Каменщики сложили постамент. И вот уже Крынка ком за комом поднимает на постамент глину для будущего памятника. Сначала он вылепил толстые и кривые ноги Формалая, отошел в сторону и подумал: "Нет, не понравятся царю такие ноги, и не будет у меня ни дома, ни веранды, ни фруктового сада, - и он поправил ноги, сделав их ровнее и тоньше. - Вот так. Теперь хорошо".
Потом гончар принялся за туловище. С каждым уложенным комком глины, с каждым новым шлепком, с каждым новым движением ему казалось, что дом с садом и верандой подвигается к нему все ближе и ближе. Вот уже готово туловище Формалая, толстый живот, массивные плечи, голова...
Крынка отошел, пригладил свои спутанные волосы, порядком измазав их глиной, потер одна о другую усталые ладони и, присев на скамейку у чьего-то дома, стал разглядывать творение своих рук.
- Скульптура обязательно понравится Формалаю, и у меня будет дом, настоящий дом, - доказывал он себе. - В саду я посажу красные розы, а под окном устрою клумбы с табаком. Ах, как это будет прекрасно!
- Плохой ты гончар, Крынка! - оборвало Крынкины мечты громкое восклицание.
- Я самый лучший гончар в государстве, - не оборачиваясь, проговорил твердо Крынка. - Посмотри, разве сделает кто-нибудь такую скульптуру?
- Ты правду говоришь. Никто не хочет делать изображение Формалая. Даже Аленка отказалась вышивать его портрет. А ты, Крынка, делаешь ему памятник.
- А тебе какое дело? - повернулся Крынка и увидел перед собой рыжие вихры, синий колпак с колокольчиком, красную рубашку. Гончар сразу узнал Петрушку, хотя прежде он никогда его не видел. Зато он много слышал о его проделках.
Петрушка еще раз внимательно посмотрел на памятник.
- Зачем ты это делаешь? - снова обратился он к Крынке. - Никто тебе не скажет спасибо за это.
- Мне надоело жить в землянке. Через два дня я кончу работу, и у меня будет новый дом. Приходи ко мне, Петрушка, в гости. Я тебе сорву самых вкусных яблок и самых красивых цветов.
- Не надо мне твоих яблок. Я никогда не буду их есть. И никто не будет. И никто руки тебе не подаст. Так и знай.
Крынка взлохматил пятерней и без того спутанные волосы, опустил голову и задумался.
- Разбей памятник, а? - тихонько предложил мальчик. - Пусть Формалай знает, что никто не будет прославлять его. Разбей, - убежденно повторил он.
Гончар взял молоток, которым дробил крепкие куски глины, замахнулся и закрыл глаза рукой.
- Не могу, - сказал он Петрушке. - Я так старался. - И его рука с молотком бессильно повисла вдоль тела.
- Давай я, - предложил мальчик. Он вырвал у Крынки молоток, как кошка, взобрался на помост, размахнулся, и вниз полетела одна рука глиняного правителя, за ней - другая. Потом с глухим мягким шумом шлепнулась сразу половина туловища. - Раз, еще раз! - покрикивал Петрушка, и вскоре вместо царской фигуры на помосте оказалась бесформенная глыба глины.
Как раз в это время Распорядитель праздников и приемов выглянул в окно, чтобы посмотреть, как идет работа. Сощурив заячьи глаза, он поглядел еще раз и ничего не увидел.
- Как странно, - пробормотал он, - только недавно памятник был почти готов, а сейчас тут ничего нет. Что-то случилось с моими глазами. Надо скорее идти к мастеру Трофиму поменять глаза.
Он направился к выходу и тут же вернулся, вспомнив, что мастер Трофим сидит в тюрьме и ничего не желает делать.
- Тогда попробую взять очки, - он нашел у себя в столе очки в розовой оправе, водрузил их на нос. На месте памятника стоял серый полотняный шатер. - Пф-у-у, какое наваждение! - Распорядитель праздников и приемов хлопнул руками по бокам, еще раз посмотрел сквозь очки и пробормотал: Нужно попросить присмотреть за памятником Хранителя памяти, а то у меня стало плохо с глазами, и я ничего не вижу.
ЧЕСТНОЕ СОБАЧЬЕ
Судья долго не решался идти к Формалаю. Ему было стыдно показаться правителю на глаза без своей гибкой спины, без двух лиц и без угодливой улыбки.
Наконец он набрался смелости и вошел во дворец. Формалай сначала не узнал его. Изумрудные глазапуговицы строго глядели на Нашим-Вашим, и судья задрожал под этим взглядом.
- Я - Нашим-Вашим, - доложил он. - Я царский судья. - Он хотел пониже поклониться, но жесткая спина не гнулась.
Правитель не отводил от него взгляда и молчал.
- Я - Нашим-Вашим, - снова пролепетал обескураженный судья. - Я буду судить всех, кто выступает против царя.
- Такой судья мне не нужен, - Формалай пожал плечами и указал пальцем на дверь: - Иди отсюда!
- Я буду верно служить, - умолял судья. Он встал на колени и даже немного обрадовался: хорошо, что хоть ноги сгибались и можно было показать царю свое уважение.
- Ладно, ладно, - сжалился Формалай. - Выполнишь мое задание - будешь судьей.
- Я все сделаю. Все, - заверил Нашим-Вашим и прижал руки к груди, чтобы показать, как он будет стараться.
- Поймай Петрушку. Я хочу его повесить. Не поймаешь - на глаза не показывайся.
Нашим-Вашим медленно вышел из дворца. Он-то знал, что поймать Петрушку - дело трудное. Судья уже слышал, как мальчишку пытались сжечь на костре, но он сумел убежать. Слышал он и о том, как Петрушка устроил Формалаю кошачью серенаду. Но что же делать? Даже трудное задание надо выполнить, потому что иначе Нашим-Вашим не будет судьей.
"Как же мне узнать, где сейчас Петрушка?" - долго размышлял Нашим-Вашим и наконец додумался: "Чтобы выследить кого-нибудь, обязательно нужна собака. Найду собаку с хорошим чутьем и поймаю Петрушку".
Судья отправился на поиски. Он обошел почти все дома в городе, но подходящей собаки так и не нашел. Одни казались ему слишком большими, и он боялся, что не справится с ними, у других было слабое чутье, третьи так скулили и взвизгивали при его появлении, что он затыкал уши и выбегал со двора. Но в одной деревне судье все же повезло. Он купил за двадцать монет небольшую пеструю собачку у одного крестьянина, который прежде служил в армии.
- У нее очень чуткий нос, - сказал бывший солдат. - Собака может сказать, что делается за две, за три улицы от нее.
- Тебя-то мне и нужно! - Судья привязал веревку на шею собаки, отдал крестьянину двадцать монет и вышел.
Обрадованный Тузик (это был он - наш старый знакомый), который долго сидел на цепи и сторожил хозяйство, прыгал, громко лаял и даже пытался лизнуть судью Нашим-Вашим в лицо.
- Тише ты, - остановил его судья и больно хлопнул веревкой. - Я дорого заплатил за тебя, и ты должен хорошо себя вести, честно трудиться и никогда не убегать.
- Никогда не убегу. Даю честное собачье слово, - пролаял Тузик и двинулся вперед, натянув веревку.
- Тише ты. Тише, - сказал Нашим-Вашим, а про себя подумал: "Вот бы где пригодились колесики генерала". - Ты, Тузик, должен помочь мне выполнить задание. Нужно поймать Петрушку.
- Петрушку, - пролаял Тузик и завертел носом во все стороны.
На соседней улице работал красильщик, и оттуда несся запах краски; где-то рядом пекли рыбные пироги. А дальше... Тузик почувствовал знакомый запах рыжих волос, красной рубашки. Он хотел было сказать об этом Нашим-Вашим, но прикусил язык и, подождав немного, протявкал:
- Зачем вам нужен Петрушка? Таких сорванцовмальчишек на каждой улице по три штуки.
- Петрушка обманул Формалая. Мы его обязательно должны повесить.
- Гав! Гав! Петрушка разбойник, - тявкнул Тузик, а сам подумал: "Ни за что не скажу, что чую запах мальчика".
Тузик добросовестно вертел носом, а сам уводил судью все дальше от Петрушки. Только поздно ночью, когда судья, утомленный поисками, уснул. Тузик выбрался на улицу и подбежал к мальчику.
Петрушка вместе с гончаром Крынкой скрывался под полотняным шатром, который они соорудили на пьедестале памятника.
Петрушка очень обрадовался Тузику, да и собака радовалась не меньше. Она носилась вокруг сидевшего мальчика, клала лапы на плечи, лизала щеки, нос.
- Тузик! Тузик! Милый мой Тузик. Где ты пропадал? Теперь всегда ты будешь со мной.
- Не могу, - заскулил Тузик. - Я дал честное собачье слово никогда не уходить от хозяина. Судья Нашим-Вашим ищет тебя, а Формалай хочет повесить. Уходи скорее подальше отсюда. Я тебя очень люблю и не хочу, чтобы ты погиб.
- Не бойся, - Петрушка гладил собаку по спине. - Ничего мне правитель не сделает. Мне всегда помогут, меня всегда спрячут. У меня много друзей: и каменщики, и гончары, и огородники, и все крестьяне. Ты лучше скажи своему хозяину, что я скрываюсь здесь. Пусть завтра приходит и ждет.
- Он поймает тебя.
- Не бойся, не поймает. Я в это время буду уже далеко. Обязательно приведи сюда судью.
Тузик лизнул Петрушку в лоб, ласково вильнул хвостом и убежал.
ПАМЯТНИК
Открытие памятника было назначено на вечер. Правитель хотел, чтобы все население столицы присутствовало на этой церемонии.
"Они увидят внушительный памятник и будут еще больше бояться и уважать меня и еще старательней и скорее выполнять все мои повеления", бормотал Формалай, пока четыре стражника несли его на носилках. Памятник был сооружен недалеко от дворца, и запрягать лошадей в карету не было смысла.
