Оркестр был сгруппирован напротив стены крытого рынка; предполагалось, что его музыка эхом отразится от её камней к зрителям. «Что-то есть в этом похожее на пение дельфинов и то, как они воспринимают окружающую обстановку с помощью звуков...» – подумала Ариэль, но она была слишком взбудоражена, чтобы продолжить эту мысль.
С той стороны фонтана, что была наиболее приближена к ней и другим зрителям, всего на чуток выше сделанной на скорую руку сцены вырастала ложа, являвшая собой настоящую жемчужину. На ней был балдахин из бархата золотого и пурпурного цветов. А наверху даже развевалось знамя. Глаза Ариэль сузились, когда она увидела, что нарисованный на нём символ – не что иное, как изображение осьминога.
Небо было синим, толпа была счастлива, воздух был чист и свеж. Всё вокруг было ясным, красивым и счастливым, и она поддалась всеобщему настроению, несмотря на причины, из-за которых она здесь очутилась.
Это походило на посещение рынков и ярмарок, когда она была ребёнком, когда это было для неё совершенно новым занятием и всё казалось таким увлекательным. В те времена Ариэль сновала повсюду, выпрашивала угощения и восторгалась странными русалками и русалами, с которыми не была знакома. Она скучала по тем временам и была рада пережить их вновь.
Остановилась королевская карета, и толпа взорвалась приветственными криками, когда из неё вышел Эрик. Девушка надеялась, что, когда из неё покажется Ванесса, реакция людей будет вялой, но её ждало разочарование. Лжепринцесса выглядела сногсшибательно. На ней было очень современное платье цвета океанской синевы с чрезвычайно туго затянутым корсетом и полдюжиной нижних юбок. Драгоценные камни и ракушки были вплетены в её волосы, которые выглядели... почти... как щупальца. Она сверкнула лукавой улыбкой во весь рот, и толпа с упоением её приняла. Никто не верил в то, что в опере была показана правда, но все были в восторге от воплощённого принцессой образа злодейки. Антагонистки.
Флотсам и Джетсам прошествовали к ложе и сели по обе стороны от неё.
Вариет сидела прямо за ней. Она была одета в простое симпатичное платьице, а её волосы были уложены точно так же, как у её госпожи, – от природы волнистые пряди девочки туго заплели вокруг её головы с помощью лент цвета морской синевы. Но она была очень бледна. Ребёнок чувствовал, что кое- что намечается, или знал, что кое-что должно вот-вот случиться.
Гримсби направился к местам, отведённым для приближённых королевской семьи, выйдя из другой кареты. Он двигался не спеша и непривычно осторожно, а затем Ариэль увидела, что он вёл с собой Макса, который был практически слеп, но всё же вилял хвостом, будучи рад здесь находиться.
Девушка подумала, что её сердце сейчас разорвётся на части. Друг Эрика был здесь, когда всё это началось, и принц, очевидно, хотел убедиться в том, что он будет здесь, когда всё это закончится – неважно, как именно. Она почувствовала, как на глаза у неё наворачиваются слёзы, а её сердце ёкнуло в тревоге.
И ещё раз.
Не переставая. Покалывая.
В панике Ариэль положила ладонь себе на грудь.
– Эй, поосторожнее с пальцами! – пробормотал чей-то голос, когда она дотронулась до странной твёрдой шишки чуть ниже своей ключицы.
– Себастьян?
Маленький краб высунулся таким образом, что стебельки, на которых располагались его глаза, показались над линией платья. Они очень сильно щекотали и царапали её кожу, но царица терпела.
– Что... Что ты... Что?..
– Я не мог позволить тебе сделать это в одиночку, – произнёс Себастьян, поставив её перед фактом. – Всё это время я не делал ничего, кроме как правил морем вместо тебя и переживал. Я должен сделать что-то большее.
Она осторожно просунула руку под одежду и отцепила краба от грубой шерстяной ткани, после чего поднесла его к своему лицу:
– Себастьян... – начала она, стараясь сдержать улыбку. Стараясь выглядеть хмуро и рассерженно.
Краб закрыл клешнёй рот:
– Не могу говорить. Мои жабры извлекают кислород только из воды. У меня есть меньше суток, после чего мне нужно вернуться обратно. Я должен экономить.
– Что ж, возблагодарим море, это уже кое- что, – произнесла она, после чего поцеловала Себастьяна в панцирь и осторожно переместила его к себе на плечо, усмехаясь про себя: «Сперва моё тело стало пристанищем для чайки, теперь для краба. Я царица морская или скакун для некоторых морских созданий?»
Тем временем на помосте Эрик ненавязчиво следил за тем, чтобы Ванесса находилась по правую сторону от него, поближе к фонтану, наполненному морской водой. Они стояли вместе – могущественная пара с головы до ног.
– Добрые люди Тирулии, – прокричал он на всю площадь. – Спасибо, что присоединились ко мне этим вечером. То, что я могу устроить для вас это представление, наполняет моё сердце безграничной благодарностью... Жаль только, я не могу сделать ещё больше для самого лучшего народа в мире! – Толпа сошла с ума от восторга, топая ногами и радостно крича. Принц продолжал: – Ни один художник не может творить без вдохновения; ни один человек, таким образом, не может работать без музы. И ваш принц не исключение. Всё, что я когда-либо делал, каждое музыкальное произведение, которое вы слышали, каждый мотив, который я набрасывал на бумагу в предрассветные часы, что так характерно для Принца не от мира сего, – всё это появилось на свет благодаря одной женщине, которой принадлежат моё сердце и душа!
Эти слова были встречены возгласами умиления («о-о-у-у-у!») и выкрикиваниями фраз о силе любви. Эрик пригляделся к толпе, но его глаза так и не встретились с её. Ариэль знала, что он говорил о ней, и почувствовала, как её глаза увлажнились. Он помолчал, после чего театрально повернулся к Ванессе, создавая вполне уместную паузу между тем, что он только что сказал, и продолжением – но верно понятую только теми, кто был в курсе.
– Я посвящаю «Сиренетту» самой незабываемой принцессе в мире. За Ванессу и за Тирулию! – Достав из кармана свою окарину, он, глядя на женщину, поднял инструмент вверх, словно бокал во время тоста, и запустил его в толпу.
Среди зрителей началась небольшая возня, но в итоге окарина очутилась в пухлых ручонках крохи, сидевшей на чьих-то плечах. Собравшиеся радостно взревели, когда она торжествующе подняла её над своей головой.
Эрик рассмеялся. Он поклонился принцессе и поцеловал её руку.
Ариэль почувствовала, как у неё выворачивает живот. Вопреки данному обету молчания, Себастьян в ярости что-то бормотал и щёлкал клешнями.
Ванесса присела в неглубоком реверансе, после чего плавной походкой вышла вперёд.
Позади неё тут же очутились Флотсам и Джетсам. Они держали большой сундук.
– Спасибо, принц Эрик, – сладко произнесла Ванесса. Ну, или настолько сладко, насколько она могла, выкрикивая слова голосом Урсулы, что ошарашило отнюдь не пару-тройку людей. – А также спасибо вам, добрые граждане Тирулии. Что относились с пониманием к моим кашлям и хрипам, пока я переживала эту... летнюю простуду, испортившую мои лёгкие.
«Неужели хоть кто-то на это купился?»
Украдкой посмотрев на стоявших вокруг неё людей, Ариэль увидела, что их реакции были самыми разными: удивление, недоверие, и, к ужасу девушки, жалость.
– Разве может принцесса, повстречавшая такого принца, быть ещё счастливее? Откровенно признаться, для меня честь быть... вдохновением для его творений. Но прежде чем мы начнём, я бы хотела сказать несколько слов.
Ариэль напряглась – морскую ведьму должны были столкнуть в фонтан совсем скоро. Но Ванесса теперь стояла практически впереди Эрика, двигаясь по диагонали от того места, где ей следовало находиться. А если учесть, что вместе с ней на сцене были Флотсам и Джетсам, задача становилась ещё более непростой. Получится ли у Эрика справиться с ними, если они увидят, что их госпоже светит неприятность?
– Во-первых, я бы хотела поблагодарить лорда и леди Савхо, которые щедро одолжили правительству Тирулии пару своих самых тяжёлых грузовых судов, которые заполнят пробел в нашем флоте на то время, пока мы заново его отстраиваем. Прямо сейчас, пока мы говорим, они участвуют в учениях, направляясь в открытые воды... Чтобы испытать новые мощнейшие боеприпасы, которые мы планируем применять против врагов государства.
