Напрасно пытался Страус взлететь, без толку бегал и подпрыгивал. Каждый раз, в наказание, Гриф выдёргивал у него перья, украшая ими себя, пока не оставил Страуса совсем бесхвостым.
— Старайся, старайся! О крыльях не забывай! — покрикивал Гриф и, поглядывая на далёкий горизонт, где, по его сведениям, скрывалось много чего вкусненького, азартно рассуждал:
— Лучше день потерять, потом за пять минут долететь!
В конце концов не выдержал Страус.
— Крылья, крылья… — возмутился он и гордо воскликнул: — Ноги!
Он гневно согнул ногу в колене, показав Грифу мощный бугор мускулов.
Струхнувший Гриф так и свалился с сиденья и, словно какой-то задрипанный страус, сунул в песок голову.
— Птичка! — хмыкнул Страус. Одним махом выдрал у него все хвостовые перья, свои и чужие, и гордо вставил их себе, став ещё пышнее прежнего.
Затем погрузил ногу в песок и насмешливо пощекотал там, под песком, трусливую голову Грифа.
— А! — Гриф поспешно выдернул голову. — Чего?
— Зачем мне летать, как ты, если я бегаю, как я?!
И побежал стремительными размашистыми шагами к горизонту, где, как говорят, столько всего вкусненького.
— Ноги, ноги… — проводила его взглядом невесть как оказавшаяся тут юркая бесхвостая Ящерица и торжествующе провозгласила:
— Главное — хвост!
Повернулась и будто выстрелила в ошеломлённого Грифа своим мгновенно отросшим новым хвостом.
И с достоинством двинулась вслед за Страусом, что-то ворча себе под нос о вкусненьком.
А бесхвостый Гриф так и остался недоуменно сидеть на песке.
И впрямь не поймёшь, что важнее: ноги, крылья, хвосты?..
Однажды молодой Лев, свесив хвост, дремал на толстенной ветви дерева. Это было в зелёном оазисе, вокруг которого расстилалась пустыня.
А хвост у Льва, как назло, свисал над тропинкой. Вот и задел его случайно проходивший мимо Страус.
Обиделся Лев и бросился за ним в погоню. Страус даже извиниться не успел. И теперь давай только уноси ноги!..
Мчится, уже по пустыне, Страус. Лев не отстаёт. Ветер раздувает его гриву, и она, струясь, летит за его большой головой.
Всё ближе и ближе Лев. Вот-вот нагонит «обидчика»!
Страус уже чувствовал, как топорщатся перья у него позади от мощного дыхания настигающего Льва. А может, ему так казалось.
Что делать?
Беглец остановился и воткнул в песок голову. Лев с ходу затормозил и проехал мимо, вздымая песчаные волны.
Страус стоял неподвижно. Умный он, Страус: раз ничего не видно, значит, не так страшно.
Но Лев этого не знал и потому удивился. Он обошёл вокруг Страуса и мягко дотронулся до него лапой.
Страус выдернул голову из песка.
— Чего ты там не видел? — спросил Лев.
— У-у-у! — протянул задрожавший Страус, глядя на страшного Льва. И опять глубоко воткнул в песок голову.
Интересно! Лев тут же принялся копать рядом.
Страсть как любопытно, что же там, под песком, видит эта большая птица?!..
Он снова взглянул на застывшего Страуса, внезапно отшвырнул его прочь и начал копать на его месте.
Обрадованный Страус убежал, растаял вдали.
Лев так усердно копал, что вскоре лишь хвост торчал из песка. А потом и хвоста не стало видно.
Вылез наконец Лев из глубокой ямы, встряхнулся, недоуменно пожал плечами и даже развёл лапами.
— Ничего там нет… Ох! — устало вздохнул он. — До чего же глупы эти страусы!
И важно зашагал обратно в оазис.
Мудрость говорит, что от великого до смешного — один шаг. Точно не знаем. Возможно, и два шага, а то и три. Раз на раз не приходится.
Такая вот невероятная история… Невозмутимо шествовал по пескам высокомерный Верблюд-великан. Так сказать, корабль пустыни.
А на его пути вдруг оказался коротышка Муравей.
Верблюд, не глядя, наступил на него своей ножищей и пошёл дальше. Хорошо, что не раздавил. Повезло Муравью. А впрочем, такую мелюзгу мудрено раздавить. Особенно на песке.
Выскочил Муравей из-под песка, сердито отряхнулся и погрозил Верблюду вслед кулачком. Мало того, догнал, обогнал и вновь погрозил Верблюду.
Но высокомерный корабль пустыни, опять не заметив, вновь наступил на него, продолжая свой путь.
Снова выбрался из-под песка Муравей и призадумался: как ему отомстить? Да что там — отомстить. Как сделать так, чтобы заносчивый Верблюд хотя бы на него внимание обратил? Тем более, что он здесь часто ходит и их пути нет-нет да и пересекаются. Неужели трудно себе под ноги посмотреть и пропустить путника, пусть и маленького!
Муравей был по-своему прав. Невелика заслуга таким большим, как Верблюд, вымахать. Таким уж уродился. И под ноги надо иной раз смотреть, а не только горизонты обозревать.
И вот однажды Муравей взобрался на длинный бамбуковый хлыст и стал поджидать Верблюда. А сам зачем-то раскачивал тонкую и гибкую верхушку бамбука, что-то примеряя и рассчитывая.
Наконец на тропе появился Верблюд. Вот он подошёл поближе и… Получив хлёсткий удар по горбу, он взвился чуть ли не на дыбы и, скосив гневный взгляд на обидчика, вдруг… увидел за барханом притаившегося в засаде Льва. А Муравей о нём и не знал, потому что в другую сторону смотрел.
Верблюд вихрем унёсся прочь!
Прошёл день…
Опять случайно оказался Муравей на пути Верблюда. Мощные ноги великана, одна за другой, осторожно перешагнули через него.
Обернулся затем Верблюд и, подмигнув, дружелюбно кивнул ему, незаметному коротышке Муравью.
Так до сих пор Муравей и не знает, почему Верблюд с ним теперь здоровается.
Двое мальчишек, широкоплечий Коля и щуплый Витя, сидели на скамейке около школы и смотрели отметки за первую четверть в своих дневниках.
Затем каждый невольно заглянул в чужой дневник: у Коли по всем предметам были двойки и редкие тройки, зато уж по физкультуре — пять с плюсом. А у Вити — сплошные пятёрки, а вот по физкультуре — двойка.
— Эх, ты! — одновременно сказали они друг другу.
— Слабак, — усмехнулся почти что отличник Витя.
— Это я-то?.. — Коля поднял Витю за шиворот, как котёнка, и поднёс ему к носу кулак. — Видал?
— Ну и что? Знание — сила! — подчеркнул Витя.
— А! — отмахнулся Коля, опустив его на скамейку. — Вот, почитай, — он торопливо достал из портфеля книгу «Подвиги Геракла». — Геракл такие подвиги совершал! А ведь с детства не любил учиться, только физкультуру и спорт признавал!
— Не может быть! — удивился Витя.
Оба склонились над рисунком в книге. На нём был изображён юный Геракл, который снисходительно слушал нравоучения своего разгневанного учителя Дина.
— «Часто приходилось учителю Лину, двоюродному брату Орфея, сердиться на своего ученика Геракла…» — громко прочитал Коля.
Геракл на рисунке вдруг превратился в Колю, который в древнегреческом хитоне и сандалиях сидел, зевая, за мраморным столиком в классе — зале с колоннами.
— «Однажды во время урока Лин, раздражённый нежеланием Геракла учиться…» — голос Коли постепенно затих, словно оставшись в нашем времени.
Конечно же, так только в сказках бывает. На то они и сказки. Однако признайтесь, кто из нас не представлял себя на месте того или иного героя интересной книги! Так что и мы сами не раз невольно попадали и в чудесную сказку, и в средневековую историю, и в древнегреческий миф, как это и случилось сначала с Колей, а затем с Витей.
— Ты опять не выучил уроки! — вскричал древнегреческий учитель Лин и дал Гераклу-Коле гулкий подзатыльник.
В ярости вскочил Геракл-Коля, схватил учителя за ноги и, раскрутив его, как спортивный молот, метнул в окно.
Учитель, со свистом вылетев наружу, сбил с постамента напротив окна статую Аполлона, которая вместе с другими статуями богов поддерживала портик внушительного храма. Мгновенно заняв место Аполлона, учитель обеими руками невольно упёрся в тяжелый карниз над головой.
— Ты — лентяй, ты не хочешь учиться! — крикнул он. — Бери пример с него! — И, указав рукой на кого-то за спиной нерадивого ученика, вновь поддержал покачнувшийся портик.
Геракл-Коля обернулся. Позади него сидел за другой «партой» Витя, тоже в хитоне и сандалиях.
— Неуч и хулиган ты, а не Геракл, — приподнял он голову над древнегреческой рукописной книгой.
— А ты как сюда попал?
— Так же, как и ты. Я тоже Геракл!
— Кто? — расхохотался Геракл-Коля. — Уматывай из древней истории! Какой из тебя Геракл!
— Если бы у него была моя голова — ну, мои знания, — он бы ещё больше подвигов совершил, — спокойно ответил Геракл-Витя, придвигая к себе стопу пергаментных книг и папирусных свитков.
