— С ребенком!.. С ребёнком!.. Отца с ребёнком посадите.
— Сюда! Сюда! — приглашала какая-то женщина с головой, покрытой светлыми и крупными локонами, похожими на деревянную стружку.
— Ах, какая прелестная крошка! — Её подруга, ярко-ярко накрашенная, с блестящими серьгами сразу принялась ворошить матерчатый свёрток с Мартой. Чтобы той полюбоваться. — Какие глазки, какие ручки… Или это ножки?
Марте сильно захотелось схватить эти серьги и засунуть их в рот. Снаружи во дворе великан опять сказал что-то на своём языке. Домик вдруг вздрогнул и совсем неожиданно тронулся с места. Поехал.
Никто вокруг почему-то не удивился. Словно так и должно было быть. Так и надо, чтобы домики ездили, куда хотят.
Трое обезьян, и даже Марта в пелёнках забеспокоились было, но им объяснили, что всё в порядке, всё хорошо. И что их дом — это не дом, а вагон. А эта вереница вагонов называется поезд, и он едет далеко-далеко, хоть и останавливается иногда ненадолго. Обезьяны этому обрадовались, они сообразили: Африка тоже далеко, значит этот поезд когда-нибудь довезет их туда. Получилось, что им повезло. Неожиданно, ни с того ни с сего.
— Смотрите, у ребёнка ещё и хвост, — Обнаружила яркая с серьгами.
— Чему вы удивляетесь, женщина? — Это откуда-то появилась еще одна любительница младенцев. — Такое бывает. Называется рудимент.
— Ну да. Только у этого ребёнка рудимент слишком длинный, — Сомневалась яркая.
Марта, которой стало скучно, захныкала, притворяясь младенцем.
— Может, ей пустышку дать? — Забеспокоилась женщина со стружкой. — Только у меня нет.
— Хочешь конфетку? — Яркая показывала конфету. Держала её за бумажный хвостик и трясла перед лицом Марты. — А чего хочешь? — спрашивала настойчиво.
— Помаду! — выпалила Марта.
— Ах, мы уже разговаривать умеем! — восхитилась яркая. — Какой развитый ребёнок.
Она тут же подарила Марте губную помаду, а откуда-то появившаяся — даже накладные ресницы. Такие пластмассовые, которые приклеиваются поверх настоящих. И ещё женщина со стружкой — синие тени для век и одну яркую пластмассовую серёжку, которую назвала клипсой.
Марта немедленно накрасилась, спрятала клипсу и помаду за щеку, а ресницы наклеила. Стала хлопать ими, воображала себя томной красавицей. Жаль, что в вагоне не было зеркала.
Всё было хорошо, спокойно. И поезд вёз их куда надо. Но тут послышалось непонятное слово. Оно приближалось издалека и вот понеслось по вагону: — «Контролёры! Контролёры»!
Все кругом с озабоченным видом стали доставать какие-то кусочки бумаги. Быстро выяснилось, что они называются билеты. У некоторых обитателей вагона этих бумажек не оказалось, и эти обитатели почему-то сразу загрустили.
Марта захныкала, но никто из добрых женщин билета ей не дал.
— А вот и зайца поймали! Первого, — воскликнул какой-то старичок с яблочными саженцами в мешке.
Зайцем он почему-то назвал молодого парня в блестящей кожаной куртке и с выпученными глазами. Того держали двое, в форме с металлическими пуговицами. Один — за руку, другой — за шиворот. Заяц что-то быстро-быстро говорил, объяснял.
Марта решила не дожидаться, пока её тоже схватят эти, с пуговицами. Из пелёнок появились не то её руки, не то ноги, и она побежала, запрыгала по спинкам сидений. Гаврила и Олег тоже бросились за ней, а за ними несколько грустных, без билетов.
— Безбилетные! Безбилетные! — раздалось сзади. — Лови, лови младенца!
Но с другой стороны навстречу бегущим обезьянам шло ещё двое контролеров. Марта остановилась и выплюнула в их сторону изо рта все свои сокровища. Всю коллекцию. Длинной очередью, будто из пулемета.
Очередь ударила в грудь идущего впереди контролёра. Камешки и монеты, а потом, последними, — клипса, помада и маленькое круглое зеркальце. Его Марта всё-таки стащила у женщины со стружкой. Контролёр зашатался и рухнул назад, будто кегли или домино повалил всех за собой. Зазвенели и покатились по полу монеты. Контролёры кинулись эти монеты собирать, а все, кто был в вагоне, — им помогать. Будто и тем, и другим вдруг захотелось поиграть в кучу-малу. Но трое обезьян не стали играть вместе со всеми. Поезд останавливался у какой-то станции, и они выскочили в окно. Марта, Олег, а Гаврила в этом окне и в этом поезде чуть не застрял, но друзья выдернули его.
Глава 4
Хорошо в деревне летом!
Теперь обезьяны стояли на бетонной платформе. Двери поезда закрылись, и он, их поезд, тронулся вперед. Покинул их, быстро скрылся вдали. Только в воздухе осталась поднятая пыль.
Стало тихо. Перед тремя обезьянами лежало поле, подальше было видно большое озеро. А невдалеке — лес, его огораживал забор из проволочной сетки. Подальше среди деревьев виднелись крыши домов.
Было тепло и солнечно. Над платформой кружилась бабочка. Со стороны поля доносился стрёкот кузнечиков.
— Я, когда в окно смотрел, на столбе цифру сто увидел, — заговорил Олег. — Я её знаю. Эта цифра очень большая. Значит, мы уже совсем далеко от Москвы уехали. А может, уже приехали, достигли? И вот она вокруг, Африка?
— Конечно, Африка! — воскликнула Марта. — Конечно, достигли! Смотрите, как красиво вокруг. Настоящие каникулы! Точно так же, как в письме, что кобра читала.
— А мне так хотелось на станции Редкино выпрыгнуть, — сообщил Гаврила. — Думал, там мы хоть редьки наедимся. А раньше ещё Подсолнечная была. Люблю подсолнухи. Хотя и не ел их никогда. Но я терпел, всё ждал, когда Африку объявят.
— Хорошо, что контролёры появились, — произнёс Олег. — Если бы мы не стали от них убегать и с поезда не выпрыгнули, могли бы мимо проехать.
И обезьяны побежали вдоль рельсов вперед. Туда, где был виден лес.
* * *
В лесу дышалось необычно легко и радостно и так хорошо пахло. Сквозь листья деревьев пробивались солнечные лучи. Голоса птиц теперь звучали ближе и громче. Гулко доносилось кукование кукушки.
— Не зря журавль хвалил, — сказал Олег. — Наверное, это и есть природа.
— Ну вот, не понадобился никакой айсберг! — радовалась Марта. — Скажем нашим в зоопарке, пусть садятся в эти зелёные вагоны и приезжают сюда. Все! Слон, бегемот, носорог и остальные тоже.
Гаврила обнаружил и принялся есть ягоды шиповника. Его ещё называют дикой розой. А Марта в шиповниковых зарослях срывала и нюхала приятно пахнущие цветы.
Олег в это время сломал ветку с ягодами рябины, попробовал их и скривился. Рябина оказалась горькой и, вообще, незрелой. Потом наткнулся на гриб, вкусный.
Марта нашла прошлогодний жёлудь и ещё какой-то жёлтый цветок, который рос на земле и ничем не пахнул. Его Марта сорвала и воткнула за ухо, для красоты. Потом принялась пускать солнечные зайчики своим круглым зеркальцем. От радости. Зеркальце это чудом уцелело, не разбилось в вагоне, и Марта успела схватить его перед тем, как выпрыгнула в окно.
— Хорошо в Африке, — сказала она. — Только молочных рек пока не видно.
— Ишь ты, молочные реки им подавай, — послышался чей-то недовольный голос. — Кто тут у нас ходит?
Обезьяны посмотрели вверх и увидели кого-то, стоящего на дереве. На сучке, возле дупла. Марта осветила его солнечным зайчиком из зеркала, и стало видно, что это белка, в красной косынке в горошек и ватнике. Стоящая, подбоченившись и уперев лапки в ватные бока.
— Да не ходит, а ломится, — раздался другой голос. Тоненький, но сердитый. — И всё ломает. Будто стадо слонов.
— Мы не слоны, а обезьяны. Из зоологического сада, — сказала Марта непонятно кому, и только потом увидела, что невдалеке на пеньке стоит мышь. Тоже в ватнике, который был ей сильно велик. Так, что та едва высовывалась из него. Под мышкой мышь держала орех.
— Легки на помине! — опять заговорила белка наверху. — Понаехали тут на электричках. А эта понаехавшая ишь как накрасилась!
— Нарумянилась, напомадилась! Вертихвостка городская! — подхватила мышь. Потом с сомнением посмотрела на Олега. — А ты, рыжий, с нашим лешим схож. Уж не родственник ли будешь?
— Незнаком, — с достоинством отвечал Олег.
— А я, а я на кого похожа? — заинтересовалась Марта и посмотрела на себя в зеркальце.
— А ты на кикимору, — ответила мышь. — Ту, что в нашем болоте живёт.
Марта подумала, что эта кикимора, наверное, тоже красивая.
— А это у тебя не цветок, а гриб. Лисичка ему название, — Белка показало на то, что было у Марты за ухом.
Узнав об этом, Марта жёлудь бросила, а гриб сразу же съела.
— Правильно! — Послышался ещё один голос с другой стороны. Там стоял ежик в валенках с галошами, в маленькой ушанке и с пилой-ножовкой в лапке. — Жёлудь у нас заповедный, его есть нельзя. И всё здесь заповедное, всё ценное и нужное. Наш лес нужно беречь и уважать. Он уважения требует.
— А не ломать и топтать, — подтвердила мышь.
