Это понял и Тупс: он сразу подобрал хвост, шерсть у него на загривке встала дыбом, рыча и гавкая на бабу, он медленно попятился.
Папа с мамой пошли в киоск за газетами, а во дворе…
— Почему у нее на голове горшок? — спросил вдруг кто-то у Мати за спиной. От неожиданности он вздрогнул и оглянулся.
Это была Майли из дома напротив. Вообще-то она ходила в детский сад, но по воскресеньям сидела дома.
— Какой же горшок! — обиделся Мати. — Это шляпа.
— Нет, горшок! — уперлась Майли, и Мати понял, что спорить бессмысленно. Никогда ему не удавалось объяснить Майли что-нибудь или поиграть с ней, потому что Майли на все смотрела другими глазами. Вот как сейчас.
Конечно, это был горшок, старый, продавленный горшок. О чем тут спорить. Но горшком он был до тех пор, пока Мати не водрузил его на голову снежной бабе. Тут он сразу превратился в фасонистую шляпку. Это же ясно, как дважды два!
— А для чего эта морковка? — снова спросила Майли.
— Какая морковка! — разозлился Мати. — Это же нос!
— Нет, морковка! Нос совсем не такой. Разве у тебя на лице морковка растет? У тебя, и у меня, и у всех на лице нос, маленький и розовый, и никакого он не морковного цвета! Морковка не растет на лице. Она растет на грядках, а зимой мы покупаем ее в магазине, — закончила Майли наставление о разнице между морковкой и носом.
Майли была ужасной занудой, и говорить с ней — сущее наказание. Мати отвернулся и стал лепить из снега собаку.
— Верблюд! — объявила вдруг Майли.
Мати заинтересованно оглянулся: в жизни он не видел настоящего верблюда. Только по телевизору. Но верблюда нигде не было.
— Да вот верблюд! — кивнула девочка на собаку из снега.
— Это собака!
— Нет, верблюд! — повторила Майли. — У него на спине горб.
У Мати лопнуло терпение:
— Сама ты верблюд!
В ту же минуту — бах! — большой снежок попал девочке в подбородок и рассыпался, забив ей снегом рот. Это невидимый Засыпайка решил вступиться за друга и отстоять честь скульптора.
Но Майли и не думала сдаваться. Она в свою очередь схватила пригоршню мокрого снега и затолкала Мати за воротник.
Секунду спустя по снегу катался огромный ком, из которого торчали ребячьи ноги, руки и вихры. А пестрые шапочки, как яркие цветы, цвели в сугробе.
Вмиг распахнулись два окна — одно в квартире Мати, другое — в доме напротив, и два строгих голоса позвали:
— Мати, немедленно домой!
— Майли, сейчас же домой!
Клубок распался, и дети с ног до головы в снегу поплелись по домам.
— Вам ни на минуту нельзя доверить мальчонку! Смотри, варежки насквозь мокрые, шапки нет, вся голова в снегу!
Буратино в прихожей стягивала с Мати мокрую одежду, не переставая при этом корить его родителей. Она устроила им форменный разнос, а папа и мама послушно стояли с виноватыми лицами.
Засыпайке стало жаль их. И надо же было получить нахлобучку именно сегодня, в предпоследний день каникул! А все из-за него. Драку-то начал он, хоть и не нарочно.
— Не понимаю, что здесь творится? — раздался голос бабули. Она появилась в дверях кухни с поварешкой в руках, окутанная целым облаком дразнящих запахов. Бабуля готовила праздничный ужин: ведь вся семья в сборе.
— Не понимаю, что тут творится, — повторила бабуля, хотя ей сразу все стало ясно. — Буратино, что ты копаешься! Парень уже большой, сам может раздеться. А ты опоздаешь в театр — через полчаса спектакль.
— Вот тебе раз! — спохватилась Буратино, схватила шапку, папа быстро подал ей пальто, и через секунду бабушка уже мчалась вниз по лестнице.
— Постой! Буратино! — бабуля выбежала следом. — Куда ты понеслась в тапочках!
— Вот тебе два! — донеслось с лестницы, и Буратино влетела обратно в прихожую.
— Какая ты рассеянная, смотри — сыграешь вместо Золушки Красную Шапочку! — пошутила бабуля. — Все будут играть «Золушку», а ты вместо того, чтобы ехать к принцу на бал, пойдешь с корзиночкой в лес — относить бабушке печенье и варенье.
— Не волнуйся! — сказала Буратино, напяливая левый сапог на правую ногу и удивляясь, почему не застегивается молния. — Сегодня у нас «Золотой ключик».
«Золотой ключик» был любимым бабушкиным спектаклем, а Буратино — любимой ролью, за это ее так и прозвали дома и в театре.
— Буратино, что ты делаешь? — в отчаянии крикнула бабуля.
В прихожую вышел дедушка. Без лишних слов он опустился перед Буратино на колени и помог ей надеть сапоги. Потом поцеловал ее в щеку и сказал:
— Счастливого пути, дорогая!
А в углу прихожей между лыжами и зонтами сидел Засыпайка и наслаждался семейной жизнью.
ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ,
в которой звучит необычный концерт, а будущие детские врачи врачуют своего ребенка
Утром, как только Мати проснулся, начался концерт. Не симфонический, а простудный — скрипки, тромбоны и барабаны заменил Мати. Он чихал, сморкался и кашлял так громко, что Тупс, который пришел поздороваться, от испуга забился под кровать.
В комнату вошла бабуля, подняла брови и спросила:
— Ого, что у нас тут за концерт?
Но Мати не сумел ответить — он чихал и кашлял, кашлял и чихал.
— Мальчику нужно измерить температуру! — решила Буратино.
— Мальчику нужно осмотреть горло! — решила мама.
— Мальчика нужно прослушать! — решил папа.
— Мальчику нужно дать горячего молока! — решила бабуля.
— Не хочу! — прогундосил мальчик и попытался удрать из комнаты.
— Не пищать, и марш в постель! — распорядился папа.
И все дружно принялись за дело. Буратино принесла градусник. Мама принесла ложку. Папа принес трубочку для прослушивания. Бабуля принесла чашку горячего молока.
— Лежи и не брыкайся! — потребовала Буратино и затолкала градусник Мати под мышку.
— Погоди с градусником! — сказала мама. — Сначала осмотрим его.
— Сядь и дыши глубже! — потребовал папа и приставил к спине Мати трубочку. Сдвинув брови, он с важным видом прослушивал спину.
— Дыши! Не дыши! Дыши! Не дыши.
— Открой рот пошире, покажи язык, — потребовала мама, надавила ложечкой Мати на язык и принялась исследовать горло.
— Терпи и пей такое горячее, как только сможешь! — потребовала бабуля и подала Мати чашку с молоком.
— На, попробуй, очень вкусный! — протянула Буратино полную ложку меду.
Но Мати снова одолел приступ кашля. Он дернулся, мед потек на одеяло, а на мамины новые брюки выплеснулся целый фонтан молока. Сколько неприятностей!
— Неужели нельзя по очереди?! — сказал папа.
И то верно, подумал Мати, и остальные, кажется, тожё. Буратино и бабуля отошли, а папа и мама с важным видом взялись обследовать больного, как их учили в университете.
Мама изучала горло Мати, а папа слушал легкие. Потом папа стал изучать горло, а мама — слушать легкие.
— Легкие чистые, а горло красное! — сообщила мама.
— Горло красное, а легкие чистые! — подтвердил папа. Градусник показал тридцать семь и пять.
— Надо вызвать врача! — решила Буратино.
— Третьего? — изумилась бабуля. — Уже есть два своих!
— Мальчик не подопытный кролик, чтобы дети проверяли на нем свои знания! — горячилась Буратино.
— Мама, какие мы тебе дети! — обиделась ее дочь.
— Мы скоро будем дипломированными врачами! — попытался папа успокоить Буратино.
— Для матери ребенок всегда остается ребенком! — примиряюще сказала бабуля. — Даже если у самого этого ребенка уже дети или внуки, как у Буратино. Для меня она все равно девчонка.
— Мальчик должен лежать! — распорядилась мама.
— Непременно! — подтвердила бабуля.
— А будет он лежать… — засомневалась Буратино.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивился папа.
— Я думаю, будет полезней, если мальчик оденется потеплее и поиграет в комнате, а то он будет все время вылезать из постели и прыгать по полу босиком в ночной рубашке. Так он еще больше простудится!
— Незачем ему прыгать! — строго сказал папа.
— Дети с температурой должны быть в кровати, — подвела итог мама.
На том и порешили, ведь папа и мама как будущие детские врачи знали свое дело лучше.
Мати остался в постели, выпил горячего молока с медом и поиграл с папой в кругосветное путешествие.
Потом мама принесла из киоска детский журнал и прочитала его Мати.
Потом пришла Буратино и принесла Мати апельсин.
Потом пришла бабуля и принесла Мати капли датского короля.
Потом пришел папа и сыграл с Мати партию в шашки.
И, наконец, домой вернулся дедушка и поиграл с Мати в детское лото.
И Мати решил, что болеть иногда очень приятно.
