Тронд резко остановился, испуганно взглянул вверх и увидел, что тюлень уже прекратил погоню.
— Тьфу! Неужели ты так улепетывал от этой сухопутной крысы? — Старая, видавшая виды глубоководная тригла была поражена до глубины души.
— Но ведь он гнался за мной, — сказал Тронд. Он запыхался и усиленно хлопал жаберными крылышками. Его немного злило, что тригла считает его трусом.
Но та продолжала насмехаться.
— Подумать только: примчался сюда, на самое дно, только потому, что какой-то глупый неуклюжий тюлененок захотел трески на обед! — сказала она. — У тебя же есть хвост, с помощью которого легко плыть. А ты мчался так, словно за тобой гналась косатка!
Да, к счастью, это был лишь тюлененок. Будь это взрослый тюлень, Тронду пришлось бы плохо.
Дело в том, что тюлени, несмотря на толстое, неуклюжее туловище, плавают невероятно быстро.
Хотя они и млекопитающие, но в умении плавать не уступают рыбам. Разумеется, у них нет плавательного пузыря.
Но, когда они охотятся за рыбой в глубоких водах, они выпускают воздух, опорожняя легкие точно так же, как рыбы — свой плавательный пузырь. Благодаря этому тюлени могут нырять на глубину до ста метров.
Однако треска, в отличие от тюленя, способна переносить давление на глубине в несколько сот метров. Поэтому Тронду и удалось спастись.
Тронд спасается от косаток
Всю зиму Тронд держался у берегов Северной Норвегии.
С каждым днем солнце опускалось всё ниже, ниже и наконец исчезло совсем. Наступила полная темнота.
Находить пищу стало теперь нелегким делом. Да и не так уж много было ее в это тоскливое время — ведь и растениям, и животным необходимы свет и тепло.
Удивительные вещи увидел Тронд. Много нового и поучительного довелось ему узнать. Но всё же он с тоской вспоминал те дни, когда солнышко ласково пригревало и вода была зеленой и прозрачной, как кристалл. Словно в сказке, сквозь нее просвечивало морское дно с его волшебными красками и бесчисленными чудесами.
Тогда Тронд не чувствовал себя одиноким. А теперь он едва мог разглядеть своих товарищей, как, впрочем, и других животных. Уютные заросли, в которых он раньше искал убежища, были еле видны, и, когда Тронд плавал вокруг в поисках пищи, они казались зловещими призраками. На водорослях уже не было листьев — в море, как и на суше, бывает свой листопад. Теперь Тронд уже не ощущал прежней неразрывной связи с окружавшим его миром.
Тем не менее он не так уж плохо прожил это мрачное время, поедая мелких рыбешек, креветок и всё, что только ему попадалось.
На пурпурных улиток было приятно смотреть; они обычно держались у самой поверхности моря. Иногда Тронд питался улитками и крошечными крабами, а временами ему попадались светло-красные кладки — кучки яиц улиток. Прозрачные, как стекло, кладки выглядели на камнях и водорослях словно маленькие студенистые комочки: глотать их было противно.
Тронду не раз пришлось убедиться в том, что многие обитатели моря были бы не прочь съесть его самого. К своим заклятым врагам он причислял прежде всего крупных крабов — коричневых, с широким панцирем — и других огромных крабов, с иглами по всему телу. Они лежали на дне и шевелили клешнями, похожими на громадные щипцы. Случалось, что Тронд слишком близко подплывал к страшным каракатицам, которые подстерегали его на дне, чтобы схватить длинными отвратительными щупальцами.
Были у Тронда и другие неприятности. Целые стада маленьких рачков — «рыбьих вшей» — и зеленовато-желтые морские пиявки прилипали к нему и упорно, словно комары, сосали кровь.
Однажды он чуть не угодил в пасть к акуле. Но, к счастью, акулы вообще плавают довольно скверно, так как у них нет плавательного пузыря. Акула устремилась на Тронда с разинутой пастью, но он сумел вовремя увернуться.
После этого Тронд стал гораздо осторожнее. Впрочем, вскоре наступила весна и снова стало легче избегать опасностей.
В середине дня бледный голубовато-серый свет вяло освещал верхние слои воды всего на какой-нибудь час, но мало-помалу свет проникал всё дальше и дальше в глубину, рассеивал холодный зимний мрак и отгонял его вниз, на самое дно. Казалось, водоросли приветствовали солнце. Они протягивали ветвистые руки навстречу его лучам и радовались возвращению весны.
Рыбы плескались у самой поверхности воды, подставляя солнцу свои спины. Икринки плыли по течению на север. Солнечное тепло согревало их, и вскоре из них выходили мальки. Жизнь снова стала прекрасной!
Вдоль побережья густыми косяками шла на розыски пищи серебристая мелкая сельдь. Над нею с криком кружили чайки и крачки — время от времени они выхватывали из воды очередную жертву.
— Ээ!.. Ээ!.. — пронзительно кричали птицы.
Они внезапно устремлялись вниз головой в воду, но тотчас же снова взвивались вверх, держа в клюве трепещущую и сверкающую серебром сельдь.
На берегу стоял оглушительный гомон: сюда слетались морские птицы всех видов и пород. Кайра-самец и кайра-самка с бурыми полосками на черных крыльях охотились вместе. Из нор выходили тупики, ныряли в море и хватали рыбу большими оранжевыми клювами. Черный баклан с длинным-предлинным клювом плавал, энергично двигая в воде ногами и сильными крыльями. Во время охоты он мог удивительно долго оставаться под водой. А чистик, нарядный в своем праздничном фраке, нырял на глубину в несколько метров. Когда в море бывало много рыбы, он так набивал себе брюхо, что уже не мог подняться в воздух. Отсюда пошло выражение «Сыт, как чистик».
У Тронда хватало ума держаться подальше, когда вблизи раздавались птичьи крики и шелест крыльев и на море ложились колеблющиеся тени пернатых. Птицы стрелой вонзались в воду, чтобы раздобыть на обед какую-нибудь рыбку. Тронд знал, что гага для него ничуть не опасна, хотя она и отлично ныряет. Гага питается только моллюсками, крабами, морскими звездами и подобными им животными. А вот необычайно ловкая серовато-бурая птица, которую все называли вором, выхватывала добычу прямо из клюва других птиц.
Иногда Тронд и его сородичи охотились за мелкими сельдями. Они так набивали брюшко, что оно раздувалось и грозило лопнуть.
Ранней весной, в марте, Тронду впервые довелось увидеть, как треска ходит косяками.
Огромная масса мелкой рыбки из породы корюшковых, называемая мойвой, шла из Северного Ледовитого океана метать икру. Самцы мойвы имеют на боках характерные полоски, грани. Отсюда, наверно, пошло название таких самцов — гранка.
Мойва служила прекрасной пищей для трески. Море прямо-таки кишело треской, которая густыми косяками следовала за мойвой до самого нерестилища и наедалась до отвала.
Тронд никогда не думал, что на свете так много трески! С юга шла голодная крупная треска. Она только что кончила метать икру на песчаных отмелях у Лофотенских островов. А с севера шла треска помельче — трех-четырехлетки, которые также спешили принять участие в пиршестве.
За мойвой без устали охотились другие рыбы и даже киты. Стаи морских птиц, как всегда, с громкими криками спускались на воду. Пищи хватало на всех.
Так неизменно повторяется каждую весну. Люди знают это и весной выходят на рыбную ловлю. Начинается второй по величине ежегодный лов трески. Поскольку приманкой служит мойва, этот лов носит название «мойвенный лов».
С приближением весны в воде скапливалось всё больше планктона, в ней развелось множество рачков. За этими рачками неотступно следовали серовато-черные киты. Они разевали пасть, заглатывали воду, а затем выталкивали ее назад своим громадным языком. Тем временем рачки застревали, задержанные ворсистыми роговыми пластинами в китовой пасти. Такие роговые пластины, обычно называемые «китовый ус», имеются только у усатых китов.
Ты, конечно, знаешь, что кит — млекопитающее животное и дышит легкими. Но вместе с тем он способен долгое время оставаться под водой и нырять почти на целый километр. К тому же кит формой своего туловища напоминает рыб. Состязаться с ним в плавании довольно трудно. Когда кит всплывает, чтобы подышать, он прежде всего выпускает воздух через ноздри (дыхало). Над головой кита можно увидеть настоящие фонтаны, а в холодную погоду — высокие столбы пара.
Иногда целые участки моря окрашивались в красный цвет. Причиной этого были скопления миллиардов рачков, которые служили хорошим кормом для китов и гигантских акул. У этих акул, самых крупных в мире, — слабые челюсти, поэтому они питаются планктоном и мельчайшими морскими животными. Разумеется, Тронду нечего было бояться ни этих акул, ни беззубых китов.
Иначе обстояло дело с зубастыми китообразными: дельфины и белухи ходят целыми стадами и с удовольствием поедают треску.
Однажды Тронд рыскал по дну в поисках рачков и червей и едва не столкнулся с каким-то огромным зверем. Это был пятнистый нарвал. Он копался в тине, разыскивая камбалу. Спереди у него торчал, словно рог, огромный бивень, длинный, как копье. Неудивительно, что Тронд испугался и поспешил спрятаться за большим серым камнем. Но и тут ему не повезло: он угодил головой прямо в большого черного омара.
