веер, золотые напёрстки и кольца, энциклопедический словарь и экипаж, чтобы ей не приходилось ждать омнибусов на улице. И если бы она любила розовые шёлковые платья, я бы непременно купил ей такое платье, но она больше любит чёрный цвет. Я повёл бы её в большой-большой магазин и сказал бы ей, чтобы она получше всё разглядела и выбирала себе что хочет. А потом, Дик…
– Кто такой Дик? – спросил мистер Хевишэм.
– Дик – чистильщик сапог, – пояснил маленький лорд, увлечённый своими планами. – Он один из лучших чистильщиков сапог. Он стоит на углу улицы в нижнем городе. Я знаю его уже давно. Однажды, когда я был совсем маленький, мы пошли с мамой гулять, и она купила мне большой мячик. Я его подбросил вверх, но он упал на середину улицы, по которой ехало много экипажей и лошадей. Я был так огорчён, что начал плакать, я ведь был совсем маленький. Я был в коротеньких штанишках, с голыми ногами, а Дик чистил сапоги; он кинулся с громким криком на середину улицы и чуть ли не из-под ног лошадей вытащил мой мячик; он вытер его о свою куртку и дал его мне, сказав: «Готово, мальчик». Он очень понравился милочке и мне тоже, и с тех пор на каждой прогулке мы всегда подходим к нему и разговариваем с ним. Сперва он скажет мне: «Хеллоу», а потом я ему скажу: «Хеллоу», и он начинает рассказывать мне, как идёт у него дело. Плохо оно теперь идёт.
– А что вы хотели бы для него сделать? – спросил старый юрист, потирая, по обыкновению, подбородок и странно улыбаясь.
– Я бы выкупил долю Джека, – ответил лорд Фаунтлерой тоном делового человека.
– А кто такой Джек? – спросил мистер Хевишэм.
– Это компаньон Дика. Не может быть худшего компаньона, говорит Дик. Он вредит делу и нечестный человек. Он обманщик, и это сводит Дика с ума. Вам было бы тоже неприятно, если бы вы изо всех сил старались хорошо чистить сапоги и были бы честными, а ваш компаньон всё время вёл бы себя нечестно. Все любят Дика и терпеть не могут Джека, а потому многие не приходят во второй раз. Вот почему, если б я был богат, я выкупил бы долю Джека и дал бы Дику возможность купить знак для промысла. Он говорит, что со знаком дела должны идти хорошо. Я купил бы ему новый костюм и новые щётки, чтобы у него всё было в порядке. Он говорит, что его единственное желание, чтобы всё было в порядке.
Маленький лорд рассказывал всё это в высшей степени доверчиво и искренне, употребляя уличные выражения своего приятеля Дика. По-видимому, у него не было и тени сомнения, что его старый собеседник может относиться к Дику с меньшим интересом, чем он сам. Действительно, мистер Хевишэм очень заинтересовался, но, пожалуй, не столько Диком или продавщицей яблок, сколько самим маленьким лордом, кудрявая головка которого была так занята всевозможными планами о благополучии друзей своего обладателя и, по-видимому, совсем забыла о нём самом.
– Нет ли чего-нибудь, – начал он, – что бы вы хотели для самого себя, если б были богаты?
– О, много чего! – живо ответил Седрик. – Но прежде всего я дал бы немного денег Мэри для Бриджет – это её сестра, у которой муж без работы и десять человек детей. Она всегда плачет, когда приходит к нам, и мама постоянно даёт ей всякую провизию. Потом она начинает снова плакать и при этом всегда восклицает: «Да благословит вас Господь, моя красавица!» Кроме того, я думаю, мистеру Гоббсу будет приятно получить золотые часы с цепочкой и янтарную трубку на память обо мне. И ещё я хотел только устроить собрание…
– Какое собрание? – удивился мистер Хевишэм.
– Вроде республиканского митинга, – стал объяснять Седрик со всё возрастающим возбуждением. – У нас были бы факелы и мундиры для всех мальчиков, и для меня тоже. Мы стали бы маршировать, понимаете, и ходить по улицам… Вот что я хотел бы для себя, если бы был богат.
Дверь отворилась, и в комнату вошла миссис Эрроль.
– Извините, что я оставила вас, – сказала она, обращаясь к мистеру Хевишэму. – Ко мне пришла бедная женщина, нуждающаяся в помощи.
– Вот этот молодой джентльмен, – сказал мистер Хевишэм, – всё время рассказывал мне о своих друзьях и о том, что он сделал бы для них, если б был богат.
– Бриджет тоже принадлежит к числу таких его друзей, – сказала миссис Эрроль. – С ней я и разговаривала на кухне. Бедняжка очень горюет. У её мужа острый ревматизм.
При этих словах Седрик соскользнул со своего кресла.
– Я пойду к ней, – сказал он, – спрошу, как он себя чувствует. Он очень искусный человек, когда здоров. И даже талантливый – однажды он сделал мне из дерева прекрасный мяч…
С этими словами он выбежал из комнаты, и мистер Хевишэм встал с кресла. Казалось, он хочет что-то сказать, но, видимо, колеблется, и только после нескольких минут, посмотрев на миссис Эрроль, он заговорил:
– Перед отъездом из Доринкорта я беседовал с графом, который дал мне некоторые указания. Он желает, чтобы его внук с удовольствием думал о своей будущей жизни в Англии, равно как и о предстоящем знакомстве с дедушкой. Он поручил мне дать понять лорду Фаунтлерою, что перемена в его жизни даст ему деньги и все те удовольствия, которые дороги детям; я должен удовлетворять все его желания, говоря при этом, что этим он обязан деду. Я полагаю, что граф Доринкорт не рассчитывал на такое начало, но уверен, что он был бы рад исполнить желание своего внука помочь бедной женщине.
Мистер Хевишэм вторично не совсем точно передал слова графа. Лорд в действительности сказал следующее: «Объясните мальчугану, что я могу дать ему всё, что ему захочется. Дайте ему понять, что значит быть внуком графа Доринкорта. Покупайте ему всё, что ему понравится, наполните его карманы золотом и скажите ему, что всё это дал ему дедушка».
Нет никакого сомнения, что его мотивы были далеко не гуманны, а не будь Седрик таким сердечным и добрым мальчиком, такая система могла привести к очень печальным последствиям. Но мать Седрика была слишком доверчивой и мягкой натурой, чтобы подозревать это. Она подумала только, что, может быть, этот старый, одинокий и несчастный человек, дети которого умерли, хочет быть ласковым с её мальчиком и этим расположить его к себе. Она была очень довольна, что Седрик может теперь помочь бедной Бриджет и что необычайная перемена
