— Ну, берегитесь! Попадет вам теперь от хозяина за то, что вы его объедаете да обманываете. Он вам голову отрубит за это.
Вернулся к своему хозяину и говорит:
— Хозяин, у ксендза плуг сломался, он вас на подмогу зовет.
Взял хозяин топор и пошел к ксендзу. Тот решил, что его и впрямь сейчас зарубят, бросил все и пустился наутек.
«Никак, рехнулся», — подумал мужик. Подошел к плугу, видит — все в исправности, пошел обратно, глядь — галушки кучками на земле лежат. Нагнулся и стал их собирать.
— Чего это он там собирает? — спрашивает хозяйка.
— Да камни, — отвечает Гжесь. — Видно, хочет вас прибить за то, что вы с ксендзом якшаетесь и весь дом ему скармливаете.
Хозяйка — наутек!
— Чего это дура баба прочь бежит? — спрашивает мужик.
— Да кто-то крикнул, что ваша хата горит, вот она домой и кинулась.
Испугался мужик, помчался за женой, а она оглянулась, видит — муж догоняет, да как завопит:
— Ой, муженек, не гонись за мной. Это все дурь была и ума помрачение.
«И впрямь сдурела баба», — подумал мужик и вернулся на пашню.
Прибежала хозяйка домой, а там ее ксендз поджидает.
— Не ходите сюда больше, — говорит она ксендзу. — Тут от работника никуда не спрячешься, а он все мужу расскажет. Лучше приходите в хлев, когда я коров доить буду. Я петь начну, вы и услышите.
Но хитрый Гжесь и о том дознался. Надел юбку, взял подойник и пошел в хлев. Съел оставленный для ксендза завтрак, сел коров доить, а сам песню затянул. Ксендз шасть туда, видит — а там Гжесь.
Увидел ксендз, что не перехитрить ему Гжеся, и отступился. А хозяин был рад, что еда в доме вдруг появилась. А что жена ему изменяла, мужику и невдомек было.
Перевод А. ЩербаковаЖил-был бедный мужик, звали его Ян. Заболела у него жена, а печь топить нечем. Рядом рос панский лес, — вот Ян, не долго думая, поехал туда, нарубил дров полный воз, сеном прикрыл и домой отправился, А навстречу сам пан, спрашивает:
— Чего везешь?
— Сами видите, сено.
— А куда девал дрова, что в моем лесу рубил?
— Коли вам то ведомо, стало быть, и они тут же, на возу.
Добрался мужик до дому, говорит своей половине:
— Худо дело. Попался я с дровами пану на глаза, придется мне в яму садиться.
— А кто ж работать будет, если ты в тюрьму сядешь? Зарежь курицу, отнеси пану — авось он тебя и простит.
Что делать? Сунул мужик курицу под мышку, пошел к пану, стал прощенья просить.
— Я, — говорит, — больше не буду. И вот в подарок вам курицу принес.
— А что мне твоя курица? — говорит пан. — У меня жена, двое сыновей, две дочери. Да еще ты. Разве всех одной курицей накормишь? Ее и не разделить на всех, сам подумай!
Подумал мужик минутку и говорит:
— Чего проще! Вам, пан, и супруге вашей — голова, поскольку вы и дому голова. Дочки ваши порхают — так, стало быть, им крылышки. Сынки ваши бегать-плясать любят — так им, стало быть, ножки.
— А остальное? — усмехается пан.
— Остальное? Остальное мне.
Расхохотался пан, простил его и отправил с курицей домой.
Рассказал мужик жене, как дело было. А жена, как все женщины, поговорить любила, вот и рассказала все соседке. Похвалилась, как ее муж за курицу получил от пана целый воз дровишек.
— Вот видишь, — говорит соседка своему мужу, Юзеку. — Эх ты, недотепа! Ян-то, сосед наш, воз дров у пана получил за курицу! А тебе разве так суметь? Я тебе пять кур дам, ступай к пану, выпроси у него два воза дров.
Пошел Юзек с пятью курами к пану, поклонился, толкует, что жена наказала. А пан отвечает:
— А что я с пятыо-то курами делать буду? Жена у меня, двое сыновей, две дочери. Да еще и ты в придачу. Как делить прикажешь?
— Да не знаю я.
— Иди, Яна позови. Он, поди-ка, знает.
Пришел Ян, послушал, как да что, и говорит:
— Давайте поделим на троих.
— Как это «на троих»?
— А вот так: вы, супруга ваша и курица — одна тройка, две дочки ваши и курица — вторая, двое сынков и курица — третья, я и две курицы — четвертая.
Засмеялся пан, отдал им кур, два воза дров набрать дозволил и отослал мужиков домой.
Любил шутки пан, ничего не скажешь,
ПРО СОЛДАТА, КОТОРЫЙ ПРОСИЛ У БОГА ДЕНЕГ
Как-то раз ночевал у одного хозяина солдат. Поднялся он среди ночи и стал богу молиться, просить, чтобы послал ему бог сто ренских. Именно сто, ни крейцером больше, пи крейцером меньше. Иначе-де, он, солдат, не возьмет.
А хозяин с хозяйкой спали на чердаке. В потолке дырка была, и услышали они солдатскую молитву. Разобрало их любопытство: неужто солдат и впрямь не возьмет сто ренских без крейцера? Было у них восемьдесят ренских — выручка за волов, вот они и спустили их в дырку.
Взял солдат деньги, поблагодарил бога, зажег свечу и считать начал:
— Как же так, господи? Я у тебя сто ренских просил, а ты шлешь мне восемьдесят?!
Швырнул солдат в сердцах деньги на пол, но тут же и одумался.
— Господи, — говорит, — все ты ведаешь. Видно, знаешь, что не в последний раз мне деньги надобны. Тогда и остаток мне ниспошлешь.
И взял солдат деньги.
Наутро стал хозяин у него свои деньги требовать. Не отрицает солдат, что получил восемьдесят ренских. «Но, — говорит, — не от тебя, а от господа».
Потащил его хозяин к капралу. Тот рассудил, что деньги принадлежат солдату: он-де их у пана бога просил — бог ему и послал, а что взял их у хозяина — так пусть хозяин сам их с бога спрашивает.
Но не все солдат получил, что просил. Ждет он, ждет еще двадцати ренских, а пан бог все не шлет. Встретил раз солдат монаха, и тут его будто осенило.
— Ты слуга господний? — спрашивает.
— Точно так, — отвечает монах.
— Тебя-то мне и надо, — говорит солдат. — Пан бог должен мне двадцать ренских, да все нам с ним никак не встретиться. А ты — его слуга, часто с ним видишься. Дай мне двадцать ренских, тебе-то он их мигом отдаст при встрече.
Монах стал было отбиваться, да куда там! Солдат выхватил саблю и пригрозил, что убьет. Хочешь не хочешь, а пришлось монаху выложить двадцать ренских…
СТАРЫЙ СОЛДАТ И СВЯТОЙ ПЕТР
Шел со службы солдат. Был он уже старый-престарый. Повстречались ему двое странников и стали у него милостыню просить. Солдат и говорит:
— Люди добрые, да разве у таких, как я, просят?
А странники не отступаются. Тогда солдат молвит:
— Есть у меня три медяка. Отдам их вам — мне ничего не останется. Приду куда-нибудь — ни за ночлег не заплатить, ни за еду.
И все-таки дал он странникам один медяк. Потом они у него второй выпросили и третий. А после и спрашивает один из странников, чего бы он хотел за эти три медяка. А другой странник, — это был святой Петр, — и шепчет солдату: проси, мол, царствия небесного после смерти.
— Зачем? — говорит солдат. — С меня и того довольно, что я с королевской службы цел-невредим уволен.
Тогда первый странник спрашивает:
— Покурить любишь?
— Люблю, — говорит солдат.
И дал ему странник волшебный кисет. Какого табаку захочется, такой из кисета и сыплется. И еще дал волшебный мешок. Стоит его раскрыть и сказать: «Полезай в мешок», так любой в него залезет и будет там сидеть, пока не разрешат оттуда вылезти. На том они и расстались, и пошел солдат дальше.
И вот пришел он в один город. А в том городе был дом, в котором нечистая сила завелась, так что никто в нем ночевать не мог. Вот солдат и говорит:
— Пойду я туда на ночлег, ничего со мной худого ее будет. Только дайте мне свечу, книжку и дубину.
Как стемнело, сел он на стул, стал книжку вслух читать. За час до полуночи поднялся на чердаке шум-гром и повалила в комнату нечистая сила, видимо-невидимо. Окружили черти солдата, стали щипать да дергать. Он на них прикрикнул:
— А ну, тихо!
А черти только пуще щиплются, схватить его грозятся. Раскрыл солдат потихоньку свой мешок и говорит:
— Полезай в мешок!
Тут вся нечистая сила: и кто в комнате был, и кто в сенях, и кто на лестнице, — вся так в мешок и полезла. А солдат взял дубину и давай их охаживать! Черти завыли, завизжали, начали вон проситься, стали клясться, что больше сюда не явятся. Выпустил их солдат, и удрали они опрометью в свое пекло. Лег солдат в постель и проспал до утра. Утром люди стали в окна заглядывать: живой он там иль нет, не сбежал ли. Глядят — а он спит себе в кровати.
Встал солдат, позавтракал, погулял, а к вечеру снова в тот дом отправился. И приказал приготовить ему с собой свечку, книжку и две дубины.
И снова за час до полуночи поднялся шум-гром на чердаке, повалила в комнату нечистая сила, только против вчерашнего вдвое меньше. Принялись черти солдата щипать. Он им говорит: мол, тихо вы. А они еще пуще щиплются. Раскрыл он тогда свой мешок и приказал им всем туда лезть. Залезли они, а солдат давай их молотить! Крик поднялся! Спрашивает солдат:
