- Один.
- Триста шестьдесят пять минус один - сколько это будет?
- Триста шестьдесят четыре, конечно.
Шалтай-Болтай поглядел на Алису с недоверием.
- Ну-ка, посчитай на бумажке, - сказал он (*48).
Алиса улыбнулась, вынула из кармана записную книжку и написала:
365 - 1 = 364
Шалтай-Болтай взял книжку и уставился в нее.
- Кажется, здесь нет ошиб... - начал он.
- Вы ее держите вверх ногами, - прервала его Алиса.
- Ну, конечно, - весело заметил Шалтай-Болтай и взял перевернутую Алисой книжку. - То-то я смотрю, как странно все это выглядит! Поэтому я и сказал: "_Кажется_, здесь нет ошибки!", - хоть я и не успел разобраться как следует... Значит, так: триста шестьдесят четыре дня в году ты можешь получать подарки на день нерожденья.
- Совершенно верно, - сказала Алиса.
- И только _один_ раз на день рожденья! Вот тебе и слава!
- Я не понимаю, при чем здесь "слава"? - спросила Алиса.
Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.
- И не поймешь, пока я тебе не объясню, - ответил он. - Я хотел сказать: "Разъяснил, как по полкам разложил!"
- Но "слава" совсем не значит: "разъяснил, как по полкам разложил!" возразила Алиса.
- Когда _я_ беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, - сказал Шалтай презрительно.
- Вопрос в том, подчинится ли оно вам, - сказала Алиса.
- Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, - сказал Шалтай-Болтай (*49). - Вот в чем вопрос!
Алиса вконец растерялась и не знала, что и сказать; помолчав с минуту, Шалтай-Болтай заговорил снова.
- Некоторые слова очень вредные. Ни за что не поддаются! Особенно глаголы! Гонору в них слишком много! Прилагательные попроще - с ними делай, что хочешь. Но глаголы себе на уме! Впрочем, я с ними со всеми справляюсь. Световодозвуконепроницаемость! Вот что я говорю!
- Скажите, пожалуйста, что это такое? - спросила Алиса.
- Вот теперь ты говоришь дело, дитя, - ответил Шалтай, так и сияя от радости. - Я хотел сказать: "Хватит об этом! Скажи-ка мне лучше, что ты будешь делать дальше! Ты ведь не собираешься всю жизнь здесь сидеть!"
- И все это в одном слове? - сказала задумчиво Алиса. - Не слишком ли это много для одного!
- Когда одному слову так достается, я всегда плачу ему сверхурочные, сказал Шалтай-Болтай.
- Ах, вот как, - заметила Алиса.
Она совсем запуталась и не знала, что и сказать.
- Посмотрела бы ты, как они окружают меня по субботам, - продолжал Шалтай, значительно покачивая головой. - Я всегда сам выдаю им жалованье.
(Алиса не решилась спросить, чем он им платит, поэтому и я ничего не могу об этом сказать.)
- Вы так хорошо объясняете слова, сэр, - сказала Алиса. - Объясните мне, пожалуйста, что значит стихотворение под названием "Бармаглот".
- Прочитай-ка его, - ответил Шалтай. - Я могу тебе объяснить все стихи, какие только были придуманы, и кое-что из тех, которых еще не было!
Это обнадежило Алису, и она начала:
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки
Как мюмзики в мове.
- Что же, хватит для начала! - остановил ее Шалтай. - Здесь трудных слов достаточно! Значит, так: "_варкалось_" - это четыре часа пополудни, когда пора уже варить обед.
- Понятно, - сказала Алиса, - а "_хливкие_"?
- "_Хливкие_" - это хлипкие и ловкие. "Хлипкие" значит то же, что и "хилые". Понимаешь, это слово как бумажник. Раскроешь, а там два отделения! Так и тут - это слово раскладывается на два! (*50)
- Да, теперь мне ясно, - заметила задумчиво Алиса. - А "_шорьки_" кто такие?
- Это помесь хорька, ящерицы и штопора!
- Забавный, должно быть, у них вид!
- Да, с ними не соскучишься! - согласился Шалтай. - А гнезда они вьют в тени солнечных часов. А едят они сыр.
- А что такое "_пырялись_"?
- Прыгали, ныряли, вертелись!
- А "_нава_", - сказала Алиса, удивляясь собственной сообразительности, - это трава под солнечными часами, верно?
- Ну да, конечно! Она называется "нава", потому что простирается немножко направо... немножко налево...
- И немножко назад! - радостно закончила Алиса (*51).
- Совершенно верно! Ну, а "_хрюкотали_" это хрюкали и хохотали... или, может, летали, не знаю. А "_зелюки_" это зеленые индюки! Вот тебе еще один бумажник!
- А "_мюмзики_" - это тоже такие зверьки? - спросила Алиса. - Боюсь, я вас очень затрудняю.
- Нет, это птицы! Бедные! Перья у них растрепаны и торчат во все стороны, будто веник... Ну а насчет "_мовы_" я и сам сомневаюсь. По-моему, это значит "далеко от дома". Смысл тот, что они потерялись. Надеюсь, ты теперь _довольна_? Где ты слышала такие мудреные вещи?
- Я прочитала их сама в книжке, - ответила Алиса. - А вот Траляля... да, кажется, Траляля, читал _мне_ стихи, так они были гораздо понятнее!
- Что до стихов, - сказал Шалтай и торжественно поднял руку, - _я_ тоже их читаю не хуже других. Если уж на то пошло...
- Ах, нет, пожалуйста, не надо, - торопливо сказала Алиса.
Но он не обратил на ее слова никакого внимания.
- Вещь, которую я сейчас прочитаю, - произнес он, - была написана специально для того, чтобы тебя развлечь.
Алиса поняла, что _придется_ ей его выслушать. Она села и грустно сказала:
- Спасибо.
Зимой, когда белы поля,
Пою, соседей веселя.
- Это так только говорится, - объяснил Шалтай. - Конечно, я совсем не пою.
- Я вижу, - сказала Алиса.
- Если ты _видишь_, пою я или нет, значит, у тебя очень острое зрение, - ответил Шалтай.
Алиса промолчала.
Весной, когда растет трава,
Мои припомните слова.
- Постараюсь, - сказала Алиса.
А летом ночь короче дня,
И, может, ты поймешь меня.
Глубокой осенью в тиши
Возьми перо и запиши.
- Хорошо, - сказала Алиса. - Если только я к тому времени их не позабуду.
- А ты не можешь помолчать? - спросил Шалтай. - Несешь ерунду - только меня сбиваешь.
В записке к рыбам как-то раз
Я объявил: "Вот мой приказ".
И вскоре (через десять лет)
Я получил от них ответ.
Вот что они писали мне:
"Мы были б рады, но мы не..."
- Боюсь, я не совсем понимаю, - сказала Алиса.
- Дальше будет легче, - ответил Шалтай-Болтай.
Я им послал письмо опять:
"Я вас прошу не возражать!"
Они ответили: "Но, сэр!
У вас, как видно, нет манер!"
Сказал им раз, сказал им два
Напрасны были все слова.
Я больше вытерпеть не мог.
И вот достал я котелок...
(А сердце - бук, а сердце - стук),
Налил воды, нарезал лук...
Тут Некто из Чужой Земли
Сказал мне: "Рыбки спать легли".
Я отвечал: "Тогда пойди
И этих рыбок разбуди".
Я очень громко говорил.
Кричал я из последних сил.
Шалтай-Болтай прокричал последнюю строчку так громко, что Алиса подумала:
- Не _завидую_ я этому чужестранцу!
Но он был горд и был упрям,
И он сказал: "Какой бедлам!"
Он был упрям и очень горд,
И он воскликнул: "Что за черт!"
Я штопор взял и ватерпас,
Сказал я: "Обойдусь без вас!"
Я волновался неспроста
Дверь оказалась заперта,
Стучал я в дверь, стучал в окно
И достучался бы я, но...
Наступило долгое молчание.
- И это все? - спросила робко Алиса.
- Да, - сказал Шалтай-Болтай. - Прощай!
Этого Алиса не ожидала, но после такого _прозрачного_ намека оставаться было бы невежливо. Она встала и протянула Шалтаю руку.
- До свидания, - сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро. Надеюсь, мы еще встретимся.
- Даже если _встретимся_, я тебя все равно не узнаю, - недовольно проворчал Шалтай и подал ей один палец. - Ты так похожа на всех людей!
- Обычно людей различают по лицам, - заметила задумчиво Алиса.
- Вот я и говорю, - сказал Шалтай-Болтай. - Все на одно лицо: два глаза (и он дважды ткнул большим пальцем в воздухе)... в середине - нос, а под ним - рот. У всех всегда одно и то же! Вот если бы у тебя оба глаза были на одной стороне, а рот на лбу, тогда я, _возможно_, тебя бы запомнил.
- Но это было бы так некрасиво! - возразила Алиса.
В ответ Шалтай-Болтай только закрыл глаза и сказал:
- Попробуй - увидишь!
Алиса немножко подождала, не скажет ли он еще что-нибудь, но он не открывал глаз и вел себя так, словно ее здесь и не было.
- До свидания, - сказала она снова и, не получив ответа, тихонько пошла прочь.
Она шла и шептала:
- В _жизни_ не встречала такого препротивнейшего...
Она остановилась и громко повторила это слово - оно было такое длинное, что произносить его было необычайно приятно.
- В жизни не встречала такого препротивнейшего...
Но ей не суждено было закончить эту фразу: страшный грохот прокатился по лесу.
7. ЛЕВ И ЕДИНОРОГ
В тот же миг по лесу побежала королевская рать - солдаты бежали сначала по двое и по трое, потом десятками и сотнями и, наконец, огромными толпами, так что, казалось, весь лес наполнился ими; Алиса испугалась, как бы ее не затоптали, и, спрятавшись за дерево, смотрела на них.
Никогда в жизни ей не доводилось видеть солдат, которые так плохо бы держались на ногах: они то и дело спотыкались и падали, а стоило одному из них упасть, как на него тут же валился еще десяток, так что вскоре по всему лесу солдаты валялись кучами.
