На свидание бородач не придет. Это ясно. Впрочем, может, оно и к лучшему. Он решительно чересчур красив. Такие, как правило, избалованы успехом у женщин.
Если б он увидел Целестину Жак при свете дня, его бы постигло жестокое разочарование.
Да, но ведь пока что он ее видел при вечернем освещении. Кроме того, встретиться предложил уже после того, как она брякнула насчет карпов. Значит, карпы его не остановили.
Может быть, он все-таки придет на свидание?
Пусть приходит. Целестины у памятника он не застанет. Если она ему
понравилась, пусть остается в его памяти прекрасным воспоминанием. Она избавит его от разочарования, а себя - от позора.
- Я не пойду на свидание, - громко сказала Целестина Жак и энергично зашагала вперед.
9
Семья Жаков в некотором роде находилась в особом положении: жила в доме так называемой старой постройки. В этом были свои преимущества и недостатки. К недостаткам относились: прогнивший потолок в ванной, с которого в дождливые дни лила вода, а также полчища короедов, подтачивающих все деревянные части здания. Преимуществ насчитывалось больше. В странной квартире Жаков, нетипичной даже для дома старой постройки, хотя и соответствующей по метражу государственным нормам, было множество прелестных закутков, которые даже самый придирчивый управдом не решился бы причислить к жилой площади.
Посреди квартиры тянулся длинный узкий коридор без окон, от которого отходили многочисленные запутанные ответвления; в конце каждого были разные диковинные помещения: две комнаты, две комнатушки, кухня, ванная, несколько тайников неизвестного предназначения, кладовка и прачечная. В одном из тайников находилась дверка, за которой начиналась чертовски крутая лестница, ведущая на чердак, а с чердака - на башенку, увенчанную жестяным петушком.
Сейчас мама Жак последовательно обшаривала все эти помещения, но нигде не могла найти машинку для мака. Положение становилось угрожающим: мак она замочила уже двадцать четыре часа назад. Было просто необходимо провернуть его через машинку, чтобы на праздничном столе появился пирог с маком. А какой же праздничный стол без макового пирога!
В повседневной жизни семейство готово было терпеть немалые неудобства, чтобы создать своей кормилице условия для творческой работы. Однако по мере приближения рождества в умах членов семьи начинали происходить неожиданные перемены. Дедушка превращался в придирчивого, брюзгливого свекра, только и норовящего отругать невестку за бесхозяйственность. Дети, то есть Целестина, Юлия и Бобик, требовали вкусных вещей и праздничного настроения. Жачек приводил примеры счастливых семей, в которых неработающие матери создают уют и кормят домочадцев пирогами с капустой. Словом, на бедную служительницу муз оказывалось такое давление, что она вынуждена была, превозмогая самое себя, занять место у плиты. Тем паче, что во Дворце культуры, где она руководила мастерской скульптуры и керамики, в это время года по случаю праздников как раз был перерыв в занятиях, так что ссылаться на недостаток времени не имело смысла.
Обыскав чердак, мама полезла на башенку. Шансы найти там машинку были ничтожно малы, поскольку в башенку никто не заглядывав с того дня, когда Целестине исполнилось десять лет и разгулявшаяся именинница чуть не вывалилась из окошка башни на улицу. Однако мама не хотела пренебрегать ни единой возможностью: открыв низенькую дверку, она внимательно оглядела башенку изнутри.
Небольшое квадратное помещение было почти пусто, если не считать лежащей в углу кипы старых газет. Машинки, разумеется, не было и в помине. Мама выглянула из окна и... забыла и про мак, и про пофыркивающий на плите бигос. За окном стояли сине-голубые сумерки, ветер бесшумно гонял сухие снежные хлопья. В доме напротив загоралась и гасла гирлянда елочных лампочек.
У подъезда желтого дома стояли и болтали две девочки. В одной из них мама узнала Цесю.
- Эй! - крикнула она.
- Алло, алло! - завопила снизу Цеся. - Погляди, Данка, моя мама на башне! Ну-ка, спусти нам свои косы!
Карпы в сетке вроде бы угомонились. Возможно, потому, что Цеся положила их на снег. Ей пришлось это сделать: иначе невозможно было образно описать подруге сегодняшнее приключение. Но тут она подхватила авоську и распрощалась с Данкой.
- Послушай, Цеська, мне ужасно хочется слазить на эту башенку, - сказала Данка, глядя вверх. - Это же просто фантастика. Можно там посидеть?
- Приходи послезавтра утром, - сказала Цеся, которая, правда, не допускала и мысли о том, чтобы пойти на свидание с бородачом, однако на всякий случай вторую половину дня предпочла не занимать. - Там правда здорово, только холодно.
10
Цеся вошла в переднюю, где на этот раз пахло бигосом. Из комнаты девочке доносился многоголосый шум.
Мои ребята пришли, хотят помочь тебе молоть мак, - сказала Юлия маме. - У Толека мы уже всё смололи.
- Да что вы все заладили мак, мак! - рассердилась мама. - Я пока никак машинку не найду. - И вдруг замолчала, испытующе глядя на дочку, у, которой на щеках пылал румянец, волосы рассыпались и глаза сияли, как черные звезды. Толек тоже пришел? - спросила она тоном скорее утвердительным, нежели вопросительным.
- Да, - шепнула Юлия и закрыла глаза. - Мама, он чудо. Чудо! Я в него безнадежно влюблена.
Цеся отложила свои покупки и подошла поближе. Ничего нет интереснее сердечных дел.
- Толек - это какой? - шепотом спросила она. Юлия бросила на нее недовольный взгляд:
- А, это ты. Слушай, Телятинка, когда мы тебя допустим в свое общество, изволь быть на высоте, понятно? Изобрази из себя милую, благовоспитанную девочку. И без того дрожишь от страха, как бы кто из родственничков чего не выкинул.
- Ну, знаешь, доченька!..
- Ты не представляешь, - зашептала Юлия, - какая у него семья. Мать настоящая графиня. Красивая, элегантная, благоухающая.
- Что ты говоришь? - растерялась мама Жак и украдкой покосилась на свои стоптанные туфли.
- Мы мололи мак, а она пекла коврижку, - трагическим шепотом продолжала Юлия, - и при этом была в бархатном платье с воротничком из настоящих кружев!
- О господи! - сказала мама.
- А отец - прямо лорд, клянусь. Все время сидел в кресле в стиле Людовика Шестнадцатого и читал Руссо.
- Почему ты считаешь, что лорды читают Руссо, сидя в креслах в стиле Людовика Шестнадцатого? - спросила мама, пытаясь скрыть, какое впечатление произвели на нее слова дочки.
- Наш дедушка тоже читает Руссо, - вмешалась Цеся в порыве местного патриотизма.
- Дедушка! - фыркнула Юлия. - Дедушка читает Вольтера. Кроме того, он читает ради пополнения своего образования, а тот, представь себе, просто наслаждается.
- Юлька! - хором закричали из комнаты.
- Иду! - сладким голоском откликнулась Юлия. - Так что помните, прошипела она, адресуясь главным образом к Цесе, - все должно быть на уровне. Цеська, прибери кухню, чтобы мне не пришлось краснеть. Мама, извини, конечно, но... ты бы не могла надеть свое красивое платье...
Мама язвительно усмехнулась, и ее черные глаза весело блеснули.
- С воротничком вот беда, - сказала она. - К этому бы платью да брабантские кружева, n'est pas[4]?
- Юлька! Юль-ка! - скандировали в комнате.
Юлька повернулась, грозно сверкнула смоляными глазами и исчезла. Маму вдруг осенило.
- Знаю! - прошептала она. - Знаю! Я знаю, где машинка! - И где же? поинтересовалась Цеся. - Это я по ассоциации с графиней и коврижкой... Сама же осенью спрятала ее в старую форму для коврижки и поставила на полку под лестницей.
И мать с дочерью, не сговариваясь, одновременно устремились к двери, ведущей на чердак. И действительно, в нише под лестницей лежала завернутая в бумагу пропажа.
- Но это же мясорубка! - заметила Цеся.
- Мясорубка - для мака, - популярно объяснила мама. - Беги к Юле, скажи, что через две минуты можно начинать. Кстати, не понимаю, почему они из этого устраивают целое представление?
Прибранная кухня выглядела вполне прилично. Мама положила мясорубку на стол и побежала в дальнюю комнату за горшочком с многоножкой, который должен был придать скромному интерьеру б торжественный вид. Однако, возвращаясь, она услышала голоса Юлиных друзей, доносящиеся уже из кухонных недр, вследствие чего отставила многоножку за ненадобностью и на цыпочках подкралась к двери, чтобы поглядеть на этого замечательного Толека.
Она увидела кудлатого лупоглазого блондинчика с большими розовыми ушами, и ее материнское сердце сжалось от разочарования. . ее прелестная дочка - и этот смешной гномик? Несчастная Юлия, где у нее глаза? Ну нет! Лучше уж второй, бородатый, хотя тоже, пожалуй, мелковат...
Впрочем, какой он ни есть с виду, этот блондинчик, а личность явно незаурядная. Мама Жак убедилась в этом, едва он заговорил. Голос у Толека был мощный и звучный, хотя и совсем не громкий. И все сразу умолкали, глядя на него с уважением.
- Ну так что, начнем? - сказал он. - Мне скоро уходить, мама ж
