Насилу оборвав песню, Большой Лягух перевел дух и ответил:
— Существует, а как же! Его называют Кристальным озером, потому что вода в нем чистая, как горный хрусталь. Там цветут ирисы, водяные лилии, там песок белый и мягкий… Благодать… Но мы не можем вернуться на Кристальное озеро. И ты не можешь, к сожалению.
— Почему это не можем? — спросила Анни таким решительным тоном, словно в ее власти было устранить все препятствия на пути к берегам этого удивительного озера.
— Вся семья фон Конова вымерла, — сказал Большой Лягух с глубокой грустью. — Как жаль, это был такой прекрасный род. Они любили посмотреть и на нас, на лягушек. То были люди старого времени, романтические, утонченные, которые прямо-таки обожали лягушек. Они считали, что озеро в лучах закатного солнца или в сумерках летней ночи утратило бы свое очарование, если бы в округе не раздавалось кваканья лягушек. И у них не было этой варварской манеры поедать лягушачьи лапки. Теперь этот обычай распространяется даже среди образованных людей. О-ох!
Большой Лягух весь задрожал, заквакал и заикал. И прошло немало времени, прежде чем он успокоился и Анни смогла спросить:
— Но ведь теперь это искусственное озеро свободно, не так ли?
— Как бы не так, — ответил Большой Лягух и замотал головой. — Один ужасный нувориш скупил земельные угодья фон Конова у последнего из потомков этого семейства. Этот последний представитель мужской ветви изучал звезды. Он был человек очень одухотворенный, как говорится — не от мира сего. Такие люди ничего не смыслят в деньгах. Ну вот. Этот ужасный нувориш купил у него землю, а туда входило, конечно, и Кристальное озеро. Вблизи озера этот выскочка построил себе страшный бункер, который называют коттеджем или особняком.
— А этот нувориш и сейчас там живет? — спросила Анни. Она была не совсем уверена, что означает слово «нувориш». Неужели то же самое, что и выскочка? «Надо будет посмотреть в энциклопедии у Муттиски», — решила девочка.
— Живет, вот именно, и для него самое большое удовольствие преследовать нас, лягушек, — продолжал рассказывать Большой Лягух. Он даже побледнел от нахлынувших на него тяжелых воспоминаний. — То, что нас поедают, когда мы бываем лягушатами, я еще могу понять… иначе мы заполнили бы весь мир — ведь нас так много рождается на белый свет. Я никогда не порицаю других зверей за их занятия… Но этот нувориш прямо-таки истреблял нас. Обрекал нас на пытки и муки. Как же низко может пасть человек! Но что еще можно ожидать от человека, которого зовут Уолеви Тёрхеля[3]…
— Уолеви Тёрхеля? Но ведь ему принадлежит дом на Казарменной горе! — воскликнула Анни.
— Правда? Ну, тогда я тебе очень сочувствую, — сказал Большой Лягух. — С такими людьми лучше бы не общаться. И у супруги его тоже очень скверный нрав и дурные привычки. Она считает, что лягушки, дескать, скользкие, омерзительные создания. И все такое прочее… Вот какие люди обживают сейчас берега родного озера моей жены!
— А известно ли тебе что-нибудь про Лехилампи? — спросила Анни спустя некоторое время. — Оно находится где-то там, далеко в лесах, откуда берет свое начало река Лехиёки…
— А… Лехилампи, — неопределенно отозвался Большой Лягух, глядя совсем не туда, куда указывала рукой Анни. — Я про это озеро почти ничего не знаю. Господин Горностай, говорят, создал там свое царство. Но я не вмешиваюсь в дела других зверей… Что-то, наверно, и впрямь происходит в окрестностях Лехилампи… Горностай действительно охотится там как полновластный хозяин, и, говорят, другие звери обижаются на него… Но сам-то я почти ничего об этом не знаю.
Анни давно заметила, что такие мирные животные, как лягушки, обычно делают вид, будто им ничего не известно про охотничьи дела более сильных крупных зверей, и поэтому она не стала больше ничего расспрашивать. А Большой Лягух тем временем продолжал:
— Господин Уолеви Тёрхеля плавает там сейчас по Кристальному озеру на своем надувном матрасе и даже на берег никого не пускает. Как это пошло!
— А как туда попасть? — спросила Анни как ни в чем не бывало.
— Я объясню тебе дорогу, хотя надеюсь, что ты не пойдешь туда, — сказал Большой Лягух. — А уж если пойдешь, то выбери такой момент, когда Уолеви Тёрхеля уедет куда-нибудь по своим сомнительным делам. Ну так вот. Сначала иди вверх по реке. В том месте, где река делает поворот, надо круто свернуть влево. Потом немного вперед по дороге, а затем шмыгнешь направо в лес, а оттуда тихохонько скачками еще метров сто — и Кристальное озеро перед тобой. Но не надо показываться, ни в коем случае. Лучше всего спрятаться в камышах. И квакать там не следует. Ты все хорошо запомнила? А теперь я удаляюсь. Ты сможешь найти нас на болоте Мустасуо — и меня, и мою супругу, и все наше лягушачье племя. Я не люблю слезных прощаний. Долгие слезы вредны для организма. Ну вот и все, спасибо — и прощай!
И с этими словами Большой Лягух поскакал прочь большими прыжками.
Понурив голову, Анни медленно шла вдоль реки и неожиданно увидела какое-то странное сооружение. Слева в речку впадал небольшой ручеек, и вот на этом ручье кто-то построил запруду и соорудил крошечную мельницу. Собираясь перед запрудой, вода потоком падала вниз и крутила лопасти мельничного колеса. Вдруг Анни заметила на воде пенистый след, и вот уже у берега показалась блестящая вытянутая мордочка, словно созданная рассекать воду. Выдра выбралась на береговой пригорок, стряхнула с себя воду и несколько раз чихнула.
— Чао! Что слышно, кнопка? — послышался развязный голос. Выдра застыла в настороженной позе.
С Выдрой Анни не была на такой короткой ноге, как с предводителем лягушек (который, кстати сказать, по вполне понятным причинам недолюбливал Выдру, ибо у нее были босяцкие замашки и явное пристрастие к лягушачьим лапкам). Выдра была дикой и нередко целыми неделями пропадала неизвестно где. И никогда ничего не объясняла. Выдра вообще не любила распространяться про свои личные дела. Вместе с тем в ней было что-то ясное и чистое, как вода ручья, в котором она поселилась, хоть и любила больше всего реку.
— Интересно, кто же это построил здесь плотину и мельницу? — удивилась Анни.
— Это мог сделать бобер. Или тот мальчишка, который вечно бросается камнями. Уж тут всегда кто-нибудь да нашкодит.
Выдра старалась казаться равнодушной и безразличной, хотя она явно приплыла сюда именно для того, чтобы рассмотреть мельницу и плотину.
— Как ты поживаешь? Тебя почему-то опять не было видно несколько недель, — спросила Анни и изучающе посмотрела в маленькие живые глазки Выдры. Но та отвела свой взгляд.
— Да вот, покружила по разным местам, поохотилась, поразмышляла. Мы, выдры, такой народ: раз-два и уходим со старых мест. Меняем водоем. Что нам стоит? Наш брат — беспутный бродяга и разбойник, как говорят некоторые, — усмехнулась Выдра.
— Ну что ты болтаешь? — упрекнула Анни.
— В общем-то, это неплохое место, вон там подальше водятся даже раки, — продолжала Выдра, глядя на реку. — Течение тут хорошее и есть два порога, где я могла бы жить зимой. Но… есть одно но. Все-таки я думаю сматывать отсюда удочки.
— Вот как, — проронила Анни, и сердце у нее екнуло.
— Нужда припирает, — голос Выдры дрогнул. — Это уже второй раз, когда нашему брату приходится менять место. Я ведь прибыла в эти края издалека, из-под Хельсинки. Там река так загрязнилась, что рыбы стали дохнуть и разбегаться кто куда. Мой городской жаргон, между прочим, оттуда, — заметила мимоходом Выдра и кашлянула. — Такие вот пироги. А теперь и эта река загрязнилась до ужаса, так что лично я рву отсюда когти. Но не все покидают эти места. К примеру, вот эта, старая перечница, карга усатая, намерена остаться.
Небрежным движением Выдра указала при этих словах на задиристую усатую головку водяной крысы, которая проплывала как раз мимо них, пересекая плес. Водяная крыса лишь презрительно чихнула, заметив стоявшую на берегу парочку, и вскоре скрылась из виду.
— Может, ты еще подумаешь? — спросила Анни.
— А что думать? Уже все передумано. У меня ведь здесь вырыто несколько жилищ, сделаны подземные переходы, запасные выходы и в разных местах под нависшим берегом прорыты дыры, чтобы в мои норы поступал воздух. Вчера я побывала в верховьях, прошлась по всем своим местам — пусть все проветрится. Но придется уходить, да и, честно сказать, мною опять овладела страсть к путешествиям. Мне хочется чистой воды и хорошей рыбы. Про такой деликатес, как угри или что-нибудь в этом роде, я уже и думать забыла… Ну хорошо, пусть не угри, пусть бы нормальная пища водилась, а то приходится загребать в рот одних только жуков да улиток. Да, кстати, есть один такой Тёрхеля, так вот ему на глаза не стоит попадаться. Он стреляет всех. Запомни мой совет: не ходи туда.
