ли вообще в зале, но каждый понимал, что настал момент истины.
Телефон завибрировал: пришло сообщение от Светы.
«Пришлось уехать раньше, возня на вокзале. Прости пожалуйста. Постарайтесь там с ребятами!!! Вы все молодцы! Скоро вернусь. Света»
— Ребята, — сказала Тамара всем за несколько минут до их выхода. — Я должна вам сказать одну вещь.
Все молча взглянули на неё.
Тамара не была уверена в том, что именно хочет сказать: она просто выразила мимолётное желание чем-то поделиться со странно одетыми ребятами, окружившими её. Но чем именно поделиться? Сказать «спасибо» за всё, что было? Сказать, что они справятся? Извиниться за всё? Раскрыть секрет, что теперь она может ходить без Стикера? Или передать сообщение Светы?
— Если это не по поводу спектакля, — сказал Костя, прежде чем она успела что-то произнести, — то давай все вещи оставим на после. А то у меня из головы может выветриться что-то нужное.
— И то верно, — согласился Саша, одетый в жёлтый костюм и пышную рыжую гриву. В лапе он то и дело крутил длинный хвост. — В конце концов, всё, что нужно, нам уже сказала Лебедева.
— Ребят, чего вы её затыкаете? — спросила Нюра, сидящая на колонке, в своём почти детском платьице, в белых чулках и башмачках, да ещё и с красным бантиком. — Может, она хочет сказать что-то важное!..
— Нам уже выходить скоро, — вздохнул Серёжа, облачённый в блестящие одеяния, и держащий под мышкой шлем, похожий на ведро, украшенный острым шпилем. — Что ты хотела сказать в итоге?
Тамара качнула головой.
— Костя прав. После спектакля скажу. Просто… что-то накатило.
Сзади на неё накинулась Ксюша в костюме Тотошки.
— Шо-о, трусиш-ш?
— Не-е-е! — Тамара рассмеялась. — Я-то всё помню!
— Ну вот и славно! Давайте всем им покажем!
* * *
…Когда занавес полз вверх, Тамара считала секунды. Котёл с её зловещим зельем уже стоял на сцене, а к горлу подкатывал волнительный ком. Она видела людей, множество аплодирующих людей, сидящих в тёмном зале, и у неё начинали дрожать ноги и руки, а из головы будто бы выветрилось вообще всё, что в ней было. Всё, кроме первых строк. Сердце замерло. Тамара в волнении оглянулась на ребят, смотрящих на неё.
И всё встало на свои места.
Когда грянула напряжённая зловещая музыка, Тамара, ещё стоящая за кулисами, отшвырнула в сторону Стикер, до сих пор таскающийся за ней в надежде пригодиться, и шагнула вперёд.
Из-за музыки её шагов слышно не было, но она чувствовала, как каждое соприкосновение с досками сцены отдаётся в её ногах и её теле, чувствовала, что её шаги, которые она делает, и есть чёткий и отмеренный стук — стаккато.
Дойдя до котла, она стала приплясывать вокруг него, изо всех сил изображая злое лицо:
— Уууу!!! Кусака-мусака, лэма-грэма! Варись-кипятись, моё зелье! Куда же я подевала все змеиные головы?! Не все же съела на завтрак!
Колонки громыхнули звуками грозы, прожектора залили сцену ядовито-зелёным светом. За показной игривой злостью Тамары скрывалось напряжение, волнение, сосредоточенность — она боялась ошибиться, и поэтому кричала изо всех сил слова, выученные наизусть.
С края сцены, противоположного тому, откуда она выбежала, появилась Даша-Виллина.
— Да будут в мире добро и свет! — возвестила она, и зелёные цвета сменились солнечными. — Всякое зло обернется против своего хозяина. И тот, кто желает зла другим, сам будет повержен собственной силой. Каждый получит то, чего он заслуживает!..
Тамара вскинула руки, насылая ураган. Колонки вновь громыхнули — так было на репетиции — и она, раскинув руки, рухнула на пол со злобным криком. Сверху на Гингему обрушился домик Элли, и начиналась ещё одна знакомая история.
«Я смогла… — восторженно думала Тамара, лёжа на полу сцены, за декорацией упавшего дома, спущенной на тросах. — Я смогла!..»
— Вот такая вот получилась история, — выдохнула, наконец, Света, сидя в питерской кофейне.
Они втроём помолчали. За окнами угасал солнечный день.
— Повезло тебе, что ты на неё наткнулась, — сказала Марья, отставив стакан с допитым кофе.
— Это кому ещё повезло, — шмыгнула Пашка. — Ну, вообще — мне понравилось. Немного по-книжному вышло в некоторых местах, но в целом…
— А ты, вроде, рассказывала, что слышала про этого Рому? — напомнила ей Марья.
— А? Про Тварина-то? Да мне Кир рассказывал пару раз. Но это, может быть, был какой-то ещё Тварин, я фиг знает. Но мне жаль, что я не была с ним знакома. В определённый период жизни я бы его убеждения просто пипец как разделяла бы. Но вот то, что Бульбазавр у вас оказался — это, конечно, жесть. Как он там?
— Жив-здоров. Играл Страшилу в спектакле. У нас его Колобком кличут. Ну что, давайте двигаться? А то и так тут засиделись…
…Вечерний Питер, окрашенный в рыжие цвета заката, отцветал под стать завершённой истории. Света думала о том, что вскоре вернётся в Ветродвинск — и ей не терпелось увидеть, чем живёт «Стаккато» в её отсутствие. До сих пор ли так активно туда ходит Лебедева, появились ли новички, и всё ли ещё Тамара всех вдохновляет на новые подвиги. Обо всём этом Света думала, шагая за Пашкой и Марьей на их квартиру, которую те вместе снимали.
На душе — в кои-то веки — было хорошо и спокойно.
Конец
