— Всю жизнь буду молиться за тебя, сын мой! — всхлипнул священник и звонко чмокнул аптекаря в небритую щеку.
Так и не вспомнив о нашатырном спирте, они вернулись в комнату. Микки невозмутимо листал свои бумаги. Трей суетился возле комиссара, энергично шлепая его по щекам. Фьють открыл затуманенные глаза, посмотрел на парня и тихо пробормотал:
— За безбилетный проезд… восемь квадратных километров… долларов…
Опасаясь, что оплошавший чиновник сболтнет лишнее, Моторолли ловко оттеснил парня.
— Будьте добры, откройте окно. Ему нужен свежий воздух!
Парень быстро распахнул оконные створки и вдруг, увидев кого-то на улице, замер у подоконника.
К дому подходила красивая стройная девушка в узких черных брюках и ярком полосатом свитере. На тихой пыльной улочке она выглядела так необыкновенно, что казалось, только что сошла с обложки журнала мод. Если бы не трое типично провинциальных ухажеров, сопровождавших девушку, Трей принял бы ее за мираж. Но мужчины в соломенных шляпах несомненно были реальными фигурами. Один из них нес большую плетеную корзинку богини, другой — ее зонтик с замысловатой гнутой ручкой. Позади всех семенил молодящийся старичок. На длинной цепочке он тащил за собой упиравшуюся черную собачонку, такую мохнатую, что трудно было понять, где голова, а где хвост.
Заметив интересного парня, высунувшегося из окна, девушка поступила так, как обычно поступают девушки в таких случаях. Она сделала вид, что не видит черноголового, но, поравнявшись с окнами, внезапно обернулась к своим спутникам:
— Господа, не хочу вас затруднять. Я сама могу дойти до базара.
Мужчины еще не успели запротестовать, как Трей выпрыгнул из окна, мигом отобрал у старичка собачий поводок, каким-то необыкновенно ловким движением подцепил корзинку и зонтик и, увлекая девушку за собой, попросил ее показать дорогу к базару.
— Вы, разумеется, не откажете, — говорил парень. — Я здесь человек новый, еще не освоился…
— Мне кажется, вы очень быстро освоитесь, — улыбнулась прелестная незнакомка.
Собачонка, попытавшись заартачиться, сразу почувствовала, что имеет дело с решительной рукой, и покорно поплелась за молодой парой.
Сервантус, видевший из окна эту сцену, крикнул вдогонку:
— Послушай, Трей, а как же переговоры?
Парень обернулся и помахал рукой:
— Я еще скажу свое слово!
— Ну и шустрый у вас помощник, — медленно подбирая английские слова, сказал ресторатор капитану. — Нашу гордячку Вею в одну секунду подцепил…
— Трей — хороший парень, — вступился капитан. — Только он не мой помощник вовсе…
— Как это не ваш? — опешил ресторатор. — А чей?
— Не знаю. Я думал, Трей — ваш партнер.
— Наш?
Сервантус и аптекарь вопросительно уставились на капитана. Микки ответил им тем же.
Отец Кукаре и пришедший в себя комиссар, не заметив нового препятствия, возникшего на пути переговоров, увлеченно обсуждали, какую долю получит каждый из них.
— Трея мы видим в первый раз, — наконец проговорил Моторолли. — Он заявил господину Фьють, что приехал по поводу покупки земли.
— Он приехал покупать землю? — испуганно переспросил Микки.
— Да.
— Если он не ваш и не мой?.. — вслух размышлял капитан. — И если он приехал покупать землю?.. Значит… значит, господа…
На обычно невыразительном личике капитана, как на зкране, четко отразилась тяжелая работа мысли. Его лобик сморщился, на висках выступили бусинки пота. Через некоторое время Микки поднялся и, держась рукой за спинку стула, медленно объявил:
— Господа, мне все ясно! Поэтому я нуждаюсь в инструкциях!
Тщательно собрав свои бумажки, иностранный гость вышел. Поднявшись по узенькой лесенке на второй этаж, он разыскал свою комнату, вошел и, закрыв за собой дверь, запер ее на ключ.
Из чемодана Микки достал плоскую жестяную коробку конфет, поставил ее на стол и открыл крышку. Коробка доверху была наполнена леденцами. Аккуратно выложив конфеты на бумажку, Микки обнажил потайную радиостанцию. Покосившись на дверь, капитан пощелкал кнопками и, склонившись над коробкой, начал тихо говорить:
— Я — Чайник! Я — Чайник! Совершенно срочно! Тетя заболела. Вызвал восемь врачей. Диагноз не установлен. Консилиум сорвала, я полагаю, сайра. Шлите лекарства. Повторяю. Я — Чайник…
Дело Диньдона, в отличие от прочих дел военного министерства, хранившихся в синих папках, было помещено в ярко-желтую папку с черным жирным грифом «Ультрасекретно». Благодаря этому оно неотвратимо привлекало внимание каждого любопытного. Отдел генерала Дога, которому было поручено хранение дела, стал именоваться спецгруппой «Панама», а сотрудники группы в целях самого полного сохранения тайны были вычеркнуты не только из списков личного состава армии, но даже из платежных ведомостей…
Операция «Панама» развивалась строго по намеченному плану. За три дня до приезда Микки Мауса в Диньдон в залив вошел дряхлый греческий транспорт «Автоген», зафрахтованный военным министерством. Он бросил якорь неподалеку от линии горизонта и принялся старательно коптить синее небо. Грязный транспорт, пропахший углем и рыбой, в нежном заливе был так же заметен, как жирная клякса на лакированной открытке. Но никому не могло прийти в голову, что на борту этой старой посудины разместилась военная группа особого назначения.
Генерал Дог был доволен. Сменив шинель на потрепанный рыбацкий дождевик, он целыми днями торчал на мостике, разглядывая побережье в мощный бинокль. Офицеры спецгруппы и рота пехотинцев, приданная в подкрепление, загорали на палубе, ловили рыбу, играли в карты и по вечерам смотрели кинофильмы из европейской жизни. Если бы не десяток «зеленых беретов», специально обученных действовать в тылу врага, жизнь на «Автогене» напоминала бы сладкий отпуск. Однако «береты», прихваченные на всякий случай, оказались на редкость беспокойными парнями. Они то и дело затевали скандалы, ссорились с командой транспорта, украли чемодан у помощника капитана и в конце концов под вечер третьего дня жестоко избили судового кока. На этом терпение пехотинцев лопнуло, и они выкинули «специалистов» за борт. На «Автогене» воцарилось спокойствие…
Но уже на следующее утро спокойная обстановка была нарушена радистом-шифровальщиком, с грохотом промчавшимся по железным лесенкам, которые вели на капитанский мостик.
— Сэр! От Чайника получена радиограмма! — доложил радист, протянув генералу Догу листок. — Я не сумел расшифровать только два слова…
— Что за слова? — спросил генерал.
— Чайник сообщает: «я полагаю». В нашем коде, сэр, таких слов нет!
Подумав, генерал Дог сказал:
— А может быть, Чайник в самом деле «полагает»? В последнее время капитан стал иногда думать. Возможно, эти слова вовсе не зашифрованы?..
— Не могу знать! — заявил шифровальщик. — Разрешите идти?
Отпустив радиста, генерал внимательно прочитал радиограмму. Микки Маус сообщал с берега: «Переговоры начались. Предложил 80 миллионов. Согласия не получено. Сделке помешал, я полагаю, агент морского ведомства. Шлите инструкции».
Генерал спешно спустился в свою каюту и созвал на совещание старших офицеров. Совещание было коротким. Говорил генерал, остальные слушали.
— Господа! Вмешательство морского ведомства ставит нас в тяжелое положение. Я вижу единственный выход — надо набавлять цену. Кроме того, я потребую, чтобы руководство нашего министерства опротестовало пиратские действия моряков в сенатской комиссии по военным делам. Пора дать по рукам этим нахалам!..
Генерал Дог был человеком, у которого слова не расходились с делом. Через несколько минут заработал мощный передатчик спецгруппы. Забивая томные голоса шансонье, сухие сводки погоды, веселую передачу для больных, репортаж с ипподрома и даже биржевые новости, в зфире зазвучал густой генеральский бас:
— Я — Панама! Я — Панама! Чайнику приказываю увеличить количество врачей. Диагноз установить сегодня. Тетя должна выздороветь…
Через полчаса на той же волне передавалось длинное непонятное сообщение, в котором то и дело упоминалось слово «сайра». Этой информацией заинтересовалось не только военное министерство, но и морское ведомство, поскольку его сотрудники уже давно анали, что в армейских шифрах название вкусной рыбки обозначает моряков.
Радиограммы генерала Дога возымела свое действие. Сигналы радиостанции «Панама» были приняты многими коротковолновиками Европы. Об этом появились подробные сообщения в выпусках известий по радио. Видный парижский профессор, объясняя хорошее прохождение радиоволн из Панамы, сослался на прошлогоднюю солнечную активность. А Британская радиовещательная корпорация немедленно включила в свою международную викторину вопрос о необычных радиосигналах. Лицу, которое даст правильное объяснение, в качестве премии был обещан самый дорогой холодильник фирмы «Хувер». Один высокопоставленный чиновник военного министерства, не устояв перед соблазном, сразу попытался связаться по трансатлантическому кабелю с организаторами викторины, но был вовремя обезврежен — агенты Бюро расследований успели перерезать кабель. Часом позже в сенатской комиссии по военным делам заместитель военного министра устроил бурную сцену представителям морского ведомства. Моряки дружно отпирались, ссылаясь на то, что им ничего не известно о существовании Диньдона и тем более — о строительстве там армейской базы. Уличить моряков во лжи не удалось, но на всякий случай им не поверили. Сенаторы занялись составлением и редактированием заявления, в котором осуждалось порочное поведение морского ведомства, а моряки, воспользовавшись перерывом, бросились на телеграф, помещавшийся в этом же здании. Командующему Средиземноморским флотом было отправлено срочное предписание о посылке в Диньдон трех крейсеров.
