— Хорошо, — ответила бабуля. — Сейчас посмотрю.
Через полминуты она снова подошла к телефону.
— Алло, Сильви! Ты меня слышишь? Не волнуйся! Мальчик спокойно спит в кровати. А в руке у него письмо. Он его, наверное, сам себе написал. Очень по тебе соскучился.
— Что в письме? — спросила мама.
— Там в конце эта ваша игра в зулю-капризулю: «Не ешь каши, а то вырастешь. Не мой шею, лучше покрывайся плесенью…»
— Это же мое письмо! Я написала его сегодня вечером, два часа назад. Как оно попало в Таллинн?
— Ну, вот видишь, вы с ним думаете одинаково. Это называется чтением мыслей на расстоянии.
— Ничего не понимаю! — кричала мама. — Я нашла письмо от Мати и два твоих пирожка — как они сюда попали?
— Какие пирожки? Какое письмо? — не поняла бабуля.
— А кто такой Засыпайка? — спросила мама.
— Какой Засыпайка? — забеспокоилась бабуля. — Что за чушь ты мелешь?
Тут подоспела Буратино в ночной рубашке. Она всегда спала как сурок и просыпалась чуть позже остальных.
— Дай мне! — сказала Буратино и взяла телефонную трубку. — Алло, Сильви! В чем дело?
— Сегодня вечером я нашла в библиотеке два пирожка с мясом и письмо от Мати, — мама заставила себя говорить спокойно. — Вот послушай!
— Дорогая зуля-капризуля! Я не приезжал на заячьем такси в Тарту, и у меня нет нового друга, которого зовут Засыпайка. Приятного аппетита! — Что это значит? Мальчик один приезжал в Тарту? Ничегошеньки не понимаю!
— Как ты сказала — Засыпайка? — переспросила Буратино. Ей вспомнилось, как на запотевшем стекле в трамвае вдруг возникло имя Засыпайки и его обещание прийти вечером в гости. Теперь многое становилось понятным, и она сказала:
— Сильви, за мальчика не волнуйся! Все в порядке. Смотри, не перетрудись! Ешь и спи как следует! Спокойной ночи!
Да и как она могла сказать о Засыпайке своей дочери, которой предстояли нелегкие экзамены! К тому же — Сильви все равно не поверила бы. А уж бабуля — и подавно.
ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ,
в которой Засыпайка любуется семейной жизнью, а Мати дерется с Майли
Воскресенье выдалось вьюжное. Порывистый ветер вертел и крутил колючие снежинки. В бешеном танце они неслись через площадь, мчались по бульвару и наконец подлетали к дому Мати. Люди, собаки, кошки, воробьи и голуби — все попрятались в свои дома. Снежной метлой метель проходилась по улице.
Неожиданно из белой круговерти возник Засыпайка. Он ходил взад и вперед по улице и с тоской поглядывал на окно Мати. Уже целую неделю он не видел своего друга.
— Теперь у нас вся семья в сборе! У папы с мамой каникулы! — радостно сообщил мальчик однажды вечером, и Засыпайка понял, что сейчас другу не до него.
Засыпайке стало очень жаль себя: люди сидят — вся семья в сборе — в теплой комнате, а он броди тут один-одинешенек по улице, где снег норовит залететь в рот и слепит глаза.
Вдруг Засыпайка остановился.
— Оп-ля! — воскликнул он и подскочил, как мячик. — Оригинальная мысль! Познакомимся с семейной жизнью! — Он приставил друг к другу указательные пальцы и прошептал:
Трипс, трапс, трулль,
Восемь дырок, пять кастрюль!
И вот уютная теплая комната, и Засыпайка блаженствует в удобном кресле.
За завтраком действительно вся семья была в сборе: Мати, его папа и мама, Буратино и бабуля. И еще там сидел лысый дядя с русой бородой. Похоже, это был дедушка, так трогательно заботившийся о божьих коровках.
Они заговорили, и поначалу Засыпайка ничего не понял.
— Мати, сиди как следует! — потребовал Мати.
— Я же сижу! — огрызнулась мама Мати ребячьим голосом.
— Нет! — строго заметил Мати. — Нельзя класть локти на стол.
— Мама, не хочу кашу! — заныла мама.
— Ага! — догадался Засыпайка. — Они играют в дочки-матери!
— Мати, не капризничай, — сказал Мати. — Кашу есть надо. От овсяной каши становятся сильными. Все лошади едят овес. А они вон какие сильные!
— Машины еще сильнее, а пьют бензин, — вставил папа. — Но я думаю, наш Мати бензин и в рот не возьмет.
— Нужно пить воду, — сказал дедушка совершенно серьезно. — От воды становишься сильнее всех.
— От воды? — удивился Мати.
— Да-да, от воды. Много сил вода дает, корабли вода несет! — пропел дедушка.
— Вот сейчас пойду и выпью целую ванну! — засмеялся Мати.
— Все поели? — спросила мама.
— Кажется, все, — сказала Буратино.
— Что надо сказать? — повернулся Мати к маме.
— Спасибо, — сказала мама.
— Молодец! — похвалил ее Мати.
— Сегодня мне надо закончить историю про рыб для детского радио, — сказал дедушка и пошел в свою комнату. Все стали быстро-быстро убирать со стола и носить посуду на кухню.
Мати взял свою тарелку, ложку и кружку. Остальные тарелки, ложки, ножи и вилки взяла его мама. Папа взял кофейные чашки и стаканы из-под молока. Буратино взяла хлебницу, масленку и сырницу, а бабуля — подставки для яиц и селедочницу.
На столе оставались еще кофейник и сахарница. И тут Засыпайка почувствовал неодолимое желание пожить семейной жизнью. Он схватил сахарницу с кофейником и понес их на кухню.
Встретив невидимого Засыпайку в прихожей, Буратино глазам своим не поверила: старинная сахарница и любимый кофейник проплыли мимо нее по воздуху, взяли курс на кухню и чинно приземлились на буфет.
Буратино, онемев от изумления, вернулась на кухню, но странно: никто ничего не заметил!
Она убежала к себе в комнату, плотно закрыла дверь, опустилась в кресло-качалку и принялась размышлять: неужели двадцать пять лет работы в кукольном театре довели ее до того, что она начинает видеть сказки наяву?
За свою долгую актерскую жизнь она была и Буратино, и Золушкой, и Красной Шапочкой, играла фей и колдуний, лис, зайчат и котят, была даже корзиной, настольной лампой и цветочной вазой. В кукольном театре все возможно! Но дома?
Что же дальше-то будет, если сами по себе гуляют такие привычные вещи, как кофейник и сахарница? Разве угадаешь, что придет на ум такому кофейнику или, скажем, паре туфель! Не мешало бы вести себя с ними повежливее: до блеска начищать кофейник и хорошенько протирать туфли, прежде чем ставить их в шкаф.
Пока Буратино в качалке одолевали такие мысли, мама мыла посуду, а Мати помогал ее вытирать. Правду сказать, вытирание продвигалось не очень успешно, потому что он то и дело подбегал к окну посмотреть, не исправилась ли погода. Но мело по-прежнему, поэтому папа, мама и Мати уселись на ковре и начали складывать из кубиков слова.
Папа сложил первый ряд, и Мати по складам прочел:
МЕ-ТЕЛЬ
Вслед за ним, постукивая кубиками, начала выкладывать слова мама, а Мати медленно читал:
ЗУЛЯ-КАПРИЗУЛЯ
СВЕТИТ СОЛНЫШКО
ЦВЕТУТ ЦВЕТЫ И ПОЮТ ПТИЦЫ
Папа сразу же составил ответ, и Мати читал дальше:
СОЛНЦЕ ПРОПАЛО
У ЦВЕТОВ СПЯЧКА
А ПТИЦЫ НАДЕЛИ ШУБЫ И СИДЯТ ЗА ПЕЧКОЙ
В эту минуту кто-то постучал в окно. Серенькая птичка с черной головкой, белым воротничком и желтой грудкой заглядывала в комнату.
— Видишь, синице пора завтракать, — сказала бабуля, принесла из кухни кусочек сала и пристроила его в кормушку. Вскоре появились еще две синицы и начали усердно, но аккуратно соблюдая очередь, поклевывать сало.
Между тем метель стихла, и на улице заметно посветлело.
Наконец папа сказал:
— Ладно, хорошего понемножку! Пошли во двор!
— Пошли! — обрадовался Мати.
— Слишком сыро, — возразила мама.
— Не беда, что мы — сахарные, не растаем, — решил папа и живо собрал кубики.
— Тупс тоже пойдет, ладно? — заныл Мати.
— Куда ж он денется? — сказал папа.
В ответ на это Тупс издал звук, похожий больше на петушиный крик, чем на лай, и пока все одевались, он прыгал вокруг как шальной и визжал от радости: по его мнению, на свете не было ничего приятнее прогулки!
— На улице просто загляденье: снег мокрый и отлично лепится, — заметила Буратино. — У вас выйдет бесподобная снежная баба. Ах, как я вам завидую. Но ничего не поделаешь — через час мне в театр.
Буратино была права: лучшей погоды для снежной бабы не придумаешь!
Мати, папа и мама скатали три снежных кома: один огромный, другой чуть поменьше — для туловища, и третий еще меньше — для головы. Прилепили руки, потом мама принесла из подвала старый синий горшок, здоровенную морковку и два кусочка угля. Горшок стал шляпой, морковка — носом, а угольки — блестящими глазами. И как только у снежной бабы появились глаза, она будто ожила.
