Юрий Вячеславович СОТНИК
"Крокодиленок"
(Из дневника Сени Ложечкина)
Рассказ
15 ф е в р а л я.
Этот вечер я провожу дома. Впервые за полгода я не пошел к Кириллу, чтобы готовить вместе уроки. И больше никогда к нему не пойду. Довольно! Я понял, что это за человек!
Все, что случилось сегодня, так важно, что нужно записать поподробней.
Когда окончились уроки, я вышел из класса одним из последних. В коридоре творилось что-то странное.
Большая толпа мальчишек собралась рядом с дверью нашего класса. Ребята вытягивали шеи, приподнимались на цыпочки, давили друг друга. Только и слышно было:
- Не напирайте!
- Чего тут, а? Ребята, чего тут такое, а?
- Погодите! Задавили совсем!
Кое-как я протиснулся и увидел на стене лист бумаги. В верхнем левом углу его было нарисовано нечто похожее на ящерицу. Правее разноцветными буквами было написано:
"КРОКОДИЛЕНОК"
Сатирическая газета VI кл. "Б" выходит через день. - 1.
Как меня ни толкали, я все-таки прочел передовую, озаглавленную "На острие сатиры!". Вот что там было написано:
"Наш класс считается одним из лучших классов в школе, но и среди нас имеются лентяи и нарушители дисциплины, которые мешают классу идти к дальнейшим успехам.
У нас уже есть отрядная стенгазета, которая борется за успеваемость и дисциплину, но каждый знает, какое значение имеет едкий сатирический смех в борьбе с недостатками.
Поэтому сегодня выходит первый номер "Крокодиленка".
Он будет беспощадно и невзирая на лица высмеивать тех, кто тянет класс назад. Он будет острым оружием сатиры бороться с отрицательными явлениями в нашем классе.
Пишите все в "Крокодиленок"!
Газетка была маленькая. "На острие сатиры" попалось пока всего лишь трое ребят.
"Доктор исторических наук Миша Огурцов закончил работу над новым учебником по истории средних веков, - сообщалось в одной из заметок. Приводим выдержку из этого учебника:
"Крестоносцам удалось завоевать Сирию в 1781 году, но тут у них появился опасный противник - турецкий султан Барбаросса. Внутри лагеря крестоносцев начались раздоры: английский король Карл Смелый поссорился с Ричардом Львиное Сердце и французским королем Салладином".
Затем следовало два рисунка: на одном был изображен богатырь, отважно сражающийся с десятком противников, а на другом - хулиган, таскающий за вихры испуганного малыша.
"Таким Михаил Артамонов воображает себя, когда пристает к слабым ребятам", - гласила подпись под первым рисунком.
"Так он выглядит на самом деле", - было написано под вторым.
Последний рисунок изображал мальчишку, огромным ножом вырезающего на парте свои инициалы. Тут же были помещены стихи:
Он имя свое "Иван Прибылов"
В школе увековечил.
Он много парт, дверей и столов
Для этого изувечил.
В правом нижнем углу газеты я увидел подписи:
Редколлегия:
К. Замятин (отв. редактор).
В. Пеликанов (художник).
Теперь мне стало ясно, почему у Кирилла Замятина был в последнее время такой таинственный вид. Теперь я понял, о чем он шептался на переменах с Валеркой Пеликановым и с вожатым Игорем.
Я даже не обиделся на Кирку за то, что он скрыл от меня свое намерение выпускать стенгазету. Я ведь знаю, как он любит производить всякие неожиданные эффекты!
Ребята громко хвалили новую газету. Я был очень рад за Кирилла и побежал разыскивать членов редколлегии, чтобы поздравить их с успехом.
Я нашел их в пионерской комнате. Художник Валерка отскочил от двери, когда я ее открыл: он наблюдал в щелку за толпой читателей. Редактор стоял позади него и, как видно, прислушивался к голосам в коридоре.
- Кирка! - закричал я. - Ой, здорово! Поздравляю!
Художник так и расплылся от удовольствия, а редактор остался серьезным. Они вообще очень разные люди: Валерка - долговязый, рыжеволосый и веселый, а Кира - маленький, довольно толстый, и он всегда сохраняет серьезный вид, даже когда шутит.
- Действует? - спросил он коротко.
- Еще как действует! Мишку Огурцова уже "историком" дразнят, стихи о Прибылове наизусть выучили. А главное, знаешь, чему ребята удивляются: "Как это они Мишку Артамонова не побоялись протащить? Ведь он, мол, Замятина теперь наверняка отлупит. Валерку не тронет - Валерка здоровый, а Замятина - как пить дать!"
- Пусть попробует, - сказал художник.
- Что ж! Может быть, и отлупит, - хладнокровно ответил редактор. Сатирики всегда наживают много врагов.
- Ага! Я так ребятам и сказал: "То-то, говорю, и ценно, что невзирая на лица. Будь ты хоть Артамонов, хоть кто". Верно, Кирка?
Тут мне показалось, что редактор и художник немного смутились. Валерка сказал "гм", отошел к столу и начал раскрашивать заголовок для второго номера газеты, а Кирилл смотрел на меня исподлобья, насупившись.
- Понимаешь, Семен, я тебя должен предупредить... - заговорил он, помолчав. - Хотя это и редакционная тайна, но так как ты мой друг... я... Одним словом, мы тебя на следующий номер запланировали.
Я сначала ничего не понял:
- Как? Куда запланировали?
- В фельетон, - сказал Кирка. - На тему о болтовне в классе.
- Ловко! Ты... ты это серьезно, Кирилл?
- Такими вещами не шутят.
- Значит... значит, своего друга будете протаскивать, Кирилл Иванович?
- Ты какой-то странный, Семен! Не могу же я других болтунов протаскивать, а тебя нет.
- А очень нужно тебе вообще болтунов протаскивать! Наверное, и без них есть о чем писать.
Кирка немного рассердился:
- Знаешь, Семен... дружба дружбой, а принцип принципом. Болтовня в классе - отрицательное явление, значит, наша сатирическая газета должна его бичевать. Тут дело в принципе.
- Хорош принцип! Над друзьями издеваться!
Валерка вдруг отбросил кисточку и выпрямился.
- Ну, чего ты пришел и ворчишь? - сказал он. - Давай уходи отсюда и не мешай работать!
Я понял, что разговаривать мне больше не о чем. Я только спросил:
- И карикатуру нарисуете?
Редактор кивнул:
- Да. У нас все идет с иллюстрациями.
- Ладно, Кирилл Иванович! Спасибо!.. Запомним! - сказал я и ушел.
Вот до чего доводят неприятности! Писал, писал и только сейчас вспомнил, что нужно выучить формулы сокращенного умножения. Ладно! Авось не спросят!
16 ф е в р а л я. 7 ч а с о в в е ч е р а.
Сегодня, войдя в класс, я не сел на свое обычное место, рядом с Кириллом. Я положил перед редактором запечатанный конверт и стал прохаживаться между партами, держа за спиной портфель.
В конверте находилось письмо. Вот что я там писал:
"Замятин!
Предлагаю меняться местами с Пеликановым. Так вам будет
удобнее делать гадости своим бывшим друзьям. Если Пеликанов не
поменяется, то я все равно рядом с тобой не сяду. Это
окончательно.
С. Ложечкин".
Кирка прочел письмо и сказал:
- Смешно, Семен!
Я молча пожал плечами и продолжал ходить.
Тогда Кирилл показал письмо Валерке. Тот ухмыльнулся, сказал: "Это дело, это нам подходит", и перенес свои книги на парту к редактору. Я сел на его место, рядом с Мишкой Артамоновым - с тем самым, которого нарисовали богатырем.
После звонка, перед началом урока, к нам зашел вожатый Игорь.
- Понравился "Крокодиленок?" - спросил он громко.
- Понравился! - хором ответил класс.
Даже "доктор исторических наук" Мишка Огурцов сказал: "Понравился". Промолчали только мы с Артамоновым да Ваня Прибылов.
- Берегитесь теперь! - сказал Игорь. - "Крокодиленок" - газета оперативная: чуть что - за ушко да на солнышко. Ясно?
- Ясно! - ответил класс.
- Будем помогать "Крокодиленку"? Писать в него будем?
- Будем! - крикнули сразу тридцать ребят.
Целый день я старался не обращать на Кирилла никакого внимания, а он, кажется, и в самом деле не обращал на меня внимания. На всех переменах ребята приносили ему заметки. Он просматривал их с очень серьезным видом и говорил: "Ладно! Это мы обработаем" или: "Не пойдет. Это мелочь".
Ваня Прибылов сегодня три раза открывал перочинный нож, но тут же со смущенным видом прятал его.
Т о г о ж е ч и с л а. 10 ч а с о в 30 м и н у т.
Настроение паршивое. Скучно учить уроки одному. Это, должно быть, с непривычки.
Не знаю, может быть, я погорячился и зря поссорился с Киркой? В конце концов, что из того, если он один разок напишет обо мне в газете? И потом, чем он виноват, если у него обязанность такая?
Нужно учить формулы сокращенного умножения, но на завтра много задано по русскому. Придется с формулами подождать.
17 ф е в р а л я.
Нет, Кирилл Замятин, никогда-никогда Семен Ложечкин больше не скажет с тобой ни слова!
Они нарисовали четырех сорок с разинутыми клювами, сидящих на спинке парты, а рядом изобразили четырех рыб, которые стоят на хвостах у доски, уныло повесив головы. Под этим дурацким рисунком они написали:
"У г а д а й
Сидя за партой, мы - болтливые сороки.
Стоя у доски, мы - немые рыбы.
