнул.
Скарум попытался осторожно принять сидячее положение.
—Послушай, приятель, — обратился он к Круву, — а что нам нужно делать, чтобы эта посудина двигалась?
Крув закрепил фок и, одной лапой управляя кормовым парусом, второй взялся за штурвал.
—К счастью, ничего, дружок, — ответил он. — Она будет плыть сама по себе. Правда, для того чтобы она не сбилась с курса, без моей сноровистой лапы не обойтись.
—От кого ты научился этому ремеслу? От своих предков? — наблюдая за тем, как Крув ловко управляется с лодкой, осведомился Сагакс.
—Да нет у меня никаких предков, — пожал плечами тот. — По крайней мере я отродясь их не видал. А что до моего ремесла, то в море долго учиться не приходится. Либо ты схватишь все на лету, либо отбросишь концы — третьего не дано. Но помирать, как вы понимаете, мне пока совсем неохота.
Скарум принялся развязывать вещевой мешок.
—Кстати, о предках. Ей-ей, у моего папаши усы закучерявятся, когда он обнаружит, что я соскочил у него с крючка. А матушка, как всегда, будет заливаться слезами, пока в этой проклятой крепости не изведет все носовые платки. Любит она распускать нюни, хотя знает, что это выводит отца из себя.
При упоминании родителей Сагакса кольнула совесть.
—Давай лучше оставим эту тему, — предложил он. — Не навсегда же мы покидаем отчий кров. Кто знает, может, вскоре мы вернемся домой. Вот только окрепнем малость. Чтобы можно было за себя постоять, если кому-нибудь вздумается снова нас шпынять. Зато как нам обрадуются, когда нас увидят!
Скользя по мерцающей водной глади, небольшое судно вскоре потерялось в посеребренном лунным светом морском царстве, словно ивовый листок посреди огромного озера.
Вернувшись в крепость Саламандастрон к полудню следующего дня, полковник Хлестокнут прямиком отправился к лорду Барсуку доложить о своих безрезультатных поисках.
—Должен признаться, сэр, я их упустил.
Насупив брови, барсук измерил полковника суровым взглядом:
—Да как ты мог! Как ты, оторви тебе хвост, мог упустить двух юнцов, нагруженных такой неподъемной ношей? Что-что, а их следы наверняка отпечатались на песке так, что даже слепой смог бы их разглядеть.
Хлестокнут, который все это время почесывал свои навощенные усы, так что они превратились в космы, покачал головой.
—Я встал, как обычно, на рассвете, — виновато начал оправдываться он. — Спустя час позавтракал и отправился в путь. В самом деле, следы на берегу были ясны как день. Но следовать за ними мне пришлось недолго. Вскоре они исчезли.
—Где именно они оборвались? — стараясь не терять присутствия духа, спросил барсук.
—Там, за горой, на северном выступе. Где морской прилив омывает скалы. Мы прочесали все северное побережье. Будь там наши шалопаи, мы бы их из-под земли достали. Прошу меня простить, сэр. Но я сделал все, что мог.
—Оставь свои извинения. Ты вправду сделал все, что в твоих силах.
В этот миг в дверь постучали.
—Войдите, — сказал барсук.
На пороге появился сержант Широколап, громадный старый вояка-заяц. Вслед за ним вошла очаровательная юная бегунья-зайчиха. Широколап сокрушенно вздохнул и, уставившись в одну точку перед собой, принялся докладывать:
