— А как же иначе! — изумился, в свою очередь, чернокнижник. — У меня в Польше семь деревень и большой лес, а в этих деревнях семь раз по сто мужицких семей, которые являются моей собственностью.
— Может, так и было раньше, — сказал Здись, окончательно протрезвев, — да только теперь эта земля давно поделена между крестьянами, каждый хозяйствует на своём участке. Кто хочет есть хлеб, тот сам должен и сеять и пахать.
— Непостижимо! — разозлился Твардовский. — Я этих хамов проучу, батогами бить велю!
— Но, имейте в виду, как бы они сами не дали вам по зубам. А то, глядишь, ещё и милицию вызовут.
— Мне — по зубам?! Кто это смеет так говорить? Кто здесь так о хамах печётся? — Твардовский выхватил саблю из ножен и начал со свистом рассекать ею воздух.
— Я! — выкрикнул Здись и выбежал на середину зала.
— Берись, ваша милость, за оружие! — крикнул чернокнижник, замахиваясь саблей.
Данка и Кристя ахнули, прижались к стене и зажмурили глаза.
Кто бы мог подумать, что этот великолепный пир кончится так печально! Как спасти Здися от страшного волшебника? Чем Здись будет обороняться?..
Звякнула сталь о сталь. Данка и Кристя открыли глаза и замерли от удивления.
На овальном щите из лунного серебра сражалось двое противников.
Твардовский заложил левую руку за спину, а правую вытянул вперёд. Делая небольшие шажки, как в танце, он наносил своей кривой саблей удар за ударом.
Здись, насторожённый, стоял неподвижно на пружинисто согнутых ногах и, не спуская глаз с чернокнижника, отбивал его удары широким охотничьим складным ножом. Сабля то отскакивала от острия ножа, то со скрежетом скользила по нему.
Твардовский чуть отступил, замер, чтобы перевести дыхание, но в этот момент Здись сделал резкий, быстрый рывок вперёд.
Чернокнижник парировал выпад, но следующий удар охотничьего ножа оказался для него неожиданным и был направлен вкось. Снова раздался скрежет, острие ножа скользнуло по эфесу сабли, и два рубина, точно вылущенные орехи, отлетели в сторону. Удары сыпались один за другим, как град по железной крыше. На лбу чернокнижника выступили крупные капли пота.
— Омогель, Турмило, Трамоеды! — призвал он на помощь бесовские силы и, схватив рукоять в обе руки, поднял саблю так, чтобы нанести страшный косой удар.
Здись тоже поднял свой нож, загородился им, однако нож со стеклянным звоном разломился, и в кулаке у Здися остался один только черенок да ручка.
— Бракодел проклятый! — воскликнула Данка, имея в виду того человека, который изготовляет охотничьи ножи из такой мерзкой стали, однако Твардовский понял это восклицание по-другому.
Думая, что девчонка произнесла какое-то незнакомое ему из волшебных книг заклятие, он удивлённо огляделся по сторонам.
Здись воспользовался этим моментом, как кот, быстро шмыгнул вперёд и со всей силы ткнул чернокнижника обломком ножа в ногу.
Твардовский выронил саблю, присел и, схватившись рукой за ногу, обутую в красный сапог, с отчаянием заскулил:
— Ой, ой, ой! Мои мозоли…
Видя, что чародей уже растратил всю свою грозную силу, девочки подошли поближе и склонились над ним.
— А у вас есть мозоли? — спросила Кристя.
— Ещё бы… Столько времени… Ой, ой!.. Ведь я на Луне… Ой, ой!.. Не снимал сапоги…
— И дьяволы не помогли вам избавиться от мозолей?
— Ни один дьявол тут не поможет… Ой, ой, как больно, — продолжал жаловаться Твардовский. — А травы всякие целебные на Луне не растут…
— Лучше всего «шлёнский пластырь», — вставила Данка. — Я завтра вам его принесу, он есть у папы…
— Весьма буду признателен светлой панночке. Ой, ой!.. Помогите мне сесть к столу…
— Не надо было затевать всякие глупые шутки… — буркнул Здись себе под нос.
— Дай мне руку, юный господин, — попросил чернокнижник. — Ты победил меня в поединке. Я склоняю чело перед твоей отвагой. Кто же научил тебя искусству фехтования?
— Это чтобы сражаться-то? А Франек из Стшельчина, что у самого леса живёт. Не раз он мне нос кулаком расквашивал…
Ребята усадили Твардовского на кресло, дали ему две земляничины, чтобы перестал охать.
— Всё благодаря… благодаря вашим светлостям. Наверно, дворянская кровь в вас течёт…
— Кровь течёт?.. Ну, мы уж пойдём домой…
— Подождите ещё минутку, — попросил Твардовский, задумавшись над чем-то. — Надо тут мне было одну работенку выполнить вместе с чертями. Но нет среди них ни одного, который бы так твёрдо, так мужественно держал себя во время поединка, как Здись, и ни одного столь благоразумного, как вы обе, светлые панночки. Хотели бы вы мне помочь?
— Смотря в чём, — осторожно ответил Здись.
— Хотели бы вы стать Рыцарями Серебряного Щита?
— Прошу прощения, — заметила Кристя, — но мы — девочки и потому не можем быть рыцарями.
— Тихо ты, — цыкнула на Кристю Данка. — Теперь ведь существует равноправие женщин. А это очень красивый титул — «Рыцарь Серебряного Щита»!.. Но до сих пор нас называют просто Пятёркой Сорванцов.
— А что надо делать? — спросил Здись волшебника.
— Сперва встать по стойке «смирно»! — распорядился Твардовский. — Теперь скажите: хотите вы быть сильными и умными?
— Хотим!
— Хотите открывать тайны Серебряного Щита — Щита Луны?
— Очень хотим! — прошептали ребята, снедаемые всё более возрастающим любопытством.
— Связывают ли вас узы настоящей дружбы?
— Да!
Чернокнижник окунул свою саблю в воздух, полный лунного блеска, и затем коснулся ею плеча каждого из ребят.
— Я произвёл вас в Рыцари Серебряного Щита, — торжественно провозгласил он. — А теперь доверю вам великую тайну. Будьте же достойны её. — Твардовский понизил голос до шёпота и продолжал: — На одном из островов, что находится на этом озере, — на острове, называемом Могилой, зарыт Тройной Клад. Кто овладеет им, тот станет самым могущественным из людей, самым сильным… Но этот клад может найти лишь тот, кто…
— Почему вы остановились?! Говорите же дальше — это так интересно, — попросила Кристя.
— Тише! — шепнул чародей.
Они вслушались в настороженную тишину ночи, в слабый шелест листвы.
Неожиданно совсем близко, почти рядом, запел петух лесничего.
Твардовский пошатнулся, побледнела зелень его кунтуша[6] и синева шаровар, краски начали расплываться и таять, как туман.
— Придите сюда завтра ночью, — успел ещё шепнуть он и вдруг исчез.
Дети посмотрели друг на друга, огляделись по сторонам, но с места не двинулись. Было похоже на то, что они находятся внутри огромной печи для выпечки хлеба, в руинах старого дома, возле сторожки лесничего. Однако им всё ещё казалось, что они — в огромном зале замка.
Второй раз пропел петух, со стороны озера долетели звуки губной гармошки.
— Ой, ой! Бежим! Взрослые возвращаются. Это Андрейкин папа играет.
— Да, надо идти… — согласилась Данка. — Однако без паники. Успеем! Они ещё на озере. А пока доплывут и уберут парус, — мы уже будем в постелях.
Ребята вылезли через дыру в стене. Здись кликнул Азора, который носился по кустам, и все они быстро зашагали к дому. Отойдя немного, оглянулись: высокая труба возвышалась над развалинами, точно башня средневекового рыцарского замка.
Андрейка спал, сидя на скамейке и держа в крепко сжатом кулаке ремешок бинокля.
Разбуженный, он сонно рассказал о том, что только-только вернулся из Папоротниковой рощи, где были такие большие, очень большие и блестящие жуки.
— Я их люблю, очень люблю, — заверял он, с зажмуренными глазами грохаясь на кровать.
— Только не рассказывай ни о чём никому! — просила его Данка. — Хорошо?
— Не скажу… — заверил Андрейка. — Потому что иначе папа за уши оттрепал бы меня. Он не любит жуков и не любит, когда я беру его бинокль… — бормотал Андрейка, засыпая.
Когда взрослые вернулись, дети уже лежали в своих кроватях, дыхание у всех было ровное и спокойное.
— Наши пострелы давно уж, видно, спят, — сказала мама Дануси. — Может, им снятся приятные сны; посмотрите, какие улыбки на их мордашках!
— Спят, как ангелы, — подтвердил Андрейкин папа. — Однако прежде чем улечься в постели, они вытаскивали бинокль. А сколько раз говорил я Андрейке, чтоб не трогал его! Ведь не умеет же обращаться с прибором!..
Бинокль лежал на столе как раз напротив окна. В выпуклых линзах его отражалась Луна, путешествующая между тучами по небу. Она была уже совсем маленькая, далёкая-далёкая, и никто из взрослых не заметил, что с нижней части её Серебряного Щита свисают порванные нити серебряной паутины…
ГЛАВА V,
в которой Рыцари Серебряного Щита на борту зелёного «Сарданапала» принимают Чрезвычайно Трудное и Весьма Рискованное Решение
