ЗАКЛЯТЬЕ КРАСНЫХ СВЕЧЕЙ (= Дом на Холме)
— Теперь я понимаю, отчего этот дом отдали за такую смешную цену! Ведь до него так просто не доедешь!
— Да ладно тебе…
— А если что-нибудь в машине сломается?
— У нас есть запасные детали.
— Откуда ты знаешь, что именно сломается? Может, у тебя не найдётся нужной детали.
— Найдётся.
— Так я и поверила! В случае такой поломки придётся оставить машину, и топать на своих двоих до шоссе. И ведь за день не дойдём, придётся ночевать в этом ужасном лесу.
— Лес вовсе не ужасный. Просто он старый.
Такой диалог происходил в салоне машины: стареньких «Жигули», которые действительно вполне могли сломаться. Разговаривали муж и жена.
Примерно за месяц до описываемых событий мужу попалось на глаза объявление в областной газете, где за смехотворную сумму продавался дом на холме. Единственное, что смущало — это удалённость от Москвы: 200 километров к югу. Но состоялся семейный совет, и было решено, что дом покупать надо немедленно. Ведь туда можно выбираться хотя бы раз в году, летом, во время отпуска.
Да и для детей отдых на природе, на свежем воздухе, куда лучше, чем часы, потраченные на компьютерные игры, в душной московской квартире.
Что касается детей, то их было двое: девочка и мальчик. Девочку звали Таней, а мальчика — Мишей. Они сидели на заднем сиденье, и не принимали никакого участия в перебранке родителей. И меж собой они не разговаривали. Таня смотрела в одно окно, Миша — в другое.
Таня была тоненькой, двенадцатилетней девочкой, с очень бледным лицом. Её волосы отличались вороньей чернотой. На ней было длинное чёрное платье: она любила чёрный цвет.
Мише недавно исполнилось тринадцать. Он, как и сестра был худым. Но если Таня пошла в мать, то Миша — в отца, и волосы у него были светлыми. Из одежды на нём была рубашка-безрукавка, и шорты.
И вот Миша воскликнул:
— Стойте! Смотрите! Там колонна!
Отец нажал на тормоз. Машина резко остановилась.
— Где? — напряжённым голосом спросила мать.
— Да вон же! — Миша ткнул пальцем в окно.
Несмотря на то, что это был солнечный, летний день, колонну едва можно было различить. Таким густым был кустарник, так плотно стояли деревья, такой глубокой была тень от их крон. Колонна вся заросла лишаём, и была она перекошенной, а в верхней части — расщепленной. Но всё же видны были оскаленные демонические лики, высеченные в тёмном камне.
— Если днём здесь так темно, то как же должно быть ночью? — спросила Таня.
Но её вопрос остался без ответа.
— На меня кто-то смотрит, — напряжённым голосом сказала мать.
— Я на тебя смотрю, — ответил отец.
— Ты смотришь не на меня, а на колонну.
— Да, я чувствую, на меня тоже кто-то смотрит… — прошептала Таня, и на белой её коже отчётливо выделились мурашки.
Мама сказала:
— Слушай, Олег (так звали отца), давай повернём обратно. Откажемся от этого дома. Продадим его. Не нравится мне здесь. Жуткие какие-то места. Вот и сейчас чувствую: смотрит на меня кто-то. Так и давит взглядом. Нечеловеческий это взгляд.
— Мама, мне страшно, — прошептала Таня.
— Сами на себя страх нагоняете, — рассудил Миша, которому не терпелось увидеть дом.
Отец его поддержал:
— Я по карте сверялся: здесь до дома совсем немного осталось. Сейчас увидите, красотища какая…
Он повернул ключ зажигания. Двигатель заурчал, машина вздрогнула, но осталась на месте. Ещё одна попытка — результат тот же.
С пронзительным воплем сорвалась с ветви какая-то крупная, тёмная птица. Полетела вверх, и уселась у самой кроны дерева, взирая оттуда вниз, на дорогу.
Напряжение нарастало. Уже и Миша, и отец чувствовали страх. И особенно жутко было оттого, что не понимали они, в чём же причина этого напряжения.
Отец ещё раз повернул ключ. Двигатель заурчал более уверено, чем в прошлые разы, машина слегка вздрогнула, но всё равно осталась на месте.
— Почти завелась… — пробормотал отец, по его лицу прокатилась крупная капля пота.
Через некоторое время отец сказал:
— Надо бы выйти, подтолкнуть…
И он уже собирался выходить, когда Таня обернулась, взглянула в заднее окно, и сказала низким, страшным голосом:
— Вы только посмотрите…
Все обернулись и вот что увидели. Метрах в десяти за ними стояла огромная, изогнутая ель. Ветви её доставали до самой земли. И вот ветви эти раздвинулись, и быстро пропустили что-то невидимое. Затем ветви заняли прежнее место.
— Что там? — совсем тихо прошептала мать.
— Я ничего не вижу, — дрожащим голосом ответила Таня.
— Не было ничего, — рассудил отец.
И тут задняя часть машины начала подниматься в воздух. По-прежнему никого не было видно.
Мать громко вскрикнула. Таня промолчала, но побледнела ещё больше прежнего.
Задняя часть машины продолжала подниматься.
— Что за чертовщина? — пробормотал отец, и уже во весь голос крикнул: — Эй, кто здесь?!
И вместо ответа: сильнейший толчок. Отец в кровь разбил губы об руль. Мать расцарапала щёку. Миша и Таня ударились лбами об переднее сиденье. Но, к счастью, обошлось без серьёзных повреждений.
А потом все они поняли, что заработал двигатель. Правда, работал он прерывисто: трещал, гудел, шлёпал, и в любое мгновенье мог окончательно сломаться.
Отец судорожно вцепился в руль, и пытался не пропустить очередной поворот лесной дороги. Мать закрыла ладонями лицо, но всё равно было слышно, как она плачет. Она всхлипывала:
— Теперь ты понимаешь, что надо было поворачивать?
— Чертовщина какая-то… — бормотал отец.
— Поворачивай! Поворачивай! — кричала мать.
— Папа, лучше не поворачивай, — сказала Таня. — Там нас ждёт это… невидимое…
И только она это сказала, как позади машины рухнуло и перегородило дорогу старое дерево.
— Теперь так просто и не вернёшься, — пробормотал Миша.
— Мы его потом распилим, дорогу расчистим, — заявил отец. — К счастью, в этом доме имеются и топоры и пилы.
Отец вытер с губ кровь и попытался улыбнуться. Но через чур уж вымученной вышла у него улыбка.
* * *
А ещё через пару минут они увидели дом, в котором им предстояло поселиться.
Как и было объявлено, дом стоял на холме. Точнее: в средней части от подножья холма и до его вершины. Но, чтобы вы лучше себе это представить, надо описать и сам холм, и его окружение.
Итак, с южной стороны имелся к холму единственный подъезд. С севера же на его крутых склонах рос густой ельник. С запада и с востока склоны были голыми, но такими отвесными, что взобраться по ним без скалолазного оборудования представлялось делом невозможным.
Но самой колоритной была именно южная сторона. Подножье холма прикрывала ржавая ограда, слишком напоминающая ограды на старых кладбищах. За оградой росло нечто напоминающее давно заброшенный мрачный сад. Сад взбирался по нижней, не слишком отвесной части холма. И, примерно на двадцатиметровой высоте стоял, собственно, дом.
Первое впечатление о доме было: тёмное, уродливое, сгнившее, но всё равно живое, очень злобное чудовище. Дом был двухэтажным, также и чердак имелся. Но, если на первых этажах всё-таки имелись окна, то единственное окно на чердаке было выбитым. И чернело это выбитое окно, словно выколотый глаз циклопа.
Дом располагался на относительно гладкой площадке, сразу за которой начинался отвесный, неприступный склон холма, который поднимался ещё метров на пятнадцать. Причём, если между первым этажом и склоном имелся затенённый проём, то между вторым этажом и склоном такого проёма уже не было. Второй этаж выпирал, словно выдвинутый ящик в шкафу и упирался прямо в холм.
От этого дома хотелось бежать, но, когда они выбрались из машины, они только и думали, как бы поскорее в дом попасть. Ведь за их спинами был лес, и в этом лесу обитало нечто невидимое, наделённое огромной силой.
Отец подбежал к калитке, и начал возиться с ключом. Он бормотал:
— У-у, чёрт, не поддаётся…
Мать страшно выпучила на него полные слёз глаза, и шипела:
— Нет, ну ты думал, что покупаешь?! Ведь ты ездил сюда! Проверял!
— Проверял, — подтвердил отец. — Но тогда мне всё иным показалось…
А в действительности было так. За неделю до описываемых событий он встретился с внуком покойного владельца этого дома. Этот внук так зарос волосами, что трудно было определить его возраст. Внук почти не разговаривал, а когда, всё-таки раскрывал рот, то издавал гулкие, невразумительные звуки. Общался внук посредством жестикуляции. И это заросшее волосами существо напоило отца каким-то зеленоватым пойлом. И от этого пойла отец всё видел тогда в радушном свете. Так ему показалось, что дом — это настоящий дворец, и окружает его королевский сад. Сделка состоялась: волосатый получил деньги, а отец ступил во владение.
