Разве не послышался хруст за соседним кустом? Буц напряг зрение, снова услышал хруст и увидел двух убегающих лилипутов в зеленых куртках. Сверкающие сабли болтались у убегающих ног и Буц расслышал, как один шепнул другому:.
— Обоих поймаем! Обоих! Король затанцует от радости.
Они бежали по направлению к столице.
Буц подскочил к распростертому Муцу и стал кричать:
— Эй, Муц! Великан! Вставай! Беда! Беда! Я видел полицейских!.
Никакого ответа. Глубокий храп вылетал из полуоткрытого огромного рта великана.
Буц не терял больше слов, схватил свою дубинку, положил на нее обе руки, оперся подбородком и стал караулить. Тихо и устало плескались волны речки на поляне. Птицы забирались в свои гнезда, и вечер распростерся над ветвями, листьями и травой.
Чутко, как индеец, стоял настраже Буц, а Муц храпел так громко, что ночные птицы шарахались в сторону.
* * *
Кругом царил полуночный мрак. Серп луны повис над дремлющим бором. Буц разминал застывшую спину. Его глаза старались проникнуть в темноту, так как издали доносился придушенный лай собак и топот.
— Эй, великан, вставай! Беда!
Но Буц напрасно кричал, напрасно расталкивая спящего. Охмелевшая голова отвечала глубоким храпом.
Не удрать ли мне одному? — подумал Буц, оглянувшись на темный лес. Но вспомнил про свое обещание, про слово, данное Муцу и остался.
Топот многочисленных шагов все ближе и ближе, послышался шопот:
— Мы видели их здесь! Сюда, Полкан! Сюда!
Не удрать ли мне одному? — вторично подумал Буц, но обещание держало его на месте. Он крепче сжал в руках дубинку и подлез под куртку великана.
Вдруг раздался громовый крик одного полицейского.
— Сюда! Тсс, Полкан! Все сюда! Хутцебуц, сатана, удрал, но великан в наших руках.
Со всех сторон вылезли из кустов полицейские: пятьдесят… сто… двести. Многие притащили с собой длинные веревки и проворно связали великана. Другие вытащили сабли, чтобы угостить спящего, если он чересчур рано проснется.
— Но ради бога не убивайте! — предостерегал обер-полицейский. — Король поклялся короной, что его ждут клетка и петля…
— Ах, как наградит нас король пряником! — ликовал другой.
— Тс, тише, чтобы не проснулось чудовище! Уведите собак! — предостерегал третий.
— Фу, как от него ужасно разит, — возмущался четвертый. Многие побежали на дорогу за ожидавшими там телегами. На рассвете, при первых лучах всходившего солнца, по Беличьему бору двигалась невиданная процессия. На четырех скрепленных вместе лилипутских телегах лежал связанный Муц. В них были впряжены десять двурогих, а двести полицейских с саблями наголо маршировали кругом.
Процессия направлялась в столицу, на окраине которой возвышалась лилипутская тюрьма. Голый холм, над которым царило мрачное здание, назывался Тюремной Горой и лилипуты содрогались, когда произносили это слово.
Полная приключений ночь сменилась прекрасным утром. Щебетали птички, сияло солнце. Но лилипуты не заметили красоты этого утра. Они угрюмо шли на работу и вздыхали, как и часто за последние дни:
— Освободит ли нас в конце-концов великан? Освободит ли он нас?
Никто из них и не подозревал того, что Муц в тюрьме, так как полицейские получили приказ от короля держать в строгой тайне все, что произошло ночью. Одни только толстосумы узнали радостную весть, что великан попался и к вечеру будет повешен.
Муц не подозревал о грозящей ему страшной опасности. Он все еще спал глубоким сном. Советники короля собрались и стали уже обсуждать, как лучше убить великана, сделать ли это просто или с музыкой, повесить ли его сначала, а потом расстрелять и сколько для этого понадобится музыкантов. А Муц все спал. Толпа полицейских уже строила на площади высокую виселицу, а в голове у Муца начинались лишь обычные утренние сны.
Ему снился его школьный товарищ Фриц Килиан. Он собирался итти с ним в школу, но не сделал арифметической задачи. Поэтому ему пришлось потеть, копаться в книгах. Он еще не готов, а тут звонит уже школьный колокол. И, пока длилась эта школьная кутерьма, Фриц неожиданно превратился в маленького седовласого и белобородого человечка. Он держал в руках коричневую дубинку и говорил:
— Возьми эту дубинку. Она крепка, как сталь, и бьет за троих. Она сломается только, когда придет свобода!
А когда он протянул руку за дубинкой, то не смог пошевельнуть ни одним членом. Он почувствовал, как с него градом катится пот, проснулся, ощутил холодный каменный пол за спиной, зевнул, захотел протереть глаза, но не смог. Тогда он жалобно крикнул:
— Мама! Не могу пошевелиться, меня душит домовой!
— Чепуха! Ты просто связан! — глухо прозвучало в комнате.
Ах, как быстро Муц раскрыл глаза! И как ему плохо стало! Он увидел над головой серый потолок, кругом серые стены, серую дверь и окно с решеткой. А на груди его сидел Буц с помятым пером на шляпе и теребил веревки. Дубинка стояла в углу.
Муц попробовал напрячь силы, но ничего не вышло. Он хотел встать, — то же самое.
— Буц, помоги! Буц, я пойман! Ах, Буц, если бы мы с тобой не заснули!
— Если бы! Если бы! Если бы у меня нос был обвязан платком, я не упал бы с марципановой башни! Если бы ты не напился, мы прогнали бы полицейских, как зайцев, и были теперь в Беличьем бору, где поют птицы, или у марципановой башни, или в каком-нибудь другом хорошем месте.
И он стал рассказывать великану о том, что произошло ночью, но был вынужден остановиться, так как с улицы донеслись шум колес и беготня.
Буц, схватил дубинку, снова залез под платье Муца. В дверях загремел ключ. Дверь распахнулась, появился начальник тюрьмы в сером мундире и стал у входа с обнаженной саблей и связкой ключей в руках. Он отвешивал низкие поклоны. Послышались шаги, начальник тюрьмы стал кланяться все ниже и ниже. Чем ближе приближались шаги, тем ниже становились поклоны тюремщика. Звякнули шпаги, и вошел король с советниками и свитой радостных толстосумов, весело потиравших руки и ликовавших:
— Действительно, он в наших руках! В наших руках! Действительно!
Десятка два человек окружили заключенного.
— Он никогда больше не будет отламывать карнизы с пряничных дворцов! — с язвительной усмешкой сказал один и нанес Муцу такой удар, что тот заскрежетал зубами от боли.
— Он больше не скажет про нас, что откусит нам головы! — торжествовал второй и так двинул Муца по ноге, что тот пришел в ярость.
— Он больше не будет удерживать народ от работы! — с улыбкой, произнес третий и так дернул Муца за волосы, что тот в бешенстве завращал глазами.
— Он больше не будет прогонять наших всадников! — ликовал четвертый и так сильно пырнул Муца ножиком, что тот взвизгнул и прорычал:
— Негодяи! Трусы! Сколько против одного, который к тому еще связан! Горе вам, если я вырвусь!
— Он никогда не вырвется! — торжествовал король и, окруженный своими советниками, вплотную подошел к связанному великану.
— Я поклялся своей короной! Его выставят в клетке на показ на площади столицы, а затем повесят. Он будет висеть для устрашения народа. А его приятель Громовое-Слово навсегда останется в тюрьме.
Но у Муца все еще так шумело в голове, что эти страшные угрозы заходили ему в правое ухо и выходили из левого, не производя на него никакого впечатления. Он только чувствовал, как глубоко врезались веревки в тело, дергал за них и возмущался:
— Трусы! Напасть на человека во сне! Хвастунишки, моськи, сморчки!
— Просим ваше королевское величество удалиться! — просили советники короля. — Кто знает, какие еще обидные слова в пасти у чудовища?
— Убийцы! Коварные трусишки! — продолжал Муц.
— Ты будешь висеть! — язвительно засмеялся король и вышел со своей свитой. На прощанье каждый наносил еще по удару Муцу. Дверь хлопнула, замок прогремел, и тюрьма снова стала темной, тихой, уединенной…
— Итак, мы будем висеть! — раздалось под платьем Муца. — Вместе шли, вместе поймали, вместе повесят! — И Буц вылез наружу и упал на грудь Муца.
Если бы не стыд перед маленьким, то большой бы заплакал. Ему было так плохо, так душило его раскаяние, что он вздохнул:
— Ах, Буц, если бы я тогда не пил!
Горюя, Муц вспомнил о задаче, которую однажды задал ему отец. Она гласила: «если один осел стоит сто марок, сколько стоит Муц?» Теперь он ее сразу решил: он должен, по меньшей мере, стоить столько, сколько стоит целый табун ослов. Как все было чудесно до того, как он так по-ослиному легко дался в руки полицейским. Как пели птицы в Беличьем бору, как шелестели деревья, как плескалась река… Муца сильно потянуло в Беличий бор и снова по всей тюрьме прозвучал его глубокий вздох:
— Буц, нам нужно сейчас же придумать, как бежать отсюда.
