— Как знаешь. Олени у нас есть. Хорошие олени.
Наутро, чуть свет, Кытна пошла. Как сто шагов прошла — волчицей обернулась. Рысью побежала волчица. Оленевод смотрит вслед и говорит:
— Вот почему от оленей отказалась!
По дороге Кытна встретила волка. Начала его расспрашивать:
— Скажи, брат, не встречал ли в северных краях в какой-нибудь стае необычного волка. Такого волка, что это сразу и волк и человек.
Волк стал рассказывать:
— Далеко на севере, за Талкапом, живёт сейчас большая стая, двадцать девять волков. Я к ним в гости ходил. Заметил, что есть среди них необычный волк. По-моему, это не настоящий волк. Похоже, этот волк — человек.
Кытна говорит:
— Наверное, это и есть моя дочь Ралинавут.
Волк говорит:
— Её зовут Ралинавут? Я слышал это имя. В той стае живёт волчица, которую так зовут.
Кытна побежала на север. Добежала до большого стойбища чукчей-оленеводов. Чукчи рады гостье. Хозяин угощает мясом, жиром, а потом спрашивает:
— Откуда и куда ты идёшь, пешая старушка?
— Я издалека, с юга, из Кичиги, — отвечает Кытна.
Чукча говорит:
— О, это очень далёкие места! Я был в твоём селе. Зачем же ты пешком в такой дальний путь пошла?
Кытна говорит:
— Скажи мне: не живёт ли тут поблизости большая стая волков? Не нападают ли они на ваши стада?
Чукча говорит:
— О, тут живёт большая стая, двадцать девять волков! Ох и надоели они мне! Нападают на наши стада.
Кытна говорит:
— Эти волки увели мою дочь. Теперь она живёт в стае. Три года прошло. Не знаю, смогу ли её домой вернуть.
Хозяин говорит:
— Пора спать.
Кытна говорит:
— Встать надо рано.
Встали рано. Поели, чаю попили. Кытна пошла. Она туда пошла, где волки ели оленей, которых зарезали ночью. Кытна увидела стаю, обернулась волчицей, пошла по кругу и запела, протяжно запела:
Лишь волки в этих местах живут.
С ними, наверное, Ралинавут.
Волчица Ралинавут вздрогнула, перестала есть, подумала: «Кто это в тундре меня ищет?»
А старуха Кытна ближе подобралась, ещё один круг делает и поёт:
Волки разбойниками слывут.
И с ними дочка Ралинавут.
Волчица Ралинавут думает: «Мать меня ищет. Кто же ещё? Конечно, мать». Она тихонько пошла на голос и запела:
Мама, как ты меня нашла?
Мама, зря ты за мной пришла.
Я давно волчицею стала.
Приняла меня волчья стая.
А Кытна делает третий круг и поёт в ответ:
Ты — человек, и тебя зовут
Как человека — Ралинавут.
Не выдержала Ралинавут, подбежала к матери:
— Мама, зачем ты здесь?
— Сердце моё замёрзло, — отвечает Кытна. — Я за тобой пришла. Без тебя не уйду. Я ведь мать. Давай убежим, пока волки не заметили. Тут недалеко стойбище оленеводов. Там отдохнём. Я очень устала. Я ведь пешком пришла.
Волчица Ралинавут говорит:
— Что ж, пойдём.
Пришли к стойбищу, обернулись людьми, вошли в ярангу. Чукча-хозяин говорит:
— Ого, какая смелая старушка! Не только сама вернулась, но и дочь у волков отняла!
Отдохнула Кытна на стойбище. Отдохнула и говорит:
— Пора домой.
Чукча-хозяин говорит:
— Очень далеко твоя Кичига. Давай я вас на оленях отвезу.
Кытна говорит:
— Не надо оленей. Пешком дойдём. Завтра пораньше отправимся.
Назавтра очень рано Кытна с дочерью ушли. Чукчи посмотрели им вслед. А старуха с дочерью прошли сто шагов — и уже нет их, а вместо них два волка бегут, быстро бегут. Чукчи говорят:
— Вот почему она от оленей отказалась! Волки-то скорее дойдут.
Кытна с дочерью добежали до Кичиги. Старик, муж Кытны, смотрит: два волка бегут к селению. Рядом бегут. Он думает: «Наверное, это моя старуха с дочерью».
А люди вышли и кричат:
— Волки к нам бегут, волки!
Старик им говорит:
— Это не волки. Это люди. Зачем волки среди бела дня прямо в селение побегут?
И тут волков вдруг не стало. Идут по снегу Кытна с дочерью. Домой пришли.
Жил когда-то очень давно наш предок, необыкновенный силач. Звали его Мивит. Он был таким быстроногим, что охотился без лука и стрел. Увидит стаю гусей — бежит к ним. Гуси только-только вздумают взлететь — а Мивит уже их всех похватал за шеи, всех к поясу привязал.
Привяжет он так гусей к поясу и бежит домой. Очень быстро бежит — быстрейшем надо. Прибежит домой — одни головы гусиные на поясе, тела истрепались от такого бега.
Придёт Мивит в горы за горным бараном и сядет: смотрит, высматривает. Лук ему не нужен. Как увидит барана — бегом за ним. Догоняет, хватает за рога. Такой силач.
Он и на ту сторону бухты ходил. За один день туда приходил и обратно возвращался. У нас в горах его следы сохранились: в некоторых местах отпечатки в камне. Я сам их видел и сам измерил его шаг. Десять моих шагов укладывается в один его шаг!
Никто не мог одолеть нашего Мивита.
Пошёл он однажды в горы за дровами. Не заметил, как зашёл далеко в чужие земли, в чуванские[128] земли.
Нарубил он много дров, связал огромную вязанку и понёс её домой. Вдруг появились чуванцы. У всех в руках луки и стрелы, все кричат… Что делать? Остановиться? Они окружат, начнут стрелять. Придётся их поубивать. Мивит подумал: «Не хочу я их убивать. Пусть живут глупые чуванцы». И он пошёл от них широким шагом в горы с вязанкой на плечах. Чуванцы подбежали к его следам, начали их рассматривать.
— Ого! — сказали они. — Человека, который оставляет такие следы, не убить. Пусть уходит. Такого не догнать.
Да, это было как раз тогда, когда он возвращался из чуванской земли через горы к нашей речке, к нашему Алюту. Он бежал с тяжёлой ношей на плечах, ноги его погружались в землю — тогда и оставил он те следы, которые мне довелось увидеть. А вязанку он до дому не донёс. Тело его от быстрого бега так разогрелось, что вязанка вспыхнула. Пришлось её сбросить.
Не было на нашей земле силача, подобного Мивиту. Ни раньше не было, ни после.
Жил когда-то мальчик-сирота. Была у него бабушка. И ещё был дядя, который их с бабушкой кормил. Он в море охотился, нерпу добывал.
Парень подрос, начал охотиться вместе с дядей. А потом и сам стал ходить за зверем. Привозил нерп, бабушка их разделывала.
Однажды он долго ходил, долго искал — не мог зверя найти. Далеко по льду ушёл, оглянулся — страшно стало. Назад поспешил. Пурга поднялась. Льдину оторвало, понесло в открытое море. Бегает бедный парень по льдине туда-сюда. Смотрит во все стороны. А что толку? Кто поможет? Вдруг белая медведица вынырнула. Залезла на льдину, пошла к парню.
— Откуда ты? — спрашивает.
— Откуда я? Сам не знаю откуда. Земли не видно. Не знаю, в какой стороне дом, — говорит парень.
Медведица говорит:
— Я тебя спасу. Домой отвезу. Хочешь?
— Хочу, — говорит парень-сирота. — Но как ты спасёшь?
Медведица говорит:
— Садись ко мне на спину. Крепко за уши держись. А глаза зажмурь.
Медведица спустилась в воду. Парень сел к ней на спину, ухватился за уши, зажмурил глаза. Медведица поплыла, быстро поплыла. Вот и берег близко. Парень открыл глаза и увидел свою землянку. Подошли к прибрежному льду, выбрались на него, пошли к берегу. Медведица провела когтем по льду. Лёд треснул, высыпали нерпы. Как много! Парень никогда столько не видел.
Медведица говорит:
— Здесь охоться. Здесь всегда будет нерпа. А ты не мог зверя взять, потому что бабушка твоя нерпу не уважает, не даёт зверю ни поесть, ни попить.[129]
Парень убил нерпу и пошёл к дому. Медведица идёт рядом. А когда ступили со льда на землю, медведица вдруг сняла белую шкуру и стала красивой девушкой. Шкуру она свернула и спрятала в трещине во льду.
Парень пришёл домой вместе с девушкой.
— Бабушка, — говорит он, — теперь у меня будет жена.
Старуха спрашивает:
— Откуда ты её привел?
— Не знаю откуда, — говорит внук.
Девушка стала жить с ними в землянке. Парень-сирота, как и прежде, ходил на охоту, нерпу добывал, но теперь он стал самым удачливым охотником на побережье. Никогда без добычи не возвращался. Мяса и жиру впрок заготовили надолго.
Прошло время. Молодая жена родила сына. Хорошо они живут, много едят. Вот однажды парень-сирота ушёл на охоту, жена его дома сидит, еду готовит. Старуха смотрит. Молодая жена еду готовит, а сама жир ест. Большими кусками ест. Старуха говорит:
— Ты что это такими большими кусками жир ешь? Разве так можно? Ты ешь, как медведица! Да ты, наверное, не человек. Ты белая медведица.
Опустила голову женщина. Ничего не сказала. Сына позвала, стала его одевать. Сын спрашивает:
