И со слезами злости на глазах ушла Истина от ласкового и мягкого муфтия.
А Гарун-аль-Рашид спросил в тот день:
– Сегодня утром, у входа в мой дворец ты говорил с кем-то, великий муфтий, и говорил кротко и ласково, как всегда, – а во дворце почему-то была в это время тревога? Почему?
Муфтий поцеловал землю у ног падишаха и ответил:
– Все беспокоились, а я говорил кротко и ласково, потому что это была безумная. Она пришла во власянице и хотела, чтобы ты тоже ходил во власянице. Смешно даже подумать! Стоит ли быть властителем Багдада и Дамаска, Бейрута и Бельбека, чтобы ходить во власянице! Это значило бы быть неблагодарным аллаху за его дары. Такие мысли могут приходить только безумным.
– Ты прав, – сказал халиф, – если эта женщина безумна – к ней надо отнестись с жалостью, но сделать так, чтобы она не могла никому повредить.
– Твои слова, падишах, служат похвалою для нас, твоих слуг. Так нами и поступлено с женщиной! – сказал Джиаффар.
И Гарун-аль-Рашид с благодарностью взглянул на небо, пославшее ему таких слуг:
– Аллах акбар!
Аллах акбар! Создав женщину, ты создал хитрость. Истине пришло в голову попасть во дворец. Во дворец самого Гарун-аль-Рашида.
Истина приказала достать себе пестрых шалей из Индии, прозрачного шелка из Бруссы, золотом затканных материй из Смирны.
Со дна моря она достала себе желтых янтарей. Убрала себя перьями птичек, таких маленьких, что они похожи на золотых мух и боятся пауков.
Убрала себя бриллиантами, похожими на крупные слезы, рубинами, как капли крови, розовым жемчугом, который кажется на теле следом от поцелуев, сапфирами, подобными кусочкам неба.
И, рассказывая чудеса про все эти чудесные вещи, веселая, радостная, с горящими глазами, окруженная несметной толпой, слушавшей ее с жадностью, восторгом, с замиранием сердца, – подошла ко дворцу.
– Я Сказка. Я – Сказка, пестрая, как персидский ковер, как весенние луга, как индийская шаль. Слушайте, слушайте, как звенят мои запястья и браслеты на руках, на ногах. Они звенят так же, как звенят золотые колокольчики на фарфоровых башнях богдыхана китайского. Я расскажу вам о нем. Смотрите на эти бриллианты, они похожи на слезы, которые проливала прекрасная принцесса, когда милый уезжал на край света за славой и подарками для нее. Я расскажу вам о прекраснейшей в мире принцессе. Я расскажу вам о любовнике, который оставлял на груди своей милой такие же следы от поцелуев, как эта розовая жемчужина. А ее глаза в это время становились от страсти матовыми, большими и черными, как ночь или этот черный жемчуг. Я расскажу об их ласках. Об их ласках в ту ночь, когда небо было синим-синим, как этот сапфир, а звезды блистали, как это алмазное кружево. Я хочу видеть падишаха, пусть аллах пошлет ему столько десятков лет жизни, сколько букв в его имени, и удвоит их число и снова удвоит, потому что нет конца и предела щедрости аллаха. Я хочу видеть падишаха, чтобы рассказать ему про леса из пальм, завитые лианами, где летают вот эти птички, похожие на золотых мух, про львов абиссинского Негуса, про слонов раджи Джейпура, про красоту Тадж-Магаля, про жемчуга повелителя Непала. Я Сказка, я пестрая Сказка.
И заслушавшийся ее историй, страж позабыл о том, чтобы доложить о ней визирям. Но Сказку уж увидели из окон дворца.
– Там сказка! Там пестрая Сказка!
И Джиаффар, великий визирь, сказал, поглаживая бороду и с улыбкой:
– Она хочет видеть падишаха? Пустите ее! Нам ли бояться вымыслов? Тот, кто делает ножи, ножей не боится.
И сам Гарун-аль-Рашид, услышав веселый шум, спросил:
– Что там? Перед дворцом и во дворце? Что за говор? Что за шум?
– Это пришла Сказка! В чудеса разодетая Сказка! Ее слушают сейчас в Багдаде все, все в Багдаде, от мала до велика, и наслушаться не могут. Она пришла к тебе, повелитель!
– Аллах да будет один повелитель! И я хочу слышать то же, что слышит каждый из моих подданных. Пустите ее!
И все резные, и слоновой кости, и перламутровые двери открылись перед Сказкой.
И среди поклонов придворных и ниц упавших рабов Сказка прошла к халифу Гарун-аль-Рашиду. Он встретил ее ласковой улыбкой. И Истина в виде Сказки предстала перед халифом.
Он сказал ей, ласково улыбаясь:
– Говори, дитя мое, я тебя слушаю. Аллах акбар!
Ты создал Истину. Истине пришло в голову попасть во дворец. Во дворец самого Гарун-аль-Рашида. Истина всегда добьется своего. Кизмет!
Корейская сказка
Пятьсот лет тому назад на корейский престол вступила и ныне царствует династия Ли.
Вот как это случилось.
В провинции Ханюн, в округе Коигн жило два рода: Ли и Пак. Ли в деревне Сорбои, Пак – в деревне Намбои.
И Пак и Ли были богатыри.
Богатырем называется человек, рожденный от женщины и священной горы: Мен-сан-сорги.
Луч (сорги) священной горы проникает в женщину, и через двенадцать месяцев рождается богатырь, который немедленно после рождения улетает, потому что он рождается с крыльями. Следов этого рождения не остается никаких. Родители богатыря должны в строгой тайне сохранять рождение богатыря, иначе он не явится к ним со священной горы, где живет и упражняется в искусстве битвы, в минуту опасности или во время войны.
Маленький богатырь прилетает невидимкой и кормится грудью матери. Но мать не знает, когда именно он выпивает ее молоко.
Одна глупая мать из города Тан-чен, когда у нее родился богатырь, прежде чем улетел он, обрезала ему крылья. Сын вырос, из него вышел невиданный силач, он подымал вола с его ношей, но он был и глуп, как его вол, тогда как небо приготовляло ему славную судьбу богатыря.
Такими богатырями были Ли и Пак, когда народ выбирал себе новую династию.
Тогда к богатырю Ли явился во сне покойный его отец и сказал:
– В третью ночь, при луне, на озере Цок-чи-нуп будут драться два дракона, синий и желтый. Ты выпусти стрелу в синего, потому что он отец Пака, а желтый – я.
Так и сделал Ли. Тогда раненый синий дракон бросился в Туманган, а желтый устремился рекой, которая с тех пор и протекает из озера Цок-чи-нуп в Туманган и называется Цок-чи.
Таким образом богатырь Ли одолел Пака и был первым императором из династии Ли.
В деревнях Сорбои и Намбои до сих пор сохраняются памятники двух богатырей. Они стоят под китайскими черепичными павильонами, а в этих павильонах мраморные мавзолеи, на которых рукой самих богатырей написаны, не высекая мрамора, а прямо пальцами, их славные дела.
ВТОРАЯ ЛЕГЕНДА О ЦАРСТВУЮЩЕЙ В КОРЕЕ ДИНАСТИИ
Корейская сказка
Жили нa свете когда-то два знаменитые искателя счастливых могил: Ни-хассими и Тен-гами.
Однажды они отправились вместе разыскивать для самих себя счастливую гору.
Они пришли в провинцию Хамгиендо и там, близ Тумана, разыскали счастливейшую гору в Корее.
Но они еще точно не определили счастливейшее место нa горе для могил и, ничего не решив, легли спать.
Проснувшись нa другое утро, они увидели недалеко от себя маленькую водяную птичку, которая выкрикивала: «Симгедон».
Сварив чумизы, они поели и встали, и, как только они встали, вспорхнула и птичка и, крича: «Симгедон, симгедон», полетела впереди.
Так звала она их, пока не пришли они к одному месту горы, где сидели две совершенно одинаковые старушки и ткали холст.
Как только путники подошли, старушки сейчас же скрылись.
– Это, конечно, и есть счастливейшие места, – сказали искатели.
Оставалось только решить, кому где похоронить своего предка.
Ночью они оба увидели своих предков, которые им сказали:
– Тот, кто похоронит своего предка между местами, где сидели старухи, – род того будет царствовать первый, и династия того продержится нa престоле четыреста четыре года. А кто зароет пониже своего предка, тот сменит эту династию. Бросьте между собой жребий.
Так и сделали искатели, и первое место досталось Ни-хассими.
Однако в роду Ни-хассими первые четыре поколения после того рождались все уроды: хромые, горбатые, слепые, идиоты, и только в пятом колене родился умный и сильный, от которого родился знаменитый Ни-шонги, основатель и теперь царствующей династии Хон-дзонг-тa-уан-ни-си.
Вот при каких обстоятельствах родился он.
Отец его, заподозренный царствовавшим тогда императором, суровым и жестоким, в мятеже, чуть не был казнен и только тем, что укрылся в провинции Хамгиендо, в город Ион-хын, спасся от смерти.
Но и там, не чувствуя себя в безопасности, удалился в ближайшие горы и там жил во владениях некоего Хан-цамбоя.
В одну ночь приснилось Хан-цамбою, что прилетел синий дракон и поцеловал его дочь.
Утром Хан-цамбой отправился осматривать свои владения и наткнулся нa спящего человека.
Помня сон и увидя, что человек этот не женат, Хан-цамбой отдал зa него свою дочь, и через двенадцать месяцев она родила богатыря Ни-шонги.
Как богатырь, Ни-шонги родился бесследно и до двадцати восьми лет рос нa святых горах, обучаясь военному ремеслу вместе с двумя назваными братьями Пак-хачун и Тун-дуран.
