Алёшка подошёл к чаше и взял камень. И правда, самый простой, обыкновенный. Ну, какие-то серебристые прожилки. Так их еле разглядишь.
Алёшка протянул камень Елене, но та резко, даже испуганно, отшатнулась, словно боясь обжечься.
— Наконец-то! — словно бы с трудом выговорила Елена. — Теперь мы можем идти. Только послушай, Алёшенька: никто не должен знать про этот камень. Никто! Особенно этот бродяга, Седой Король. Это наша с тобой тайна. Только ты и я, понял?
— Угу, — на самом деле Алёшка ничего не понимал. Кому он нужен, этот камень? Ну, тайна так тайна, раз ей так хочется. А вообще-то это хорошо, что у них своя тайна. Одна на двоих, а больше никто не должен знать.
Алёшка сунул камень в карман. Елена следила за каждым его движением, просто глаз с него не сводила.
Было чудесно идти назад по ярко освещённым, сияющим залам. Лиловые лучи встречали и провожали их. Вот единорог, вытканный на старинном гобелене. На загривке повисли вцепившиеся в него гончие собаки.
«И как он мог ожить?» — проходя мимо, удивился Алёшка.
Они вышли из замка.
У самого подножия лестницы, где лежал Рыцарь Алого Шиповника, трава распрямилась, из неё выглядывали лиловые фиалки.
— Там, — Елена протянула тонкую руку, не тронутую загаром, — там — Алмазное озеро!
— Опять водопад? — упавшим голосом спросил Алёшка.
— Это же одна минутка, — Елена исподлобья ласково и насмешливо посмотрела на Алёшку. — В Замок Ужасов войти не побоялся, а уж водопад…
Елена сбежала с пригорка к озеру.
Алёшка с удивлением увидел, что ладья стала ещё короче и уже. Скоро вдвоём не поместиться. Резная фигурка на носу ладьи потускнела, растеряла всю позолоту и словно бы в печали уронила голову на грудь.
— Водопад, водопад! — тоненьким воздушным голосом напевала Елена.
Там, где открылся просвет между двумя берегами, столбом поднимались водяные брызги. В них горели, дрожа и переплетаясь, бесчисленные радуги.
Алёшка уже привычно правил вёслами. В последний раз, прощаясь, взглянул на аметистовый замок.
Вот он, водопад! Ладья приподнялась, застыла на миг, как бы паря на волне, и рухнула в открывшуюся бездну.
Это было как обморок. И когда Алёшка, мокрый с головы до ног, протёр глаза, он прямо-таки застыл, не в силах вымолвить ни слова.
Берега были сплошь выложены лучистыми драгоценными камнями. Плакучие ивы опускали вниз длинные ветви, и они начинали светиться в хрустальной воде. Озеро окружали холмы, заросшие высокими цветами. В чашечке каждого цветка мерцал драгоценный камень.
На дальнем берегу круто поднималась тёмная неприступная скала. Ни деревца, ни травинки не росло на её крутых уступах. Она казалась чужой, даже какой-то враждебной в этом царстве блеска и красоты.
— Не смотри на эту скалу! — повелительно сказала Елена. — Да ну её, уродину! Нам к другому берегу.
Ладья мягко врезалась в блестящий песок. Прямо от воды начиналась лестница из белого мрамора. Дети поднялись к небольшому дому, увитому розами.
Возле дома Алёшка увидел собачью конуру. Сверху конура была украшена алмазами, а стены все из железа.
На их голоса из конуры высунулась рыжая собачья морда. Собака жалобно заскулила, загребая лапами блестящий песок, изо всех сил стараясь вылезти из конуры.
— Смотри! — удивился Алёшка. — Ни цепи, ни верёвки, ничего нет, а выбраться из конуры не может. Чудеса! Скажи, нет?
— Никакие не чудеса, — Елена равнодушно поглядела на собаку. — Видишь, конура железная, а на собаке магнит. Магнитный ошейник, ясно тебе? Ладно, идём в дом.
Дети переступили порог. Окна были из цветных стёклышек, и всё в доме казалось пёстрым и весёлым.
Две постели, над каждой атласный полог. На столе чего только нет: жареная курица на блюде, какие-то неведомые фрукты, всевозможные сласти.
— Давай, давай, наваливайся, — сказала Елена. — Есть будем руками. Опять этот Выворотень, идиотина. Из-за него ни вилки, ни ножа не сыщешь во всём королевстве.
Курица была ещё тёплая, и жареную картошку они брали просто руками. Губы у Елены блестели, она, смеясь, растопырила жирные пальчики.
— Тут полно курицы осталось, — почему-то робко сказал Алёшка. — Можно, я той псине снесу?
— Жалко, что ли? — беспечно улыбнулась Елена.
Алёшка оторвал куриную ногу и заторопился вслед за Еленой.
— На, на, ешь, — мальчик присел на корточки перед конурой. Но собака только понюхала курицу и опять жалобно заскулила, вытягивая шею, изо всех сил стараясь выбраться из конуры.
— Ишь, избалованная, курицу не ест, — Елена толкнула Алёшку коленом. — Пошли руки мыть. Брось ты эту собаку. Она хозяина ищет. А хозяина ей всё равно не найти. Его нет ни в мире живых, ни в мире мёртвых, — загадка была в голосе Елены. — Её хозяин — призрак. Смешно, правда?
Они сполоснули руки в прохладной воде, вытерли их пучками травы, с которой сыпались мелкие драгоценные камешки.
Снова поднялись по мраморной лестнице к дому.
Собака безнадёжно рвалась из конуры, поскуливала, подвывала.
Алёшке почему-то вдруг стало тоскливо, и вспомнилась мама.
«Она не любит, когда я без спроса ухожу. А сейчас и вовсе ушёл и не сказался».
— Ты что? — чутко повернулась к нему Елена. — Я же тебе говорила: там другое время. — Она ласково и близко заглянула ему в глаза. — Ну, не надо, не надо. И вообще уже скоро…
«Скоро домой», — повеселев, подумал Алёшка.
У самых дверей их неожиданно нагнал Выворотень в чёрной рубахе.
— Вот такая вышла история! — придурковато смеясь, он ухватил себя за пятки и вывернулся наизнанку. Теперь волосы него стали совсем светлые. Топорщилась льняная рубаха. Из широких рукавов на Алёшку и Елену посыпались книги. Тяжёлые, старинные, с медными застёжками. — Больше нет колдовских книг, все собрал! Хорошо это или плохо? Не знаю… А мне всё равно!
— Совсем спятил? — Елена схватилась за ушибленное плечо и бегом бросилась в дом.
— Все книги подбери, слышишь? — крикнула она Алёшке уже в дверях.
Алёшка собрал разбросанные по траве книги. И правда, до чего тяжёлые! Потащил их в дом, придерживая верхнюю книгу подбородком.
Елена уже растопила камин. Потрескивая, горели сухие полешки, стреляя искрами.
— Ну, что стоишь? Кидай их туда! — приказала Елена, чем-то недовольная.
— Ты что? Зачем? Такие старинные, прямо древние! — удивился Алёшка.
— Так надо, — отрезала Елена.
Подняла с полу сразу несколько книг и кинула их в огонь. Но книги горели плохо. Бумага вспыхивала по краям, кожаные переплёты коробились и гасли, со звоном отскакивали медные застёжки.
Елена схватила каминные щипцы, яростно разворошила угли. Из камина пахнуло жаром.
Алёшка присел на низенькую скамейку, раскрыл толстую книгу в потёртом бархатном переплёте, стал листать пожелтевшие страницы.
— Елен, послушай!
Но девочка даже не повернула головы, она кидала в огонь одну книгу за другой.
Алёшка начал читать:
— Десять чёрных королев,
Три змеи, дракон и лев
Закрывают путь к надежде!
Только смерть преодолев…
Елена повернулась к нему, щёки её пылали от жара камина.
— Замолчи, замолчи! — крикнула она.
Но Алёшка не мог остановиться:
— Тут ещё немножко!
Только смерть преодолев,
Станешь ты таким, как прежде!
Чудной стишок, правда? Какие-то королевы, дракон…
— Дурак, дурак! — Елена вскочила на ноги, глаза её потемнели от гнева. — Какой это стишок? Это — заклинание! Зачем ты его прочёл? Ты выпустил его на волю. Теперь это заклинание будет жить, летать по воздуху над всеми озёрами. Мало ли кто его услышит?
Елена вырвала книгу из рук Алёшки, швырнула в огонь.
Тем временем пламя в камине разгорелось, загудело в трубе. Языки огня разом охватили вышитый бархатом переплёт.
В приоткрытое окно, полное вечернего розового света, залетел ветерок.
— Десять чёрных королев,
Три змеи, дракон и лев… —
еле слышно пропела струйка ветра, коснувшись лица Алёшки.
пел ветер под потолком.
— Таким, как прежде, как прежде… —
затихая, донеслось откуда-то из сада. Ветер утих, улетел.
— Чего ты сидишь? Помог бы! — сердито посмотрела Елена. — У меня уже руки отваливаются.
Алёшке было жаль кидать книги в огонь, но всё равно она их сожжёт. Он стал поднимать с полу и бросать в камин одну за другой тяжёлые старинные книги.
Он хотел было кинуть в огонь небольшую книгу в чёрном, будто обугленном переплёте.
— А вот эту нет! — Елена проворно выхватила у него из рук чёрную книгу. — Эта книжечка мне самой нужна. Остальные — сжечь! Тут уж немного осталось.
