Ознакомительная версия.
Постепенно вокруг кольца учеников, окружавших Джонатана, образовалось еще одно кольцо, состоявшее из любопытствующих. Они тайком приходили по ночам, чтобы долгими часами слушать объяснения Джонатана. Появлялись они в темноте, прячась друг от друга, и уходили затемно, чтобы не быть узнанными и никого не узнать.
Через месяц после Возвращения произошло событие — первая чайка откололась от Стаи, перейдя «демаркационную линию» и попросившись к Джонатану в ученики. Совершив этот поступок, Чайка Терренс Лоуэлл приобрел статус отверженного и его тут же объявили Изгнанником. Так он стал восьмым учеником.
На следующий вечер из Стаи ушел Керк Мэйнард. Хромая, он брел по песку, он всхлипывал, а левое крыло его беспомощно волочилось за ним. Он рухнул на землю к ногам Джонатана и голосом умирающего попросил:
— Помоги мне. Больше всего на свете я хочу летать.
— Летай, — сказал Джонатан. — Поднимайся со мной вместе и начнем обучение.
— Ты не понимаешь. Мое крыло… Я им не владею. Я не могу им пошевелить.
— Чайка Мэйнард, ты волен быть самим собой, ты свободен осознать свою истинную сущность и быть ею, здесь и сейчас, и ничто не в силах тебе воспрепятствовать. Таков Закон Великой Чайки, и это — единственный объективно существующий закон.
— Ты хочешь сказать, что я могу летать?
— ТЫ СВОБОДЕН, — вот что я говорю.
Легко, просто и быстро Чайка Керк Мэйнард расправил крылья и без малейшего усилия взмыл в темное ночное небо. Спящую Стаю разбудил его торжествующий крик. Паря на высоте ста футов, Керк во весь голос вопил:
— Я лечу! Слушайте! Я МОГУ ЛЕТАТЬ!!!
Когда над горизонтом показался краешек восходящего солнца, Джонатана и его учеников уже окружало около тысячи птиц, изумленно взиравших на Мэйнарда. Им было все равно, видят их или нет. Они прислушивались к словам Джонатана, усердно пытаясь что-то понять.
А говорил он о вещах простых и само собой разумеющихся: каждая птица имеет право летать, свобода есть сущность каждого, и потому все, что ее ограничивает, должно быть отметено прочь, будь то традиция, суеверие или любое другое ограничение в какой угодно форме.
— Прочь? — раздался голос из толпы. — Даже если это — Закон Стаи?
— Единственный объективно существующий закон — тот, что дает освобождение, — ответил Джонатан. — Других законов нет.
— Как, по-твоему, мы можем научиться летать так, как летаешь ты? — прозвучал другой голос. — Ты — особо одаренная птица Божественного происхождения, ты выше всех прочих птиц…
— Посмотрите на Флетчера! Лоуэлла! Чарлза-Роланда! А Джуди Ли? Они — тоже особо одаренные птицы Божественного происхождения? Не более, чем вы все. И не более, чем я. Просто они, в отличие от вас, осознали свою Истинную природу и стали жить сообразно своему знанию.
Все его ученики, за исключением Флетчера, неловко поежились: они вовсе не были уверены, что все обстоит именно так…
Изо дня в день толпа росла. Приходили задавать вопросы, поклоняться, проклинать.
— В Стае говорят, что ты — либо сам сошедший на землю Сын Великой Чайки, либо опередил свое время на тысячу лет, — сообщил однажды Джонатану Флетчер после утренней отработки сверхскоростных полетов.
Джонатан вздохнул. Вот она — цена непонимания. Либо Бог, либо дьявол.
— А сам-то ты как думаешь, Флетч? Опередили мы свое время?
Молчание. Потом Флетчер неуверенно заговорил:
— Ну, в общем-то, всегда было можно научиться так летать. Нужно было только захотеть. Время тут ни при чем. Хотя, возможно, мы опережаем моду… Общепринятый стереотип о полете чаек.
— Это уже легче, — сказал Джонатан, перевернувшись через крыло, и некоторое время летел вниз спиной. — Все же лучше, чем опережать время.
Это произошло всего неделю спустя. Флетчер показывал группе новых учеников элементы практики скоростного полета. Он как раз вышел из пике с высоты семи тысяч футов и несся — почти невидимый на бешеной скорости — над самым пляжем, как вдруг птенец, впервые оторвавшийся от земли, возник у него на пути с криком: «Мама! Мама!» За долю секунды до столкновения Чайка Флетчер Линд успел резко свернуть влево — туда, где стеной возвышалась громадная скала из твердого гранита.
Ему показалось, что скала — это исполинская твердая дверь в другой мир. Ужас, и шок, и удушливая тьма… А потом — покой незнакомого неба, воспоминания, забытье, опять воспоминания и снова — забытье. Было страшновато, а после пришли печаль и сожаление. Очень-очень глубокое сожаление.
И, как в тот день, когда он впервые встретился с чайкой по имени Джонатан Ливингстон, в уме его зазвучал голос:
— Дело в том, Флетч, что мы пытаемся преодолеть границы своих возможностей постепенно, по порядку, не торопясь. Прохождение сквозь камень значится в нашей программе несколько позже.
— Джонатан!
— Известный также как Сын Великой Чайки, — невозмутимо произнес его наставник.
— А ты что здесь делаешь? А как же скала? Я что, не того… ну, не это… не умер, что ли?
— Ну, Флетч, брось… Подумай: если ты со мной сейчас разговариваешь, стало быть ты определенно жив. Так? Просто тебе удалось достаточно резко сдвинуть уровень сознания. И теперь у тебя есть выбор. Хочешь — можешь остаться на этом уровне — кстати, он гораздо выше того, на котором ты находился прежде, — а можешь вернуться обратно и продолжить работу в Стае. Их Старейшины, между прочим, так и ждали, чтобы с кем-нибудь из нас приключилось какое-либо происшествие, предпочтительно с летальным исходом. Так что, оставшись здесь, ты их весьма обяжешь. Они и мечтать не смели о столь роскошном подарке, и, главное — так своевременно…
— Понятно. Разумеется, я возвращаюсь. Только-только новую группу набрал…
— Очень хорошо, Флетчер. Помнишь, что мы говорили о теле? Тело есть мысль, облаченная в доступную восприятию форму?..
Флетчер шевельнул головой, расправил крылья и открыл глаза. Он обнаружил, что находится у подножия скалы, а вокруг него толпится вся Стая.
— Ожил! Он умер, и он снова — живой!!!
— Коснулся его крылом! Вернул ему жизнь! Сын Великой Чайки!
— Да нет, он сам говорит, что не Сын! Он — дьявол! ДЬЯВОЛ!!! Да! Он пришел извести всю стаю!
Все четыре тысячи птиц, составлявших толпу, были в страхе. Случившееся напугало их, и потому крик «ДЬЯВОЛ», ураганом пронесшийся над толпой, упал на благодатную почву. Сверкая глазами и зловеще навострив клювы, толпа сжимала кольцо, готовая разорвать их в клочья.
— Как полагаешь, Флетчер, не лучше ли нам сейчас отсюда убраться? — поинтересовался Джонатан.
— Я был бы, пожалуй, не против того, чтобы находиться где-нибудь подальше от этого места…
И мгновенно они оказались в полумиле от подножия скалы, а разинутые клювы обезумевших птиц, сомкнувшись, ухватили только воздух.
— Почему, — недоумевал Джонатан, — почему самое трудное на свете дело — убедить свободного в том, что он свободен и что он вполне способен сам себе это доказать, стоит лишь потратить немного времени на тренировку? Почему так?
Флетчер никак не мог прийти в себя от столь неожиданного поворота событий:
— Что ты сделал? Как мы здесь оказались?
— Но ты же сам сказал, что непрочь оттуда убраться… Или нет?
— Говорил. Но как это ты…
— Очень просто, Флетчер. Так же, как и все остальное: практика.
К утру все в стае и думать забыли о вчерашнем массовом помутнении разума. Но только не Флетчер.
— Джонатан, помнишь, ты говорил как-то — давно уже — насчет любви к Стае, достаточной для того, чтобы возвращаться и учить?
— Помню, конечно.
— Так вот, я не могу понять, как ты умудряешься любить эту тупоумную ораву, готовую в любой момент взбеситься и прикончить тебя. Как, например, вчера…
— Ох, Флетч, кто же такое полюбит? Ненависть и злоба — вовсе не то, что следует любить. Научись видеть в них истинную Чайку, воспринимая то лучшее, что в них есть, и помогая им самим это лучшее рассмотреть. Вот что я имел в виду, когда говорил о любви. Знаешь, как радостно, если это удается! Я, кстати, припоминаю одного очень яростного парня — кажется, его звали Чайка Флетчер Линд — так вот он, когда его изгнали, готов был драться насмерть со всей Стаей сразу. И уже направился было к Дальним Скалам, чтобы там в одиночестве устроить себе настоящее пекло — такой знаешь ли, индивидуальный ад до конца дней. Но вместо этого он сейчас строит свои Небеса, да еще и всю Стаю ведет в том же направлении…
Флетчер повернулся к нему, и в глазах его промелькнул испуг:
— Я?! Я веду?! Джон, что ты хочешь этим сказать? Учитель здесь — ТЫ. И ты не можешь уйти!
— Не могу? А ты не думаешь, что где-то могут быть другие стаи, другие Флетчеры, и что им наставник может быть нужнее, чем тебе? Ведь ты уже нашел свой путь к свету…
Ознакомительная версия.
