Ознакомительная версия.
— Ну что ж, Флетч, — в голосе сияющего существа звучала доброта, — тогда начнем с освоения искусства горизонтального полета…
Джонатан наблюдал, паря над Дальними Скалами. Этот парень — Чайка Флетчер Линд — оказался практически идеальным учеником. Сильный, легкий и быстрый, он обладал также самым важным качеством — пламенным стремлением научиться летать по-настоящему.
В это мгновение появился и сам Флетчер — серой молнией он пронесся мимо своего инструктора, выходя их пике на скорости в сто пятьдесят миль в час. Вот он рывком вошел в медленную шестнадцативитковую вертикальную бочку, громко отсчитывая вслух точки переворотов.
— …восемь… девять… десять… Джонатан-смотри-я-теряю-скорость… одиннадцать… я — хочу-добится-четкой-фиксации-как-у-тебя… двенадцать… вот-досада-кажется-я-смогу-сделать-только… тринадцать… эти-последние-три-витка… без… четыр… а-а-а!!!
Каждая неудача приводила Флетчера в неописуемую ярость. И особенно для него не могло быть ничего хуже, чем сорваться почти в самом верху и, опрокинувшись, кувырком полететь вниз, вращаясь вверх лапами в корявом штопоре. Ему удалось выйти из этого позорного падения только когда он был уже на сто футов ниже инструктора. Жадно хватая клювом воздух, он наконец выровнялся.
— Джонатан, ты напрасно тратишь на меня время! Я бездарен и туп! Стараюсь, стараюсь, но ничего не выходит! Чайка Джонатан взглянул на него сверху вниз и кивнул:
— Ты прав — не получится… Если будешь так жестко заходить на подъем. Флетчер, ты потерял сорок миль скорости еще в самом начале! Из пике следует выходить плавно. Ты должен течь! Необходимо совместить твердость и текучесть. Запомнил?
Он спикировал вниз, на уровень ученика.
— Давай-ка попробуем вместе — звеном. И обрати внимание на выход из пике — плавно и очень легко…
Прошло три месяца. У Джонатана появились еще шесть учеников. Все шестеро были Изгнанниками, и всех очень интересовала странная новая идея — летать ради радости полета…
Правда, им было гораздо легче освоить сверхсложные технические приемы, чем понять, для чего это нужно.
По вечерам на песчаном берегу Джонатан говорил им:
— Каждый из нас воплощает идею Великой Чайки — ничем не ограниченную идею абсолютной свободы. Потому точность и совершенство полета — только первый шаг на пути к раскрытию и проявлению нашей истинной сущности. Необходимо избавиться от всего, что ограничивает. Вот зачем это все нужно — скоростные полеты, предельное снижение скорости, высший пилотаж…
…А его ученики мирно посапывали тем временем во сне, утомившись после дня полетов. Им нравилось тренироваться — их увлекали скорость и возможность с каждой последующей тренировкой узнать что-то новое, утоляя тем самым все возраставшую жажду знаний. Но ни один из них, даже Чайка Флетчер Линд, пока что не пришел к осознанию реальности мысленного полета. Они еще не умели поверить в то, что полет мысли и полет ветра и крыльев — явления в равной степени материальные.
— Все ваше тело — от кончика одного крыла до кончика другого, — снова и снова повторял Джонатан, — есть собственно мысль, воплощенная в форме, доступной вашему зрению. Разорвав путы, сковывающие вашу мысль, вы разорвете и путы, сковывающие ваши тела…
Но сколько бы силы он ни вкладывал в эти слова, они звучали для них подобием волшебной сказки. Гораздо больше в этот момент они нуждались в сне и отдыхе…
Всего лишь месяц спустя Джонатан сказал, что пришла пора возвращаться к Стае.
— Но мы еще не готовы! — возразил чайка Генри Кэлвин. — И потом, нас ведь никто туда не звал! Мы — Изгнанники! И не можем позволить себе явиться туда, куда нас не звали. Что, разве не так?
— Мы свободны — и потому вольны идти, куда хотим, и быть самими собой везде, где бы мы ни находились. — С этими словами Джонатан поднялся в воздух и повернул на восток — к угодьям, где обитала Стая.
Ропот замешательства прокатился среди учеников — каждый из них мучился вопросом: как поступить?
Закон Стаи гласил: Изгнанники не возвращаются. И за последние десять тысяч лет Закон этот не преступал никто. Голос Закона запрещал: и думать не смейте о возвращении. Джонатан сказал: возвращайтесь не задумываясь.
И Джонатан уже летел над водой и был в миле от них. Если они еще немного помедлят, он встретится с враждебной Стаей один.
— Нас изгнали. Мы не принадлежим к Стае. С какой стати мы должны обращать внимание на Закон Стаи? — произнес Флетчер, обращаясь, скорее, к самому себе, чем к остальным. — И к тому же, если на него нападут, от нас больше толку будет там.
И они появились в то утро, они восьмером пришли с запада стройным звеном в форме двойного ромба. Они летели четко и слаженно, практически касаясь друг друга кончиками крыльев. Со скоростью ста тридцати миль в час они пронеслись над пляжем, где обычно проходили общие собрания Стаи. Джонатан — впереди, Флетчер — непринужденно и легко — справа от него, Генри Кэлвин, стараясь не отставать и не выпадать из общего ритма — слева. Затем все звено, как одна птица, сделало медленный вираж вправо — участок горизонтального полета — переворот — горизонтальный участок — слышно было только, как свистит рассекаемый ими ветер.
Крики и кряки повседневного быта Стаи смолкли, словно звено птиц над пляжем было гигантским ножом, вмиг отсекшим все привычные звуки. Восемь тысяч птичьих глаз, не мигая, напряженно следили за ними.
Одна за другой все восемь птиц взмыли вертикально вверх — мертвая петля — а потом — прямо из мертвой петли — вышли в пике, закончив полет посадкой с мгновенной остановкой. Затем, словно это входило в обычную ежедневную программу, Чайка Джонатан, как ни в чем не бывало, приступил к разбору полетов.
— Во-первых, — слегка усмехаясь, говорил он, — все вы без исключения опоздали занять свое место в строю. Вам не хватает быстроты реакции, чтобы действовать синхронно…
Молнией одна и та же мысль промелькнула в голове каждой чайки в Стае:
— Изгнанники! И они вернулись! Но это… этого не может быть! Так не бывает!
Замешательство Стаи было настолько глубоким, что все опасения Флетчера относительно того, что их будут бить, мигом растаяли как дым. Стая оцепенела.
Тем не менее некоторые из молодых чаек в стае позволили себе проявить интерес:
— Ну да, конечно, они — Изгнанники. О кей. Но парни, где они научились так летать?
Целый час потребовался для того, чтобы постановление Председателя обошло всю Стаю:
— Не сметь обращать на них внимания. Игнорировать. Всякий, вступивший в беседу с Изгнанниками, сам подлежит немедленному изгнанию. Наблюдение за Изгнанниками расценивается как нарушение Закона.
И, начиная с этого момента, Джонатан видел только обращенные в его сторону серые хвосты, что, впрочем, нимало его не смущало. Все последующие тренировки он проводил над Берегом Совета. И впервые он старался выжать из своих учеников все, на что те только были способны.
— Чайка Мартин! — кричал он на все небо. — Ты говорил, что постиг искусство медленного полета. Докажи! Себе докажи! Ты можешь знать все что угодно, но пока ты не доказал это на практике, ты не знаешь ничего! ЛЕТИ!
И тихий Крошка-Мартин Уильям удивил самого себя. Оказавшись в центре внимания, да еще к тому же и под нажимом инструктора, он неожиданно принялся демонстрировать чудеса искусства полета на сверхмалых скоростях. Используя легчайший ветерок, он умудрялся придавать неподвижным крыльям такую кривизну, что они практически вертикально поднимали его к самым облакам. После чего он, опять-таки без единого взмаха крыльями, снова медленно опускался на песок.
А Чайка Чарлз-Роланд оседлал Великий Ветер Гор и поднялся на двадцать четыре тысячи футов. Возвратился он весь посиневший от холода, но счастливый и с твердым намерением на следующий день взлететь еще выше.
Чайка Флетчер — он больше всех любил высший пилотаж — победил-таки наконец шестнадцативитковую восходящую бочку. Более того, он превзошел себя, выполнив над пляжем тройной переворот через крыло. Перья его сверкали белизной в лучах солнца, а с пляжа за ним украдкой наблюдала далеко не единственная пара глаз.
И все время Джонатан был рядом с учениками. Он показывал, предлагал новые решения, а иногда и выполнял роль ведущего. Вместе с ними он был в небе в дождь и ветер — они летали просто так, ради того, чтобы летать. Продрогшая же Стая беспомощно толклась в это время на сыром унылом пляже.
По окончании полетов ученики отдыхали на песке. Со временем они научились прислушиваться к объяснениям Джонатана. Конечно, его идеи нередко выглядели в их глазах по меньшей мере странными, и постичь их ученики не могли, но кое-что было им понятно и казалось вполне резонным.
Ознакомительная версия.
