— Караул!
Весь день просидели Вертихвост с Федоткой в яме. На ночь сидеть остались. Темно было. Жутко. И есть хотелось. Где-то совсем рядом наверху филин ухал:
— У-ух! У-ух!
Прижимался Федотка к Вертихвосту, поскуливал. А Вертихвост глядел на далёкие звёзды, и хотелось завыть ему от отчаяния, да боялся он: услышит волк, придёт, куда бежать будешь?
Утром свесились над ямой две заячьи мордочки, захихикали:
— Живы ещё?
И упал тут Вертихвост на колени и лапы кверху поднял. Ни перед кем не становился, а перед зайцами упал, просит:
— Зайчики, милые, спасите хоть Федотку. Умрёт он, есть хочет.
— Хочу, — проскулил Федотка и мотнул ушами.
— Хитрый, «спасите», — усмехнулся Рваный Бок. — А потом опять нас по роще гонять будете?
— Не будем.
— Врёшь.
— Умереть мне на этом месте, если вру.
— Ешь тогда землю, клянись.
Схватил Вертихвост горсть земли, сунул в рот, пожевал, выплюнул — на земле поклялся.
Переглянулись зайцы. Сказал Рваный Бок:
— Надо помочь им: в беде ведь.
— Обидят потом.
— На земле поклялись, не тронут. А я дал слово Пушку, что буду всем помогать, кто в беду попал. Поучили мы их, хватит.
Пошептались зайцы между собой, скрылись. Долго не показывались. Вернулись с верёвкой из лыка.
— Привязывай Федотку, тащить будем.
За Федоткой зайцы и Вертихвоста из ямы вытащили. И тут же отбежали подальше: мало ли что… Собака всё-таки.
Бежал заяц Длинные Уши к речке воды попить и ни о чём не думал. Бывает же так: идёшь ты и в голове у тебя пусто, ни одной мысли нет. Так и с ним было. Бежит он и видит: лежит под кустом волк Рыжий Загривок. Может, спит, а может, и нет, но глаза закрыты.
Растерялся заяц. Что делать? Поздороваться? Вдруг спит волк, потревожишь — обидится. Волки, они обидчивые. Пройти мимо и не сказать ничего? А вдруг не спит волк? Откроет глаза и спросит:
— Что же это ты, братец, мимо идёшь и не здороваешься?
Топчется заяц на месте. Что делать? Как быть? Подумал он, подумал и решил поздороваться потихоньку. Если не спит волк — услышит, а если спит — не проснётся: волки, говорят, крепко спят.
Так заяц Длинные Уши и сделал: прошёл на цыпочках мимо волка и сказал чуть слышно:
— Здравствуй, волк.
А волк — ни гу-гу. Только брови у него вроде шевельнулись. Остановился заяц. Что, если не спит волк? Прищурил глаза и глядит на него сквозь щёлки. Пойдёт он сейчас дальше, а волк поднимется и скажет:
— Погоди-ка.
Подойдёт и щёлкнет зубами.
— Что же это ты со мной как тихо здороваешься?
И обидится. А это очень плохо, когда на тебя волк обижается. И поэтому повернулся заяц Длинные Уши, прошёл ещё раз мимо волка, сказал во весь голос:
— Здравствуй, волк.
А волк и на этот раз ни гу-гу. Как лежал с закрытыми глазами, так и остался лежать. Совсем заяц Длинные Уши духом упал. Что делать? Идти дальше? А вдруг не спит волк, притворяется только спящим? Пойдёт он, а волк поднимется и скажет:
— А ну, иди-ка сюда. Ты что же это? Обрадовался, что я сплю, и не разбудил, чтобы здоровья пожелать мне? Значит, ты не хочешь, чтобы я был здоровым?
И кто знает, что бы дальше было, если бы не филин. Надоело ему спать в дупле на правом боку, перевернулся он на левый да как ухнет. Подпрыгнул заяц Длинные Уши и кинулся бежать. Да прямо на медведя Спиридона.
Летит, зубы ощерены, уши к спине прижаты. И такой у него был вид ошалелый, что медведь даже попятился, дорогу уступил ему.
Увидел дня через три его у Ванина колодца, покачал головой:
— А ты отчаянный. Бежал прошлый раз прямо на меня и не боялся. А ведь я мог и помять тебя. Я вон большой какой.
— Я знаю, — чуть слышно пролепетал заяц Длинные Уши. — Но только хоть и большой ты, я тебя в те минуты не видел, потому что я бежал с закрытыми глазами: филина испугался.
И глаза кулачками потёр:
— Плохо быть зайцем. Перед каждым дрожи, каждому угождай.
Разжалобился медведь, глядя на него, сказал:
— Ладно уж, помогу я тебе. Напишу справку.
А у зайца и усы поползли книзу:
— Зачем она мне?
— Понадобится, — сказал медведь. — Я тебе дам очень хорошую справку. С ней тебе ни бегать, ни прятаться не надо будет.
Сел тут же у колодца и нацарапал на куске бересты: «Этот заяц — мой». И расписался: «Медведь Спиридон». Свернул в трубочку, подал зайцу.
— С такой справкой смело ходи по роще. Никто тебя не обидит.
Заяц Длинные Уши справку взял, да только ни разу не воспользовался ею: смелости не хватило показать её. Так со справкой и бегал ото всех, даже от медведя Спиридона прятался. И знал, что не тронет он его, а всё равно прятался — на всякий случай.
Хоть и жил заяц Длинные Уши в Гореловской роще каких-нибудь месяца два, хорошо его уже знали все. Почти каждую среду рассказывала черепаха Кири-Бум у сосны с кривым сучком сказки о его трусости.
Надоело это зайцу Длинные Уши. Прибегает он к Рваному Боку и говорит:
— Ну почему ты такой смелый, а я нет?
А Рваный Бок и говорит ему:
— А я наговор знаю.
— Какой наговор?
— А такой: проберись вечером на капустник бабушки Степаниды. В правом углу полынок увидишь. Сорви с него три листочка, разжуй и держи во рту, на небо поглядывай. Как только загорится на нём пятая звёздочка, мчись к речке. Сядь у бережка и скажи:
Речка, речка,
Унеси мои ахи,
Унеси мои страхи
По полой воде.
— И всё? — вскочил заяц Длинные Уши.
Но Рваный Бок остановил его:
— Больно ты быстро смелым сделаться хочешь. Пошепчешь над речкой, беги опять на капустник. Сорви с полынка ещё три листочка, разжуй и гляди на небо. Как только увидишь, что на нём осталось всего пять звёздочек, глотай и мчись к речке. Умойся и иди спать. Когда проснёшься, будешь самым смелым у нас в роще и никого не будешь бояться.
— Спасибо тебе, — сказал заяц Длинные Уши другу и побежал домой.
Вечером того же дня он сидел на капустнике бабушки Степаниды. Во рту его лежали три разжёванных полынных листочка, а глаза глядели в небо: как медленно загораются эти звёзды!
Вдруг заяц сморщился — э-э! — выплюнул разжёванный полынок и побежал к речке. Сел у воды и давай язык мыть. А пока мыл, высыпало на небе звёзд видимо-невидимо.
— Ладно, — вздохнул заяц Длинные Уши, — завтра приду.
И пришёл. Сорвал с полынка три листочка, разжевал и сидит, на небо смотрит. Одна звёздочка загорелась, вторая, тре… Но тут схватился заяц Длинные Уши за живот, закрыл глаза — э-э! — сплюнул. Высунул язык, открыл левый глаз. Смотрит, а в небе уже семь звёзд горят.
Но не таким был заяц Длинные Уши, чтобы отступиться от задуманного. На третий вечер он опять пришёл на капустник бабушки Степаниды. Глянул на полынок, схватился за живот — э-э! — сплюнул и побежал к речке. Зачерпнул горсть воды.
— Ала-ла-ла, — прополоскал во рту.
Хотел было опять на капустник бежать, да слышит — смеётся кто-то. Смотрит, а это Рваный Бок. Стоит на противоположном берегу и со смеху покатывается.
— Ну, как наговор мой? Помогает?
И понял тут заяц Длинные Уши, что подшутил над ним Рваный Бок, и обиделся. Ни слова не сказал, домой ушёл. На другое утро наловил головастиков в озере, завернул в лопух и отнёс в родничок, из которого Рваный Бок воду пил.
— Напьётся Рваный Бок, и заведутся у него в животе лягушки.
И тут зашуршало у него что-то позади. Оглянулся заяц Длинные Уши — Лиса. Вскрикнул и побежал. Далеко забежал, весь день потом назад дорогу отыскивал.
Пить захотел. Идёт по роще, только о воде и думает. Смотрит, родничок у берёзы плещется. Припал к нему. Напился. Смотрит, а это тот самый родничок, куда он утром головастиков напускал. И лопух вон валяется. И головастики плавают, рты разевают.
Сосчитал заяц головастиков — нет одного. Сосчитал ещё раз — так и есть, не хватает. И почувствовал заяц Длинные Уши: зашевелилось у него в животе что-то. Так и присел он:
— Лягушка!..
А в животе — блюм-блюм — колыхнулось что-то.
— Квакает!
Всю ночь сидел заяц Длинные Уши у родничка, слушал, как в животе у него бултыхается что-то, и шептал:
— Лягушка.
А утром пересчитал головастиков, а они все на месте. Пересчитал ещё раз — так и есть, все. Обрадовался, выловил их, завернул в лопушок и отнёс в озеро. Когда назад бежал, Рваного Бока увидел, предложил ему:
— Пойдём деда Назара наведаем.
— А я тебе как раз то же самое хотел предложить, — сказал Рваный Бок и протянул лапу: — Ну, здравствуй, смелый друг мой.
Ещё весной приметил Рваный Бок, где посадили марьевцы арбузы. Раза три наведывался за лето, посмотреть, хорошо ли растут, а как увидел, что начали поспевать арбузы, каждый день бывать начал. И друга с собой прихватывал. Прибегут зайцы, поглядят, где караульщик дедушка Назар, выскочат из кустов, схватят арбуз — и в рощу.
