– Слуга Готфрид знает мой замок, – отвечала она. – Там все будет возвращено вам в целости. Ведь я надеюсь, благородный молодой человек, что вы сами придете туда, чтобы принять благодарность моего мужа и мою.
Как только Феликс ответил на это, на лестнице раздались грубые возгласы разбойников. Они кричали, что срок уже прошел и что для отъезда графини все готово. Слуга вышел к ним и заявил, что он не оставит даму и скорее пойдет за ней куда угодно, чем явится к графу без своей госпожи. Студент тоже объявил, что последует за дамой.
Разбойники посоветовались насчет этого и наконец согласились, с условием чтобы слуга сейчас же выдал свое оружие. Кроме того, они приказали прочим путникам оставаться на месте, пока графиня не будет увезена.
Феликс опустил вуаль, которая покрывала его шляпу, сел в угол, уронил с видом глубокого горя голову на руки и стал дожидаться разбойников. Путники ушли в другую комнату и поместились там, так чтобы видеть все происходившее. Слуга, сделав огорченный вид, сел в другом углу комнаты графини, в то же время следя за всем. Через несколько минут дверь отворилась и в комнату вошел красивый мужчина лет тридцати шести. Он был в военной форме, с орденом на груди и длинной саблей сбоку, а в руке держал шляпу с развевавшимися великолепными перьями. При его появлении два разбойника тотчас стали у двери.
Он с глубоким поклоном подошел к Феликсу. По-видимому, он чувствовал большое смущение перед такой высокопоставленной женщиной и несколько раз начинал говорить, прежде чем ему удалось говорить толково.
– Милостивая государыня, – сказал он, – бывают такие случаи, когда надо запастись терпением. Таково ваше положение. Не думайте, чтобы я хотя на мгновение забыл почтительность к такой высокопоставленной даме. Вы будете иметь все удобства. Вам не на что будет жаловаться, кроме разве того страха, который вы испытали в этот вечер.
Здесь он остановился, как бы ожидая ответа, но так как Феликс упорно молчал, то он продолжал:
– Не смотрите на меня как на обыкновенного вора и головореза. Я несчастный человек, которого к такой жизни принудили отвратительные обстоятельства. Теперь мы хотим навсегда удалиться из этой страны, но на дорогу нам нужны деньги. Всего легче было бы напасть на купцов или почту, но тогда мы, пожалуй, многих подвергли бы вечному несчастью. Ваш супруг, господин граф, шесть недель тому назад получил в наследство пятьсот тысяч талеров. Мы требуем из этого количества двадцать тысяч гульденов – требование, как видите, справедливое и скромное. Поэтому будьте любезны сейчас же написать своему супругу открытое письмо. В нем вы уведомите графа, что мы задержали вас и чтобы он как можно скорее представил выкуп. В противном случае – вы меня поймете – мы будем вынуждены отнестись к вам несколько строже. Деньги будут приняты только в том случае, если они будут доставлены сюда одним лишь человеком и с соблюдением строжайшего молчания.
Все посетители лесной харчевни, особенно графиня, с напряженным вниманием наблюдали эту сцену. Графиня каждую минуту думала, что самоотверженный юноша может выдать себя. Она твердо решила выкупить его за большую сумму, но с другой стороны, она так же твердо решила ни за что на свете не делать ни шага за разбойниками. В кармане куртки золотых дел мастера она нашла нож, и теперь, судорожно сжимая его в руке, она готова была скорее умереть, чем перенести такой позор. Не меньше ее боялся и сам Феликс. Хотя его подкрепляла и утешала мысль, что помочь угнетенной и беспомощной женщине – поступок очень благородный, но он боялся выдать себя голосом или каждым своим движением. И эта боязнь весьма усилилась, когда разбойник заговорил о письме, которое Феликс должен был написать.
Как он будет писать? Как ему назвать графа, какую придать письму форму, не выдавая себя?
Его страх достиг высшей степени, когда предводитель разбойников положил перед ним бумагу и перо, прося откинуть вуаль и писать.
Феликс и не подозревал, как идет к нему костюм, в который он был одет. Если бы он знал это, то нисколько не опасался бы открытия обмана. Когда наконец он был вынужден откинуть вуаль, человек в мундире, казалось, был поражен красотой дамы и ее смелым, несколько мужским обращением. Он стал относиться к Феликсу только еще более почтительно. Это не ускользнуло от взора юноши. Ободренный, что по крайней мере в эту опасную минуту нечего бояться быть открытым, он схватил перо и стал писать своему мнимому супругу, по образцу тех писем, которые он некогда читал в старинных книгах. Он писал:
«Мой повелитель и супруг!
Я, несчастная женщина, во время своего пути была внезапно задержана среди ночи людьми, в добрые намерения которых я никак не могу поверить. Они будут держать меня, до тех пор пока вы, граф, не доставите им за меня двадцать тысяч гульденов.
При этом они ставят условием, чтобы вы ни в каком случае не обращались с жалобой к властям и не искали у них помощи, но через какого-нибудь одного человека прислали деньги в шпессартскую харчевню. В противном случае они угрожают мне более продолжительным и тяжким пленом. Умоляю вас о скорейшей помощи.
Ваша несчастная супруга».
Он подал это замечательное письмо предводителю разбойников, который прочитал его и одобрил.
– Теперь вполне зависит от вас, – продолжал он, – выбрать себе в провожатые камеристку или слугу. Кого-нибудь из них я отошлю с письмом к вашему супругу.
– Меня будут сопровождать слуга и этот господин, – отвечал Феликс.
– Хорошо, – сказал разбойник и пошел к двери, чтобы позвать камеристку. – Научите эту женщину, что ей надо делать.
Камеристка явилась со страхом и трепетом. И Феликс, при мысли, как легко он может теперь выдать себя, побледнел. Но необыкновенное мужество, которое подкрепляло его в опасные минуты, и на этот раз возвратило ему способность говорить.
– Я тебе ничего больше не поручу, – сказал он, – кроме того, чтобы ты попросила графа как можно скорее вырвать меня из этого отчаянного положения.
– А также, – добавил разбойник, – попросите графа, чтобы он все это сохранил втайне и ничего не предпринимал против нас, пока его супруга находится в наших руках. Наши разведчики тотчас же известят нас обо всем, и тогда я ни за что не ручаюсь.
Дрожащая камеристка обещала все сделать. Затем ей было приказано завязать для графини в узел несколько платьев и немного белья, так как разбойники не могли обременять себя большой поклажей. Когда это было исполнено, предводитель разбойников с поклоном пригласил даму следовать за ним. Феликс встал, за ним последовали слуга и студент. Все трое в сопровождении предводителя разбойников стали спускаться по лестнице.
Перед харчевней стояло много лошадей. Одна предназначалась для слуги, другая – прекрасное, небольшое животное под дамским седлом – была приготовлена для графини, третью предложили студенту. Разбойник подсадил золотых дел мастера на седло, подтянул ремень и затем вскочил на своего коня. Он поместился с правой стороны от дамы, а слева ехал другой разбойник. Точно так же были окружены слуга и студент. Когда вся остальная шайка тоже села на лошадей, предводитель резким свистом подал сигнал к отъезду, и весь отряд быстро исчез в лесу.
Общество, собравшееся в верхних комнатах, после этого отъезда мало-помалу успокоилось. Как это обыкновенно бывает после большого несчастья или внезапной опасности, они готовы были развеселиться, если бы их не занимала мысль об участи трех товарищей, которых увезли на их глазах. Они изумлялись юному золотых дел мастеру, а графиня плакала от умиления при мысли, что она бесконечно многим обязана человеку, которому прежде она никогда не сделала никакого добра и которого даже не знала.
Единственным утешением для всех было то, что Феликса сопровождали отважные и смелые люди, слуга и студент, которые могли его успокоить, если бы молодой человек почувствовал себя несчастным. К тому же представлялась возможной мысль, что изобретательный слуга найдет, пожалуй, много средств устроить побег. Затем они начали совещаться, что им делать. Графиня, как не связанная с разбойниками никакими обещаниями, решила тотчас же ехать к мужу и настаивать, чтобы местопребывание пленников было открыто и чтобы они были освобождены. Извозчик обещал ехать в Ашаффенбург и вызвать властей для преследования разбойников, а механик хотел продолжать свой путь.
В эту ночь путешественников больше не беспокоили. В харчевне, которая недавно была местом такого ужасного происшествия, царствовала мертвая тишина. Когда утром слуги графини спустились вниз, к хозяевам, то сейчас же вернулись назад и сообщили, что нашли хозяйку и ее прислугу в самом жалком положении. Они лежали связанными и умоляли о помощи.
При этом известии путешественники изумленно переглянулись.
– Как! – воскликнул механик. – Значит, эти люди не виноваты? Значит, мы несправедливо осудили их и они не были в соглашении с разбойниками?
