— Не ложился в песок? — переспросила Джейн.
— Ну да. Когда вы сильно хотите спать, вы ложитесь в постель. Я же ложусь в песок.
При упоминании о постели Джейн невольно зевнула.
— Хорошо! — оскорбленным тоном продолжал Псаммиад. — Мне и самому не очень-то хочется разливаться тут перед вами целый час. Короче говоря, меня поймал какой-то бродяга с ружьем. Я его, конечно же, укусил как следует, а он в ответ засунул меня в сумку, где уже имелись мертвый заяц и мертвый кролик. Потом он приволок меня в свой дом и посадил в корзинку — такую, знаете, большую плетеную сумку со множеством дыр, чтобы можно было наблюдать за всем, что происходит снаружи. При этом я укусил его еще раз. Он же привез меня в этот ваш Лондон, который, как я слышал, называют еще «современным Вавилоном» (хотя на самом деле он ни капельки не похож на тот Вавилон, который я знаю), и продал тому громиле, у которого я с вашей помощью и откупился. Да, пока они пересаживали меня в клетку, я еще по разу укусил их обоих. Ну, а у вас какие новости?
— С нами, к сожалению, ничего особенно искушательного… то есть, укусительного… тьфу, я хотел сказать, ничего интересного не происходило, — пожаловался Сирил. — Так, одни неприятности. Папа уехал в Африку воевать с японцами, а мама заболела и вместе с Ягненком отправилась на Мадейру. Господи, как я хочу, чтобы они все были живы-здоровы и поскорее вернулись домой!
По привычке Песчаный Эльф принялся было раздуваться, как в старые добрые времена, но тут же спохватился и принял свои обычные размеры.
— Чуть не забыл, — сказал он. — Я же больше не могу исполнять ваши желания.
— Э-э-э… Но послушай! — сказал Сирил. — А что если мы позовем старую нянечку и попросим ее пожелать, чтобы мама с папой живыми и здоровыми вернулись домой? Я уверен, что она с радостью нам поможет.
— Нетушки! — ответил Псаммиад. — Заставлять других загадывать за себя желания — это все равно что желать самим. Ничего-то у вас не выйдет.
— Но вчера же вышло! Помнишь, как Антея заставила хозяина лавки пожелать, чтобы у нее вдруг стало два фунта? — спросил Роберт.
— А, этого недоумка! — ответил Песчаный Эльф. — Но вы же не просили его этого делать и, кроме того, абсолютно не ведали, что из этого выйдет. Нет уж, второй раз такая штука не сработает! У нее, как вы имеете обыкновение выражаться, завод вышел.
— Так, значит, ты ничегошеньки не можешь для нас сделать? — расстроилась Джейн. — А я-то так на тебя надеялась! Только об этом и думала с тех пор, как мы вчера спасли тебе жизнь! Может быть, ты поможешь нам хотя бы с папочкой? Маме с Ягненком, слава Богу, русские медведи не грозят.
И она принялась безудержно всхлипывать.
— Ой, только не это! — испуганно встрепенулся Псаммиад. — Прекрати немедленно — ты же знаешь, какое тяжелое впечатление производит на меня вид ваших слез. Постоянно приходится опасаться, что одна из них попадет на меня. Ладно, послушайте меня! Вам нужно срочно раздобыть волшебный амулет.
— Проще сказать, чем сделать!
— А вот и нет! — возразил Псаммиад. — Если бы у вас хватило терпения выслушать меня до конца, то вы бы еще полчаса тому назад знали, что один из самых сильных и могущественных амулетов на свете пылится на витрине магазина, что расположен на расстоянии плевка от того вонючего зверинца, из которого вы меня вчера вызволили. Покусанный мною грубиян — я имею в виду того, что выкопал меня из песка — зашел в этот магазин осведомиться о цене некоего замысловатого музыкального инструмента по имени «концертина», и пока он доказывал продавцу, что за те деньги, которые тот с него просит, он мог бы купить десятка два этих самых концертин, я успел оглядеться по сторонам. Так вот, требуемый вам амулет лежит в витринном окне на чем-то вроде подноса. Там навалено еще много разной чепухи, но если вы сумеете купить амулет, он выполнит ваше самое заветное желание.
Сначала дети посмотрели друг на друга, а затем во все глаза уставились на Псаммиада. Затем Сирил смущенно кашлянул и, набравшись смелости, высказал то, что в ту минуту было у всех четверых на уме.
— Надеюсь, ты не воспримешь это как личное оскорбление, — сказал он, — но я хочу разъяснить все как есть. Видишь ли, когда прошлым летом ты исполнял наши желания, в итоге мы постоянно оказывались в той или иной рискованной переделке. У нас даже сложилось впечатление, что ты получаешь от этого определенного рода удовольствие. Теперь же ты предлагаешь нам купить какой-то непонятный амулет. Знаешь, у нас ведь совсем немного денег, и если мы возьмем да и просадим их на эту штуку, которая вдруг окажется совсем не тем, о чем ты говоришь… Словом, ты понимаешь, что я имею в виду?
— Я понимаю только то, что вы по-прежнему не научились видеть дальше собственного носа, а это, смею вас заверить, совсем немного, — сердито взвился Псаммиад. — Прошлым летом я был вынужден исполнять ваши желания. Естественно, из этого не выходило ничего хорошего, потому что у вас не хватало ума заказать что-нибудь по-настоящему полезное, а прислушиваться к моим советам вы не желали. Что же до этого амулета, то с ним дело обстоит совсем по-другому. Никто не обязывал меня рассказывать вам о нем. Я сделал это ввиду своего природного добросердечия, а потому только от вас зависит, как он будет работать. Теперь, надеюсь, все понятно?
— Прошу тебя, не сердись! — взмолилась Антея. — Ты должен понять и нас. У нас на четверых осталось всего-то несколько шиллингов, и до самого папиного возвращения нам неоткуда больше ждать карманных денег (разве что он пошлет нам с фронта пару-другую японских рублей). Но все равно, мы тебе верим! — Она немного помолчала, а затем, обращаясь к остальным детям, продолжала: — А вам я бы посоветовала как следует пораскинуть мозгами! Неужели вам не кажется, что все деньги, сколько бы их там ни было на свете, не идут ни в какое сравнение с самой ничтожной надеждой на благополучное возвращение мамы с папой? Ну же, решайтесь поскорее!
— Ладно, вы тут можете ломать себе головы сколько вам угодно, — сказал Псаммиад, — а я, пожалуй, пойду посплю. Когда до чего-нибудь договоритесь, разбудите меня.
— Нет, не уходи! — закричали дети в один голос, а Джейн добавила: — Ты разве не видишь, что мы уже обо всем договорились? О господи, куда подевалась моя шляпка? Нам нужно поторапливаться! Ты пойдешь с нами?
— Разумеется, — ответил Псаммиад. — Как же иначе вы найдете тот самый магазин?
Вскоре все четверо уже были в шляпах. Псаммиада решили посадить в плоскую плетеную сумку, которую обычно использовали в более прозаических целях, — в последний раз, например, старая нянечка принесла в ней с Фаррингдонского рынка два фунта живой камбалы. Теперь же в ней наличествовало три с половиной фунта живого Псаммиада, и детям, чтобы не надорваться, пришлось нести ее по очереди.
— Хорошо еще, что там сидит не Ягненок, — сказал Сирил. — Тот, пожалуй, будет раза в три потяжелее.
При упоминании о Ягненке девочки тоскливо вздохнули. Псаммиад то и дело приподымал крышку корзины и высовывал наружу свой бдительный улиточий глаз, после чего сквозь плетеные ивовые прутья до детей доносился его сдавленный голос, извещавший о том, куда им следует свернуть на ближайшем перекрестке.
— Откуда ты так хорошо знаешь дорогу? — изумился Роберт. — Ума не приложу, как ты ухитрился все запомнить!
— В этом нет ничего удивительного! — резко оборвал его Псаммиад. — Просто у тебя нет того, что нужно прилагать.
В конце концов они нашли тот самый магазин. В его витрине и впрямь оказалось полным-полно всякой всячины. Там были концертины и шелковые носовые платки, китайские вазы и чайные чашки, голубые японские кувшины и невнятного происхождения курительные трубки, сабли и пистолеты, кружевные воротнички и перчатки, серебряные ложки, связанные купами по шесть, и золотые обручальные кольца, разложенные парами по красным лакированным коробочкам (естественно, не обошлось и без офицерских эполетов с хирургическими ланцетами). Еще там были украшенные слоновой костью и легкомысленными медными завитушками индийские коробочки с соответствующим чаем, а также наполненные диковинного вида заграничными монетами отечественные блюда. Пожалуй, следует отдельно упомянуть одну поистине замечательную картину, на которой ненавязчиво присутствовала крохотная девочка, купавшая едва различимую даже для нее собачку, — эта картина заинтересовала Джейн чуть ли не больше, чем все вышеперечисленное. В самом центре витрины разлегся огромной величины серебряный (и давно не чищенный) поднос, на котором были кучей навалены перламутровые игральные фишки, старые печатки, облезлые поясные пряжки, табакерки и прочая ерунда, которую не имело смысла выставлять отдельно.
Когда Сирил, вполголоса перечислявший для Псаммиада все эти предметы, дошел до «большой плоской тарелки со всякой швалью», Песчаный Эльф быстро высунул из корзины голову и взглянул на витрину. Некоторое время его улиточьи глазки неторопливо оглядывали серебряный поднос, а потом, как видно, нащупав нечто экстраординарное, вдруг задрожали и вытянулись настолько сильно, что стали похожи на длинные и тонкие свинцовые карандаши. Шерсть у него на загривке встала дыбом, а когда он наконец обрел дар речи, дети заметили, что его голос заметно осел от волнения.
