– Алёра! – шепнул ветерок и умчался прочь.
С грохотом закрылось окно. Деревянный дом облегченно вздохнул всеми половицами. Всхлипывания домочадцев прекратились.
– Кто это сделал? – загремел грозный голос отца.
– Ветер, – прошептала Урсула.
– Глупости, – возразил отец. – Ветер не мог сорвать со стены старинное зеркало, которое висит здесь со времен моего пра-пра-пра-пра-прадедушки. Это сделала ты, Урсула.
– Нет, – замотала головой девочка.
– Не смей мне лгать, – повысил голос отец.
– Я не лгу, я говорю правду, – сказала девочка, раздосадованная недоверием отца. – Я просто распахнула окно и услышала, как за спиной что-то зазвенело. Когда я повернула голову, то увидела, как разлетаются сверкающие брызги, а потом…
– Смотрите, у нее кровь! – заголосила нянька.
– Доктора!
– Зовите скорее доктора! – наперебой закричали маменька и сестры. Их голоса разлетелись по дому.
Странная пелена заволокла глаза девочки, лишив ее ощущения времени и пространства. Густым молочным киселем заструился с небес туман и, застряв на миг в еловых ветках, расползся по земле, заполняя собою все пространство, превратив его в вязкую жижу, поглощающую звуки, запахи, цвета и даже людей. Они бесследно исчезали в туманной бесконечности, соединяющей небо и землю.
Пропали маменька, отец, сестры, няня и доктор. Только остались в сознании Урсулы оброненные полушепотом слова:
– Зеркала бьются к большой беде.
– Ни в коем случае нельзя смотреться в зеркальные осколки.
– Да в них и не посмотришься, все они залиты кровью Урсулы.
– Хозяин велел повесить пустую раму на прежнее место.
– Он приказал схоронить осколки в фамильном склепе.
– Какое безумие.
– Каких неприятностей нам еще ждать?
– Доктор сказал, что у девочки легкий обморок от большой потери крови.
– Доктор велел не огорчать девочку, когда к ней вернется сознание.
Урсула хотела сказать, что она в полном сознании, что просто из-за густого тумана они не могут разглядеть друг друга. Но кто– то потянул ее за руку и прошептал:
– Т-ш-ш-ш. Эспера. Вамос конмиго.
Урсула ничего не поняла, но покорно последовала за говорящим, чувствуя, что за туманом скрывается какая-то тайна.
– Но тенга мьеда, – произнес тот, кто тянул ее за руку. – Алёра!
– Алёра, – повторила Урсула, чувствуя, как губы сами расплываются в улыбке.
– Какое радостное это слово «алёра», – подумала девочка и еще раз произнесла его вслух.
В тот же миг туманный занавес взлетел вверх, открывая перед ней удивительную картину. Зеркальный купол, усыпанный звездами, нависал над огромным пространством, в котором стояли, лежали и висели ни на чем зеркала разных форм и размеров, отражая бледный, задумчивый лик Луны – Селены.
Урсула восхищенно ахнула, прижав ладошки к груди. Где-то вдали зазвучала торжественная музыка. Зеркала пришла в движение. Через минуту над головой девочки появился небесно-голубой свод, в центре которого сиял золотом солнечный диск. А на месте зеркал появились миниатюрные домики со шпилями, башенками и конусообразными крышами. Аккуратные палисадники с пышной зеленью, диковинными растениями и цветами отражались в зеркальных дорожках. В хрустальных фонтанах из чаши в чашу перепрыгивали разноцветные водяные струйки.
– Алёра! – раздался голос.
Урсула повернула голову и увидела синеглазого мальчугана с золотыми курчавыми волосами. Одет он был в полупрозрачный серебряный хитон. На ногах у мальчугана были сандалии с крылышками. А на голове крылатая шляпка.
– Алёра! – сказал мальчик и подмигнул Урсуле.
– Ты кто? – поинтересовалась она.
– Я – путти – ветерок, – ответил мальчик и, взлетев вверх, разлохматил ей волосы. – Алёра!
– Скажи мне, ветерок, что значит это радостное слово «алёра»? – поинтересовалась Урсула.
– О! – весело засмеялся ветерок и, взлетев еще выше, прокричал:
– Алёра – это радость! Радуйся, Урсула. Радуйся! Ты разрушила проклятие. Ты спасла…
– Т-ш-ш-ш. Эспера, – зашумели ветры, налетевшие со всех сторон. Они окружили малыша путти плотным кольцом и принялись усиленно дуть, смешно раздувая свои круглые щеки.
Малыш кувыркался в воздушном потоке, пытаясь вырваться из круга, но у него ничегошеньки не получалось.
– Хватит, как вам не стыдно! – закричала Урсула, не в силах больше выносить страдания малыша. Ветры замерли, а путти шлепнулся на землю.
– Какие злые у тебя родственники, – проговорила Урсула, помогая ветерку подняться.
– Нет, что ты, – возразил он. – Просто я еще слишком мал и не умею держать язык за зубами. Мне хочется поскорее рассказать тебе все, все, все…
– Т-ш-ш-ш, – зашумели ветры, угрожающе надув щеки.
– Оставьте малыша в покое, – приказала Урсула, закрывая путти собой. Ветры безропотно повиновались. Они взмыли высоко-высоко в небо и исчезли из вида.
– Теперь тебе никто не угрожает, и ты сможешь рассказать мне все, все, все, – проговорила девочка и повернулась. Но малыш путти бесследно исчез. Исчез куда-то и дивный город с зеркальными дорожками и причудливой растительностью. Вокруг все было привычно и до боли знакомо.
Урсула поняла, что лежит на кровати в своей комнате. За окошком догорал закат. Сумеречный свет просачивался сквозь полуприкрытые занавески, заставляя предметы отбрасывать уродливые тени. На полу что-то блеснуло. Урсула выскользнула из-под одеяла и, стараясь наступать на те половицы, которые не скрипят, подошла к блестящему предмету. Это был небольшой треугольный осколок зеркала. Урсула подняла его и быстро юркнула в постель.
– Странно, откуда в моей комнате этот осколок? – подумала она. – Кто мог принести его сюда?
Скрипнула дверь, в комнату вошла няня. Она поставила на стол зажженную свечу и посмотрела на Урсулу.
– Нянюшка, – тихо проговорила девочка, желая узнать про зеркальный осколок, но почему-то задала совсем другой вопрос: – Это ты принесла… мне молока?
– Очнулась, моя голубка! – радостно воскликнула няня. – Молочка захотела. Сейчас я тебе его принесу, а заодно обрадую госпожу.
Няня вышла из комнаты, а Урсула вытащила из-под одеяла зеркальный осколок и заглянула в него. Ей показалось, что она видит золотоволосого малыша путти, который весело ей подмигивает, растягивая губы в радостном слове «алёра».
– Путти! – обрадовалась девочка. – Ты ведь расскажешь мне все, что хотел, правда?
– Правда, сущая правда, госпожа, – раздался за дверью громкий голос няни. – Малышка попросила молока.
Урсула поспешила спрятать треугольный осколок под подушку.
– Милая, как же ты нас напугала, – проговорила маменька, целуя девочку в лоб. – Как хорошо, что все уже позади. Доктор велел тебе хорошенько выспаться. А папа велел тебе больше ничего в доме без разрешения не трогать.
– Но я и не трогала, – выпалила Урсула, но тут же вспомнила про осколок и почувствовала, что краснеет.
– Я тебе верю, милая, – поспешила успокоить ее маменька, истолковав алый румянец, как новый приступ, который может привести к обмороку. Она нагнулась к самому уху дочери и зашептала:
– Беда в том, что кроме нас с тобой, никто не верит, что неодушевленный предмет вдруг ни с того ни с сего взял и рухнул на пол.
– Но, маменька, я честно-честно тут совершенно ни при чем, – воскликнула Урсула.
– Если это так, то и расстраиваться не стоит, – улыбнулась маменька. – Пей свое молоко и закрывай глазки. Пусть тебе приснятся добрые сны.
Она поцеловала Урсулу в лоб и вышла.
– Нянюшка, а ты веришь, что я не трогала зеркало? – поинтересовалась девочка, пристально глядя на няню.
– Верю, милая, верю, – поспешно отозвалась та.
Урсула села на кровати и спросила:
– Вот маменька сказала, что зеркало – неодушевленный предмет. А это как?
– Значит, души у него нет. Без души он, вот и неодушевленный, – пояснила няня и, присев на край кровати, проговорила:
– Только уж больно много историй про зеркала рассказывают. Вот тут и засомневаешься, есть у него душа или нет.
– Нянюшка, а расскажи мне хоть одну историю про зеркала! – взмолилась девочка.
– В другой раз, Урсула, – отмахнулась няня, поняв, что сболтнула лишнего. – Доктор не велел тебя беспокоить. Да и маменька велела тебе отдыхать.
– Ну, пожалуйста, нянюшка, – принялась упрашивать девочка. – Мы же никому ничего не расскажем. Это станет нашей маленькой тайной.
Няня долго не соглашалась, но, в конце – концов, сдалась. Она велела Урсуле лечь, укрыла ее одеялом и вкрадчивым шепотом начала свой рассказ.
– Давным – давно, когда еще не было зеркал, люди смотрелись в прозрачную воду озер, рек и ручейков. Но подолгу оставаться у воды было опасно. Водяные нимфы могли затянуть в глубину водоема. Однажды юноша по имени Гилас заблудился в лесу. Он долго бродил среди деревьев, но никак не мог выйти на опушку. Когда силы Гиласа были на исходе, он увидел прозрачный ручеек и припал к нему, чтобы напиться. Прямо из воды на него глянули грустные глаза. Потом очертание стало более четким, и, наконец, Гилас увидел красивое личико юной наяды, обрамленное рыжевато-золотыми волосами. Взгляд наяды был таким печальным, что юноша не удержался и заговорил с нею. Наяда оживилась и поднялась из воды. Гилас был так очарован ее красотой, что забыл обо всем на свете. Наяда обвила его шею руками и увлекла за собой в подземное царство.
