Но Рваный Бок еще долго не уходит, слушает — не запоет ли еще кто. Лягушки молчат. И заяц нехотя бредет под елочку, а с наступлением вечера опять сидит у воды и слушает.
И вот один раз приходит Рваный Бок к озеру и видит: сидит на его месте заяц с длинными-длинными ушами. И усы у него подрагивают.
Ты ч-чего здесь делаешь? — шагнул к нему Рваный Бок.
А заяц с длинными ушами попятился, попятился. И отвечает :
Л-лягушек слушаю.
Видит Рваный Бок — боится его длинноухий. Как затопает ногами:
Как ты смел моих лягушек слушать?
Кинулся было бежать заяц с длинными ушами, да поскользнулся и — бултых! — в озеро. Только брызги полетели. Вынырнул, похлопал по воде лапками —леп-леп-леп —
и опять опустился. А’ над ним — пузыри, пузыри. Потом еще раз вынырнул и снова пропал.
Видит Рваный Бок — плохо дело, тонет заяц-то. Забегал по берегу:
Давай, давай лапку! Давай, давай лапку!
А заяц с длинными ушами покаясется-покажется над водой и опять его нет. Покажется-покажется и снова пропадает. Потом уж и показываться перестал.
Охнул Рваный Бок и сиганул в озеро. Нащупал утопленника на дне, выволок на берег за уши.
Лежит заяц на зеленой травке и не дышит. Живот большой-большой, как гора, а сердце чуть бьется — тук-тук.
Вскрикнул Рваный Бок и ну зайца с длинными ушами откачивать. Забили у того два фонтанчика из ноздрей и живот опадать начал. Зашевелился заяц, вздохнул.
Живой! — затормошил его Рваный Бок.
С земли приподнял. Посадил. Гладит его.
Зашевелился! Живой. Тебя как зовут?
Заяц Длинные Уши.
А меня — Рваный Бок. Видал, царапины на боку? Это меня медведь Спиридон из берлоги вышвырнул. Да не плачь ты, не плачь. Я тебя не обижу. Слушай моих лягушек, мне не жалко. Это я так, попугать тебя хотел. А ты больно сильно испугался.
Я всегда сильно пугаюсь. Сердце у меня робкое.
А ты чей будешь? Я тебя вроде раньше у нас в роще не видел.
Из Осинников я, — сказал заяц Длинные Уши. — Нельзя мне там жить стало, я и убежал к вам.
И начал рассказывать о себе.
С отцом рос заяц Длинные Уши. Пошли они один раз в гости к зайцу с Лысой Горы. Усадил он их за стол. Еды разной наставил. Зайчонком тогда заяц Длинные Уши был. Вернулись они домой, он и спрашивает отца:
Отец, а что медведи едят?
Не знаю, — отвечает он ему. — Я у медведей никогда в гостях не был.
Почему?
Не пришлось как-то.
Лежал ночью заяц Длинные Уши в постельке и думал: «Глупый отец! Жизнь прожил и не догадался к медведю в гости сходить. К зайцам ходит, а к медведю не догадался. Ну разве не глупый он после этого?»
И на другое же утро отправился заяц Длинные Уши в гости к медведю. Шел, думал: «Приду сейчас, усадит меня медведь за стол, угощать станет. И я узнаю, что медведи едят. И отцу расскажу. Пусть и он знает».
С пасеки медведь шел, мед в миске нес. Увидел зайца, обрадовался:
Кстати пришел, длинноухий. Гости у меня. Проходи.
«Удачно я как день выбрал, — подумал заяц Длинные
Уши. — Не только с одним медведем, со многими за столом посижу. Будет о чем отцу рассказать».
Вошли они в берлогу. Медведь и говорит гостям:
Сейчас потешу вас.
И приказывает зайцу:
Ну-ка, пляши, длинноухий. Повесели гостей моих.
Я?!
А кто ж еще, — сказал медведь. — Ну! — И так рыкнул на зайца, что у того и в глазах темно стало.
Запрыгал он перед медведем:
Я уже пляшу. Пляшу я.
И в ладоши захлопал, чтобы веселее казаться.
Плясал заяц Длинные Уши и думал с радостью: «Хорошо хоть отец плясать меня научил, а то что бы я сейчас делал?»
Досыта наплясался, чуть дышит. Выставил его медведь за порог, приказал:
Завтра приходи. В берлоге приберешь. После гостей в ней всегда мусора много.
Тут-то и понял я,, — рассказывал заяц Длинные Уши зайцу Рваный Бок, — почему отец мой к медведю в гости tie ходит.
И ты чистил у него берлогу? — спросил Рваный Бок.
А как же! И спину ему чесал. Он, оказывается, очень любит, чтобы ему спину перед сном чесали. Чуть что сделать, бывало, зовет меня. А глядя на него, и другие медведи меня зазывать начали. А у меня сердце робкое, я не могу отказать. Помучился я, поработал на медведей и убежал из родной рощи. У вас поселился.
Ну и правильно сделал, что убежал, — обнял его Рваный Бок. — Нечего этих медведей поваживать. Спины им чеши, в берлоге у них убирай, пляши перед ними. Пусть сами чешутся. Со мной жить будешь. Я тебя ничего делать заставлять не буду. Отдыхай.
Заяц Длинные Уши что-то сказать хотел, но тут под корягой лягушка потягиваться начала:
Ку-ма? Ку-ма?
А слева зашептались:
Ир-ра, Ир-ра.
А у противоположного берега заохали:
О-ох! О-ох!
Приложил Рваный Бок палец к губам, прошептал:
Тс,
Притихли зайцы. Прижались друг к другу, слушают. Так и просидели они до утра. А поутру сказал Рваный Бок зайцу Длинные Уши:
Вечером приходи. Опять слушать будем.
Лежал потом у себя под елочкой, думал: «С ним дружить буду. Не тот Пушок стал: домом обзавелся, огород насажал, поскучнел. С зайцем Длинные Уши мы интереснее жить будем. Я это чувствую».
Прибегает заяц Длинные Уши к другу, смотрит: сидит Рваный Бок под елочкой и, сложив губы трубочкой, дует:
Фить... Фить...
Ты что делаешь? — спрашивает у него заяц Длинные Уши.
Свистеть учусь, — отвечает Рваный Бок.
Зачем?
Как зачем? Вот ты идешь по роще и молчишь, а можно идти и посвистывать, — сказал Рваный Бок.
И снова подул:
Фить... Фить...
Мимо зайчонок бежал, плакал. Остановил его Рваный Бок, спрашивает:
Ты чего это слезы льешь?
Федотка обидел, — отвечает зайчонок.
Федотка? — переспросил Рваный Бок. — Это щенок лопоухий?
Да. Играю я на лугу, а он подбежал ко мне, схватил за ухо, кричит: «Идем к деду Григорию, он из тебя шапку сделает». Чуть вырвался.
Успокоил Рваный Бок зайчонка:
Не плачь. Нехорошо плакать.
Репкой угостил его. Вспомнил: дал он клятву Пушку, что будет помогать тем, кто в беду попал, сказал другу:
Надо проучить Федотку, чтобы знал он, как маленьких обижать.
Что ты, — попятился заяц Длинные Уши, — он же собака. Хоть и маленькая, но собака.
И собак учить надо. Готовься, — сказал Рваный Бок.
И подул:
Фить... Фить...
В полночь к Федоткиной конуре подошли. Сквозь сон слышал Федотка, как кто-то осторожно подкрался к его постели. Почувствовал, что его взяли за ошейник и открыл глаза.
Ночь была ясная, лунная. За стеной в сарае тяжело вздохнула корова. Ягненок заблеял. Возле Федоткиной постели стояли двое: рядом — Рваный Бок, чуть дальше — заяц Длинные Уши. Он переступал с ноги на ногу, и усы его маленько подрагивали.
Ты за что зайчонка обидел? — спросил Рваный Бок и кивнул другу. — Бери его! Потащили его к нашему медведю. Он с ним поговорит!
Верти-и-хвост! — заверещал Федотка.
И сейчас же на соседнем дворе бойко отозвался пес Вертихвост:
Я здесь, Федотушка!
Когда длинный узколобый Вертихвост просунулся в Федоткину конуру, зайцев там уже не было. Федотка лежал колбаской у стены и дрожал:
Зайцы-ы!.. К медве-едю-у!..
На другой день Вертихвост и Федотка, высунув языки, носились по Гореловской роще: зайцев отыскивали. Нашли их в орешнике.
А! Вот вы где, — зарычал Вертихвост. — Я вам покажу, как наших щенков медведями пугать!..
Мы вам покажем, — взвизгнул Федотка и мотнул длинными не по росту ушами.
Часа три кружили Рваный Вок и заяц Длинные Уши по орешнику, следы путали. Но Вертихвост легко распутывал их. Мчался за зайцами, лаял:
Не уйдете.
Грозился и Федотка:
Не уйдете, — а сам уже еле бежал.
Видит Рваный Бок — не уйти им от Вертихвоста. Крикнул что-то другу. Повернули они влево и помчались по узенькой тропке к Яблоневому оврагу. Мчится за ними следом Вертихвост — ветер в ушах свистит. А заячьи хвостики все ближе, ближе. Вот уж они совсем рядом. Еще прыжок и...
И тут вильнули зайцы в сторону. Выскользнула у Вертихвоста земля из-под ног, и полетел он в яму, что охотники еще' в начале весны для волка вырыли. Стукнулся головой о стену. Вскочил, смотрит — летит на него сверху Федотка, болтает в воздухе ногами и вопит:
Караул!
Весь день просидели Вертихвост с Федоткой в яме. На ночь сидеть остались. Темно было. Жутко. И есть хотелось. Где-то совсем рядом наверху филин ухал:
У-ух! У-ух!
Прижимался Федотка к Вертихвосту, поскуливал. А Вертихвост глядел на далекие звезды и хотелось завыть ему от отчаяния, да боялся он: услышит волк, придет, куда бежать будешь?
