— Слабаки! — буркнул скворец.
По пути домой друзья неожиданно столкнулись в воздухе с вороной Заводилой, нарочно не уступившей дороги, хотя левый поворот давал им преимущественное право на свободный полёт. Да так стукнулись, что оба свалились на голову дятлу!
— Ах! Ах! — вскрикнули они.
— А-ах!.. — передразнил их дятел. — Летуны аховые! Лучше бы спортом занялись!
— А что? Может, дятел и прав, — задумчиво рассуждал Чиж, уныло сидя в своём гнезде. — Спорт — это…
— Это не то! — перебил его Щегол из гнезда напротив. — Не нам с тобой ворон в небе ловить. Орлом всё равно не станешь!
— Орлом не орлом, а всё-таки не чижиком!
— Лучше я себе всяких укрытий понаделаю, — откликнулся Щегол. — Тогда меня никто не тронет. Найти не сможет, понял?
И принялись они каждый за своё. Чиж на ветке, как на турнике, подтягивается: по-своему, конечно, по-птичьи. А Щегол своё второе, потайное, гнездо в кустах вьёт.
Чиж фигурами высшего пилотажа в небе занимается: «мёртвая петля», «бочка», «затяжное падение», «виражи»… А Щегол новые укрытия сооружает.
Не сразу всё у Чижа выходило. Поначалу он больше двух раз на ветке подтянуться не мог. И однажды с налёту, выходя из «мёртвой петли», в стог врезался.
А как-то он спикировал прямо в озерцо — еле выбрался!.. Там его внимание вдруг привлекла длинная железная труба, которая пересекала дно озерца: в неё впадал тонюсенький ручеёк, а с другого конца на том берегу из неё струился крохотный водопадик.
Чиж с интересом заглянул в трубу, что-то изучая и примериваясь. И даже не спеша прошёл её насквозь — совершенно благополучно, разве что лапки замочил.
День за днём упорно тренировался Чиж. А Щегол до того дошёл, что нору себе стал копать!
Наступила осень.
Ходили как-то по поляне Чиж и Щегол, семена клевали. Внезапно накрыли их три чёрные тени:
— Карр! Карр-а-пузы! Карр! Карр-о-тышки!
— Спасайся! — вскричал Щегол, бросаясь к своему ближайшему укрытию.
Над его головой так и засвистели жёлуди, выпущенные из рогатки.
Взмыл Чиж стремглав в небо и выбил рогатку из лап Заводилы.
Ринулись вороны за смельчаком в погоню.
А Щегол бочком выскочил из своего укрытия, мигом засыпал рогатку пожухлыми листьями и вновь спрятался.
Преследуют Чижа вороны, издеваются:
— Карравай, карравай, кого хочешь выбирай!
Делая «мёртвую петлю», Чиж перевернулся на спину и изо всех сил лягнул в живот Подбивалу, а затем на вираже — и Нахалку.
— Карраул! — трепыхаясь, завопили они. — Беррегись!
— Рразини! — И Заводила растопырила когти, пытаясь схватить увёртливого Чижа. — Окрружай!
Чиж лихо пронёсся между её лапами. Заводила с налёту саданулась лбом о дерево. Да так, что филин из дупла выпал!
Опомнившись, вороны продолжали преследование.
— Кррепкий черреп! — изумлённо похвалила себя Заводила, потирая на лету шишку.
Куда там было жалким воронам до виртуоза Чижа! Совершая фигуры высшего пилотажа, он заставлял их то и дело сталкиваться друг с другом. Только перья летели!
Виток за витком живая спираль — беглец и погоня — уходили высоко в небо.
«Затяжное падение»! Чиж камнем упал вниз — и вдруг уселся на шею Заводиле. Прямо-таки оседлал!
— Бррысь с меня! — истерично мотала она головой, крутилась и брыкалась.
Крепко держался Чиж на её шее. И всё же она так взбрыкнула, что наездника подбросило вверх. Очертил он в небе круг. Опять настигает погоня, у ворон-то крылья куда больше!
Что делать?
Тогда-то ему и пригодилась та длинная железная труба, что проходила под озерцом. Чиж спикировал прямо в неё. Вороны наперегонки ринулись вслед за ним. Пролетел Чиж всю трубу насквозь! А преследователи застряли всем скопом где-то в ней, на дне озера.
— Вперрёд! — несётся из трубы, как из рупора. — Назад!
Ни вперёд, ни назад. Крепко засели.
Тут и Щегол, выскочив из укрытия, прилетел. И громко, у выхода из трубы, Чижу советует:
— Глиной вход и выход замазать! И концы в воду!
Настороженно прислушивались внутри трубы вороны. Шевельнуться не могут. Запечатало!
— Замурруют… — простонала Заводила.
— Не нравится? — крикнул в трубу Щегол.
— Помогите! — взмолилась Заводила. — Больше не будем!
— И меньше — тоже! — голосили другие.
— Жалко их, конечно, — вздохнул добряк Чиж.
— Веррно говорришь, — всхлипнув, поддакнула внутри трубы Заводила. — Прропадём!
— Прростите! — причитали Подбивала и Нахалка.
Поднялся высоко Чиж, разогнался… И с такой скоростью влетел в трубу, что пленниц ворон, будто затычку, выбросило наружу. А затем и сам небрежной походкой вышел.
Лежат вороны на спине, лапами кверху, еле дышат.
— Что это с ними? — с опаской спросил Щегол.
— Ничего, — отмахнулся Чиж и лукаво улыбнулся. — Тренироваться надо — вот чего!
Весело смотрели с деревьев птицы — жители рощи, как, переваливаясь с боку на бок, тяжело улетали прочь вороны. Улетали навсегда, стыдливо вжимая голову в плечи. Превратились в точки и пропали на горизонте.
— Пррощайте! — насмешливо «прокаркал» из оконца своего домика скворец.
Чиж спустился вниз, ловко взял под деревом жёрдочку от скворечника и легко поднял её вверх к изумлённому хозяину.
А вечером на воздушной лесной танцплощадке, между четырьмя соснами, снова весело танцевали птицы. Журавли на озерке тоже не отставали, выкидывая изящные коленца. Пение, смех, музыка голосов!..
— А ты чего? — звал Чиж своего друга Щегла повеселиться.
— Некогда, — пыхтел Щегол.
Он сосредоточенно, как когда-то Чиж, подтягивался на ветке, словно на турнике. По-своему, конечно. По-птичьи.
В пустыне, где часто встречаются страусы и лишь изредка грифы, встретились однажды Страус и Гриф.
Гриф стремительно прилетел откуда-то с дальних гор. Страус тут же голову в песок сунул по трусливой привычке.
Посмотрел на него неодобрительно Гриф и мигом сцапал своим хищным клювом какую-то любопытную Ящерицу. Она вертелась поблизости, и ей было любопытно, что может выйти из встречи столь больших птиц.
Конечно, она могла серьёзно пострадать, и поделом, за то, что суёт свой нос куда не надо. Но, впрочем, как вообще свойственно ящерицам, она отбросила свой хвост и спаслась бегством. Так что Грифу только лишь хвост и достался. Он его проглотил и даже не заметил: лёгкая закуска!
Однако его интересовала вовсе не Ящерица. Она просто подвернулась под ногу и попала под клюв. Дело в другом. Гриф давненько хотел узнать, почему эта странная птица Страус всё время бегает, а не летает.
Он дружелюбно похлопал Страуса крылом по спине, и тот наконец вынул из песка и поднял свою маленькую голову.
— Давай полетим вон туда, — показал Гриф в далёкую даль. — Там столько всего вкусненького!
— Столько? — сразу оживился Страус, вовсю раздвинув свои куцые крылья.
— Вот столько, — слегка сузил его размах во всём обстоятельный Гриф.
— Я летать не умею, — смутившись, признался Страус. — Совсем.
— Быть того не может! — поразился Гриф.
— Может, может.
— Разбежись, тогда и взлетишь, — посоветовал Гриф.
— Куда — разбежись? — повертел головой Страус.
— Туда, — вновь показал Гриф в ту сторону, где их ожидало столько всего вкусненького. — Всё ближе будет.
Пробежал Страус несколько шагов, взмахнул крыльями, но не взлетел. Не вышло.
— Птичка! — Гриф насмешливо выдернул у него перо из хвоста — чпок! — и себе в хвост вставил. — Ты посильней разгонись! Опаздываем, всё вкусненькое съедят!
Помчался Страус.
А Гриф над ним кружит и сверху зычно командует:
— Давай, давай! Работай, Страус, работай ногами! Ещё быстрей! Главное, крылья! Маши крыльями! Делай, как я!..
Но как ни давал, как ни работал ногами, как ни махал крыльями Страус, ничего не получалось — никак не взлетал. Но зато стремглав уносился всё дальше и дальше в указанном направлении, вздымая мелкую песчаную пыль.
Летящий следом Гриф остался где-то далеко позади.
Страус остановился у какого-то ржавого автомобиля, давно брошенного в пустыне, и огляделся по сторонам.
Нигде не было видно учителя Грифа.
Наконец Гриф прилетел и, задыхаясь, плюхнулся наземь.
— Так и не взлетел? — тяжело дыша, спросил он.
— Нет…
— Птичка! — Гриф снова резко выдернул у Страуса другое перо и опять украсил им собственный хвост.
Затем проковылял к машине, развалился на дырявом сиденье и вновь принялся командовать, приговаривая:
—. Летай! Не умеешь — научим! Не хочешь — заставим!
Напрасно пытался Страус взлететь, без толку бегал и подпрыгивал. Каждый раз, в наказание, Гриф выдёргивал у него перья, украшая ими себя, пока не оставил Страуса совсем бесхвостым.
