Про Деву и Воина Анни сочинила много разных историй. Иногда Воин вырывал Деву из лап Дракона, который жил в ущельях страшной горы; иногда спасал ее от сожжения на костре; а то похищал Деву с корабля таинственных привидений, прибывших из космоса. Воин был очень смелый, но немного недальновидный и уж очень горячий. Он всегда сначала действовал, а потом только думал. Дева же, напротив, была рассудительной и мудрой. К тому же она пела так чарующе, что своим пением сумела покорить даже страшное чудовище. Сердце его не выдержало и растаяло. Так что Деве тоже не раз приходилось выручать Воина из пещер хитрых и коварных королей-троллей, из царских и княжеских тюрем, куда частенько попадал справедливый, но запальчивый Воин. История любви Девы и Воина была очень несчастной, как и все знаменитые любовные истории. И всякий раз, когда Дева с Воином должны были наконец-то встретиться, в их судьбу опять вмешивался коварный мир, ставивший перед ними новые препятствия и доставлявший им новые огорчения. Вот так и получалось, что влюбленным то и дело приходилось спасать друг друга, выручать из беды, и поэтому пока не могло быть и речи о безоблачной, счастливой жизни.
— Вы никогда не станете счастливыми, — нашептывала Анни куклам. — Никогда не соединитесь. Но так и лучше. А то у вас пойдут дети, и Дева должна будет стирать пеленки. А Воину придется пойти на работу. А потом, когда у вас дети подрастут и смогут обходиться без вас, во всяком случае днем, а иной раз и ночью, то тогда и Дева должна будет пойти работать. На фабрику или буфетчицей в бар Кайкконена. Воину это все скоро наскучило бы, и он пошел бы в моряки и плавал бы по морям год за годом. Или ушел бы валить деревья в далекие мрачные леса, да там и остался бы. А Дева жила бы одна с детьми, и все говорили бы про нее плохое, обижали бы ее, и от этого страдали бы дети. Особенно горько было бы маленькой девочке. Ей пришлось бы все время сдерживать слезы, и их накопился бы целый таз. Если бы она их все выплакала, то хоть купайся в своих собственных слезах… Так что уж вы лучше странствуйте всю свою жизнь и спасайте друг друга… Скачите на черных, на белых и на крапчатых скакунах, уноситесь в дальние страны в колясках, убранных драгоценными камнями, в золотых каретах спасайтесь от злого колдуна… Это лучше, поверьте мне, это намного лучше…
— Опять она там сама с собой разговаривает, — донесся до Анни голос брата.
Девочка уложила кукол обратно в шкафчик и достала оттуда ракушку. Анни приставила ее к уху. Если вслушиваться очень старательно, то различишь шум океанского прибоя. И сразу становится легче на душе. Туда, к морю, уйдет когда-нибудь и Анни, улетит, унесется по воздуху на невидимых крыльях…
Тем временем у мамы, должно быть, прошла головная боль, потому что мама вдруг запела красивым чистым голосом:
Ой ты, дева с далекой Аляски,
Опьяняешь меня своим взором.
Как полярная темная ночь…
А потом мама сказала совсем обычным голосом:
— Анни-и, кушать.
А чуть позже в дверь постучала госпожа Кайя Куккала. Словно змея, она скользнула в комнату с кофейной чашечкой в руке, стрельнула глазами и загнусавила:
— Я совсем, ну совсем позабыла купить сегодня муки и вот решила зайти, одолжить… Всего одну чашечку, для соуса…
Мама ничего не сказала, подошла к посудному шкафу, достала пакет с пшеничной мукой и насыпала из него госпоже Куккала полную чашечку.
— Я ужасно благодарна… А Анни только сидит и знай себе читает сказки. Такая большая девочка могла бы уже помочь матери — помыть посуду, подмести пол, а не тратить зря время. Маме так трудно приходится, одной надо управляться с хозяйством, нет в доме опоры, нет мужа… Когда же он должен вернуться оттуда, с севера? Ведь уже давно возвратились все другие, кто тогда ушел вместе с ним.
Никто не промолвил ни слова. Лассе подошел к окну, посмотрел вниз и сказал:
— Вон Иозеппи Кямяряйнен вышагивает под ручку с нашей Алиной. — Да что ты! — Встрепенулась Кайя Куккала и шагнула к окну. — Неужто они на старости лет полюбовничать вздумали, стыд-то какой! Ишь, идут голубки. До чего же порочной стала наша жизнь. Дети говорят взрослым что вздумается, всякие бесстыдные слова, а старые вдовушки заводят любовь… А вот ваша мама и поет еще иногда, иной раз и на танцы не прочь сбегать с Мирьей Аалтонен… Свободна она, как вольная пташка, нет мужа, который бы не пускал ее… Так когда же он, впрочем, должен домой-то вернуться?
— Сразу же, как только подкопит немного денег, — сказала мать и посмотрела на госпожу Куккала таким холодным взглядом, что та поспешила поскорее убраться восвояси.
Мать стояла и с минуту смотрела на захлопнувшуюся дверь. Потом она повернулась, взглянула на Анни и неожиданно проговорила:
— А она действительно очень толстая.
От этих слов мама повеселела и решила напечь блинчиков к вечернему чаю. Стоя у плиты, разрумянившаяся от жара, она говорила Анни:
— Тебе надо теперь побольше кушать, а то ты и в самом деле слишком тощая. Надо набраться сил на всю зиму, чтобы ходить в школу… Зима-то длинная. Хотя ты у меня вообще-то крепкая девочка. И характер у тебя есть. А это в жизни еще как пригодится.
Анни вспомнила про школу, и ей тут же стало грустно. И откуда только на одного человека столько напастей?!
Лето кончается, звери переселяются в другие края, Муттиска не захотела взять ее в свои ночные дела, посвящение в ведьмы все откладывается и откладывается… Однако аппетитный запах поднимал ей настроение. Какие бы удары судьбы на тебя ни обрушивались, разве можно устоять перед пленительным запахом маминых блинчиков!
Проснувшись на следующее утро, Анни задумалась. Да-а, у нее совершенно не осталось друзей. Выдра, Большой Лягух, Заоблачный Брат и Королева Рыба — все они покинули эти края. Добрые звери были для Анни самыми близкими друзьями. Правда, она старается дружить с Майкки Лихонен и с другими девочками из их двора, но это очень трудно, потому что Анни все время приходится скрывать от них некоторые обстоятельства своей жизни. Не может же она, например, сказать им, что понимает язык зверей, или признаться, что когда она вырастет, то скорей всего займется колдовством. В самом хорошем смысле, конечно. На пасху Анни не посмела даже предложить, чтобы все они оделись в костюмы пасхальных ведьм, потому что боялась: вдруг, чего доброго, она улетит на метле за Казарменную гору. И раз у нее были такие тайны, то Анни все время казалось, Что она как будто предает Майкки и других своих подружек.
Во дворе Анни спросила, обращаясь к Майкки:
— Что бы такое придумать, а?
— Пошли к нам и поиграем в дом, — предложила Майкки.
Это была аккуратная и послушная девочка с толстыми желтыми косичками, однако без всякой фантазии. Она только смотрела на Анни удивленными глазами, когда та потянула ее за собой.
— Нет, пошли лучше на речку. Я покажу тебе что-то, — проговорила Анни с загадочным и лукавым видом.
— Да-а, но я не спросилась дома, — сказала Майкки.
— Ну и оставайся тогда тут, а я пойду и посмотрю одна, — беззаботно бросила Анни, сделав ударение на слове «посмотрю».
И стала спускаться по тропинке, которая вела вниз к реке. Анни знала наверняка, что Майкки обязательно последует за ней. У нее несомненно была способность влиять на Майкки. Впрочем, для Анни в этом не было ничего удивительного. Она-то хорошо знала, почему это происходит.
Все снова и снова возвращалась она в мыслях к тому, что рассказал ей Большой Лягух про Кристальное озеро. Белый песок, цветущие ирисы, прозрачная вода… Анни начала припоминать, а что же Большой Лягух говорил про дорогу к этому озеру? Сначала надо идти вверх по реке, потом свернуть налево, оттуда пройти по дороге и направо. Нельзя показываться и нельзя квакать — ну, это для лягушек. А для Анни это просто значит, что нельзя петь или громко разговаривать. А что, если Уолеви Тёрхеля именно сейчас отсутствует, занятый какими-нибудь своими темными делишками? Хотя это маловероятно: позднее лето подарило людям такую редкостную драгоценность — теплый солнечный день. Уолеви сейчас наверняка плавает себе на резиновом надувном матрасе. Но в тот самый момент Анни вдруг почувствовала, что именно это ей и хотелось увидеть.
Как ни в чем не бывало, без всяких особых намерений, Анни побрела вдоль реки, по направлению к верховью, а потом повернула влево. Майкки следовала за ней не очень уверенно, с опаской. С реки они свернули на узкую дорожку, которая тянулась среди полей. На обочинах дороги было еще полно цветов и всяких интересных растений. Анни внимательно изучила свой «Определитель растений» с цветными картинками и знала теперь сотни цветов и трав. «Незабудка луговая, медуница, синяк обыкновенный», — перечисляла она вполголоса. На обратном пути Анни решила нарвать маме букет из ромашек и луговых колокольчиков, потому что мама любила именно эти цветы. Вскоре они вступили в темный хвойный лес, и на каждом шагу Анни с трепетом ожидала увидеть озеро.
