Петр Африкантов
Сказ о Соколовой горе
1
О бещал сказать, скажу!
Всё как было расскажу.
О горе и о судьбе
Я поведаю тебе.
Ты меня, малец, послушай,
Да речей моих откушай,
Слов на веру не бери,
А умишком рассуди.
Был тогда Саратов мал,
Ты его б и не узнал,
Если б вдруг попал в него.
Так почти что ничего
От того и не осталось,
Разве, если только, малость.
Был он, правда, не такой,
Маленький, не суетной
Он не знал автомобилей,
Самолёты не кружили,
Не пыхтели корабли,
Ни чужие, ни свои;
К Волге жался между гор,
А вокруг него забор –
Колья выстроились в ряд,
Остриями вверх глядят,
Тротуары из досо́к,
Да бревенчатый мосток,
Через топкий буерак…
Вот и весь его размах.
Домик к домику, рядком,
Пробираются холмом,
До горы же не доходят
И порядком к Волге сходят.
Город лесом окружён,
Жили-были тогда в нём
Мастера и мастерицы,
И другого званья лица,
Быстро всех не перечесть,
Кому слава, кому честь.
Нам же все и не нужны,
Что для сказа – те важны.
И ещё для нас важна –
Соколовая гора.
Место дикое, не спорю;
Край горы той лес, что море;
К Волге – глинистый обрыв;
Ниже – оползня наплыв.
Люди в гору не ходили;
Место под горой селили;
Да кому была нужна,
Эта дикая гора?
Разве только что на срубы
Дубьё брали лесорубы,
Глубже в лес не заходя,
Опасаяся зверья,
Что ночами дико воет;
Лес стоглавый ветром стонет,
А над самою горой,
Сокол кружит день – деньской,
В землю, вглядываясь в оба;
Вам скажу о нём особо.
Наш не кончен ещё сказ –
Слышен соколиный глас,
Над высокою горой.
Страшновато там порой
Видеть сокола в гнезде,
Да с костями на траве,
Под разбитым громом древе.
Говорят, что юной деве
Птичий царь спастись помог; –
Лиходей силён, жесток,
Нет, не выручил клинок,
Сам костями в землю лёг,
Но об этом по порядку,
В этом кроется отгадка,
Той истории – века.
Ты не торопись пока.
Сказ про сокола, гляди,
Ещё будет впереди.
И не всё там было гладко.
А пока, что мирно травку,
Козы щиплют у горы,
Ну а ниже – табуны,
В Волге воду, скалясь, пьют
И копытом волны бьют.
2
Коз тех девушка пасёт
И венок себе плетёт.
Каждый день она из града
На лужайку гонит стадо,
Впереди козёл идёт,
Бородой седой трясёт,
А козлятки – прыгунки
Скачут наперегонки.
О пастушке сказ особый,
Он для нас с тобою новый,
А для времени того –
В общем, каждый знал его.
Дуней девушку ту звали,
А Дуняшей окликали.
Дуня личиком бела
И, конечно же, умна.
На лице глаза большие,
Как озёра голубые,
Зубки ровны жемчугом
И коса при всём при том.
Спрячет зубки, улыбнётся
Сердца таинство коснётся,
Но не каждому она
Улыбалась как весна,
А ждала – кого полюбит,
Знать, того улыбка будет.
В церковь девушка ходила
Бога в церкви той молила,
Чтоб была судьба легка,
Чтоб иметь ей жениха,
Не скупца, ленца какого,
А душевного младого,
Работящего, с простых,
Чтоб была любовь у них.
Коз, когда она пасла,
Кружева ещё плела
И скажу я тут же вам,
Кружева те – зависть дам,
Есть, глядя чему дивиться,
Одно слово – мастерица.
Хоть была она видна,
Но, однако же – бедна.
Не умела выряжать,
И большие деньги брать.
Кружева купцам сбывала,
По дешёвке отдавала.
Часто пела на пригорке,
Платье длинное со сборкой
Подбирала под себя,
В руки свистушок брала,
Что сама же и слепила
(То, тогда было не диво
С глины свистунов лепить,
Дивны трели выводить).
Козы в круг её сберутся
Друг о дружку шеей трутся
И рогами не трясут
Тихо так себя ведут.
Смотрят, музыке внимают,
Вот животные, а знают,
Что такое красота,
В старом слоге – лепота
Вожак тоже подойдёт
Бородой седой трясёт,
Выкатит на звук глаза,
А из них, того – слеза
Понимает бородатый,
Седой, старый, узловатый
Звук такой, не суета,
И не хлопанье кнута
Средь оврагов и равнин
Он один лишь господин.
Хочет – птицу остановит,
Хочет – волк в трущобе взвоет,
Если вечером смотреть,
Мёду ей несёт медведь,
Горшок ставит на пенёк,
И от сладости чуток,
Дуне тихо подпевает,
То – ли пасть лишь открывает,
Знать, та нота высока,
Для большого медвяка.
Дуня очень птиц любила,
Пташек с рук она кормила,
Те слетались со сторон
И садились на ладонь,
Чтобы крошек поклевать
И ещё – пощебетать.
3
Сокол тоже там кружил,
Он неподалёку жил,
На дубу в большом гнезде,
На той самой на горе.
Дуб огромный, в три обхвата;
В нём дупло, почти как хата;
Если что-то постелить,
То возможно даже жить.
Говорят в нём жил отшельник,
За народ большой молельник;
Беглый каторжник живал,
Свою голову спасал,
Да замаливал грехи,
Те, знать, были нелегки;
Когда сокол гнездо свил –
Больше в нём никто не жил.
Чтобы не было печали –
Звери дуб тот обегали;
Не жилище он синиц –
На дубу живёт царь птиц.
В общем, так молва гласила,
Как же всё по правде было,
Знает только дуб один,
Того леса господин.
А про сокола, гляди,
Будут строки впереди.
Этот сокол день-деньской
Над пастушкой молодой
В небе голубом парил,
Над горою той кружил.
Только люди замечали,
Птахи с рук не улетали,
Если сокол в небесах,
И не прятались в кустах,
А клевали мирно крошки
На Дуняшиной ладошке.
«Знать красавицей дивится, –
Говорили люди,– птица,
Просто так кружить не будет,
Если кто не приголубит».
Замечали ещё – птица,
К Дуне на трубу садится,
То не сокола приём,
Он не галка, чтоб на дом,
Среди бела дня спуститься.
С гладу можно помереть
Если на трубе сидеть.
Ну, а Дунюшка смеётся:
«Сокол в руки не даётся,
И зачем ему девица?
Ему ближе соколица».
Тут в умах пошли броженья,
Пересуды, толки, мненья:
«Кошек всех пораспугал,
У соседки пёс сбежал. –
Что за прихоть, что за блажь?
Не любовь ли тут подчас?»
А сосед – охотник старый,
И добавлю я – бывалый,
Тут затылок почесал
И народу так сказал:
«Что, иль невидаль какая?
Сокол, знать,
