— И стал Козёл пол мести, половики трясти, — запела вторая сестра, — занавески стирать, гостей созывать.
— И мы там были, — запищала маленькая Матрёшечка, — чай с мёдом пили, с лепёшками, ватрушками, пирогами, плюшками!
— Фрр! — удивился Мишка. — Почему это от сказок всегда есть хочется?
— Сестрицы! — послышалось с Матрёшкиного двора. — Ведите гостей!
У калитки гостей поджидала четвёртая сестра, та самая, которая оставалась дома и стряпала. Катю она встретила хлебом-солью. Хлеб и соль были, конечно, не настоящие: вместо каравая пряник, вместо солонки конфета.
Взяла Катя хлеб-соль, а матрёшки окружили девочку и запели:
Было, было нас четыре,
А сегодня стало пять.
Скоро Катеньку Матрёшкой
Станут люди величать.
И все пошли в сад, где под яблонями да грушами был накрыт стол. А на столе самовар кипит, стоят чашки да плошки, лежат вилки да ложки. Полные блюда пирогов: с грибами, с малиной, с луком, с маком — ешь со смаком! И с черемухой!
— Ой-ой! Я боюсь! Боюсь, Катя насовсем останется тут, — сказал розовый Зайчик, заедая пирог с капустой пирогом с морковкой. — И станет она до того упитанной — от матрёшек не отличишь!
— Она останется у Пингвина, — вмешался Ванька-Встанька, грызя баранку, — научится всяким словам: «Я полагаю», «Разумеется», «Крайне сожалею» — и станет до того воспитанной — не подступишься!
— «Упитанной»! «Воспитанной»! — передразнила Мартышка, прыгая по деревьям и тряся прямо на стол яблоки и груши. — Ничего подобного! Катя станет хорошенькой маленькой Мартышечкой, неупитанной и невоспитанной!
— Это ты брррось! — рявкнул Бобик.
Мартышка тут же запустила в него грушей. Пёс зарычал и кинулся на обезьянку.
— Ко мне, моя собачка! — послышался голос, который Бобик узнал бы из всех голосов на свете.
Пёс подбежал к Кате, сел рядом, и все пироги, все кусочки сахара сделались гораздо вкусней, потому что Бобик получал их из Катиных рук.
Проводив гостей, сёстры стали убирать со стола. Принесли четыре полотенца: большое, поменьше, ещё поменьше и совсем крошечное. Поставили тазы: маленький, побольше, ещё побольше и совсем громадный. Большая Матрёшка мыла блюда из-под пирогов, вторая сестра — тарелки, третья — чашки с блюдцами, маленькая Матрёшечка — вилки и ложки, а Кате достались чайные ложечки.
И вот четыре Матрёшки взяли скатерть за четыре угла, четыре раза тряхнули её и сложили вчетверо. Уборка была закончена.
Сёстры сели на скамеечку под яблоней и стали глядеть на свой дом. Он был нарядный: крыша с коньком, крыльцо с козырьком, наличники резные, ставни расписные, одно окошко маленькое — для маленькой Матрёшечки, другое побольше, третье — ещё больше, а четвёртое, самое большое, — для самой большой Матрёшки.
— Солнышко ещё не село, — сказали Кате сёстры. — Подождём. А то страшно домой идти.
Катя удивилась: страшно выходить из дому ночью, да ещё одной. А идти домой днём вместе с родными — чего ж тут страшного?
— Дом заколдованный, — шёпотом объяснили матрёшки, — вот и страшно. Пока вечер, всё хорошо, а как утро, сразу ссориться начинаем, хоть из дому беги.
— И в других домах иногда ссорятся, — сказала Катя.
— Батюшки светы! — ахнули матрёшки. — Выходит, не у нас одних дом-то заколдованный! И вечером тоже ссорятся? А мы — нет. Вечером мы не ссоримся.
Солнце зашло. Матрёшки закрыли ставни и пошли в дом.
Катю уложили на печи, а сами разобрали широкую постель с одеялом из разноцветных лоскутков, взбили подушки: большая Матрёшка — красную подушку, вторая сестра — синюю, третья — жёлтую, а маленькая Матрёшечка — розовую подушечку, — пожелали Кате приятных снов, пошептались, пошушукались и уснули.
Когда Катя проснулась, на улице лаял Бобик и смеялись пингвинята, а в доме матрёшек было совсем темно. Девочка потихоньку оделась, слезла с печки, нашла дверь и бегом на крыльцо. Утро было чудесное!
Катя взяла лесенку и пошла открывать ставни: пускай солнышко само разбудит сестёр. Не успела она распахнуть последний ставень, а из дома (значит, он и вправду заколдованный) уже неслись крики и брань.
Девочка вбежала в дом.
Каждая Матрёшка стояла у своего окошка.
— Пожар! Пожар! — гудела, как колокол, большая Матрёшка. — Хватай топор, давай отпор! Хватай ведро, спасай добро!
— Продери глаза, сестра! Дождь идёт как из ведра! — пела вторая Матрёшка. — Туча синяя всё небо закрыла.
— Протри глаза получше! Какая тебе туча! — тараторила третья. — На улице жарища, пылища, духотища, выйдешь — упаришься!
— Зорька розовая разгорается, роса легла, — пищала маленькая Матрёшечка. — Выйдешь, ноженьки промочишь!
Катя пригляделась и поняла, что каждая Матрёшка говорит правду. Ведь в окнах у них были цветные стёкла: у большой Матрёшки — красное, у второй сестры — синее, у третьей — жёлтое, а у маленькой Матрёшечки — розовое окошечко. Вот они и видели: одна — пожар, другая — синюю тучу, третья — жаркий день, а маленькая Матрёшечка — розовую зарю.
Ни одна от своего окна не отходит, в другое заглянуть не догадается, оттого и спорят, потому и ссорятся.
Катя распахнула дверь и сказала:
— Матрёшечки милые! Гляньте сюда! А потом поменяйтесь местами, загляните во все окошки по очереди!
Поглядели сёстры в дверь, ахнули и стали бегать от окна к окну.
Тут матрёшки помирились и давай целовать Катю:
— Спасибо тебе, умница! Расколдовала ты нас, бестолковых!
В это утро, как всегда, одни игрушки полезли в коробку, другие стояли рядом. Всем было немножко грустно. Скоро Катя станет чьей-нибудь дочкой, и уже насовсем. Захочешь с ней поиграть, надо спрашиваться у её мамы или папы, и ещё не известно, отпустят девочку или нет.
Особенно грустил Бобик. Ведь не всякие родители разрешают ребёнку играть с собакой.
Пёс пришёл в восторг, когда крюк зацепил его, понёс по воздуху и опустил на пол. Бобик долго не мог успокоиться и радостно лаял. А игрушки уже собрались вокруг.
— Сказку! Собачью сказку! — кричали они. Бобик сел рядом с Катей, почесал за ухом и начал:
— Иду. Вдруг — шшш… Я — ррр! И — ррраз! Игрушки шарахнулись в стороны. Никому не хотелось оказаться на месте тигра. Хорошо, что Катя успела крикнуть: «Бобик, ко мне!»
— Это плохая сказка! — заявил Ванька-Встанька. — Рассказывай другую.
— «Охота на птицу», — начал Бобик. — Иду… Вдруг — шшш…
— Ужасная сказка! — закричали Пингвин и Курица. — Перестань сейчас же! Бобик опять почесал за ухом:
— Ну ладно. Расскажу ещё. «Охота на медведя». Иду. Вдруг…
— Гррр! — заревел Мишка. — Я тебе покажу охоту на медведя!
— Хорошо, — сказал Бобик. — Тогда «Охота на зайца». Иду…
— Ай-яй-яй-яй! — закричал Зайчик таким тоненьким и жалобным голоском, что все бросились его утешать.
— Эй, пёс! — сказал Ванька-Встанька. — У тебя что, все сказки такие?
— Рррешительно все! — с гордостью сообщил Бобик.
— Значит, все твои сказки — чушь собачья, — объявил Ванька-Встанька. — А если так, то Катя не будет твоей дочкой.
— Ко мне, моя собачка! — очень вовремя крикнула Катя.
Бобик лёг рядом с девочкой. Сначала он рычал от злости, потом скулил от обиды, но Катя гладила его, и чесала за ухом, и говорила ему все смешные и ласковые слова, которые любят собаки. Бобик успокоился и сказал:
— Ну и не надо! И не буду Катиным папой! Хочу быть Катиной собакой! Так горрраздо интереснее!
— И я! — сказала Мартышка. — И я хочу быть Катиной собакой! Тяв-тяв!
Она легла рядом и давай вилять хвостом. Девочка и её погладила, и для неё нашлись смешные и ласковые слова.
— Батюшки светы! — удивились матрёшки. — Значит, ты, Мартышка, не хочешь быть Катиной мамой? Вот чудеса! Наверное, ты просто сказок не знаешь. А если и знаешь, то какие сказки могут быть у обезьянки?
Тут сестры переглянулись и запели:
Что за сказки у, Мартышки?
Штучки-мучки, коротышки,
Нескладушки, неладушки,
Финти-минти, финтифлюшки.
— Это я-то не знаю? — завизжала Мартышка. — Все сюда! Сейчас же начинаю рассказывать!
— Я поведаю (вот какие слова я знаю! Это вам не финти-минти!), — начала Мартышка, — я поведаю вам Предание (это вам не штучки-мучки!), Предание, которое знают все обезьяны в джунглях (это такой лес).
— А что такое Предание? — спросили игрушки.
— То, что передаётся из рота в рот! — объяснила Мартышка.
— Изо рта в рот? Конфеты или орешки какие? — заинтересовались матрёшки.
— Ничего подобного! — ответила Мартышка. — Это слова! Слова, которые надо знать назубок, потому что они передаются из рота в рот.
