И вдруг стало тихо. Туа-Туа испуганно вскрикнула и прикрыла рот рукой. Человек встал и обернулся. Это был не Симон Тукинг.
Глава тринадцатая
ПАТ О'БРАЙЕН ДУЕТ В ЗОВУТКУ
Сначала они увидели бороду, пышную и косматую, как у Симона Тукинга. Потом глаза. Они были серые, словно кремень, и щурились от дыма.
Незнакомец подошел к столу и сел. Шея его была обмотана красным клетчатым платком, живот перетянут широким кожаным поясом, на котором висели сбоку три серебряные монеты. Высокие сапоги из желтой кожи покоробились, на них насохла глина. Брюки порвались. В зубах он держал толстую сигару.
— Ивнинг, дакс *, - сказал незнакомец.
Миккель почувствовал, как рука Туа-Туа ищет его руку.
На столе лежала широкополая шляпа и узел с одеждой.
На печи стояла сковорода с четырьмя скворчащими отбивными.
— Дверь закройте! — скомандовал незнакомец.
Это был человечий язык. Миккель закрыл. Туа-Туа тоже вошла — любопытство оказалось сильнее, чем страх.
— Как бы не пригорели. — Незнакомец встал и повернулся к сковороде.
Он поплевал на пальцы, чтобы не обжечь, и встряхнул сковороду так, что котлеты перевернулись сами.
— Вы из деревни? — спросил он, не оборачиваясь.
— Да-а, — чуть слышно произнесла Туа-Туа.
— Многие промывают?
Они не знали, что отвечать. Веснушки Туа-Туа блестели, как светлячки. Миккель чесал нос. Незнакомец поставил сковороду на стол.
— Потому-то я и отсиживаюсь здесь, от глаз подаль
* Ивнинг, дакс (англ.) — привет, утята.
ше, — продолжал он. — Не то сразу пронюхали бы и пошли промывать, все до одного.
— Промывать? — повторила Туа-Туа.
— Ну да, золото промывать. — Незнакомец мигнул. — Но ведь вы никому не скажете? А то я еще не застолбил.
— Не застолбил? — переспросил Миккель.
— Вот именно. Прежде чем рыть начнешь и все такое, нужно бумагу получить, что ты, мол, застолбил это место. Не то потом хлопот не оберешься!.. — Он вытащил нож и стал нарезать мясо кубиками. — Хуже всего, что нельзя начинать промывку до весны, пока на речке лед не сойдет.
— На… на речке? — пробормотал Миккель. — Разве там есть золото?
— А вы не знали? — Незнакомец наколол кубик на острие ножа и положил в рот. — В Америке все речки уже обыскали. Ни щепотки золота не осталось. И вдруг до меня слух дошел: мол, в речке Синтора, в волости Льюнга, сразу за перепадом, где река петляет, золота уйма, только не ленись.
— Подумать только! — удивилась Туа-Туа.
— Вот именно, — продолжал незнакомец и наколол еще кусок свинины. — Ну, я, понятно, собрал вещички и сюда. Главное, застолбить первым… Сит даун, дакс.
— Что? — сказал Миккель.
— Садитесь!
Они сели на кровать Симона. Туа-Туа поближе к двери.
— Но коли хоть одна душа пронюхает — все пропало! — Он смотрел на Миккеля и Туа-Туа сквозь облачко синего дыма. — А вы могли бы мне помочь.
— Промывать золото? — спросил Миккель.
Незнакомец задумчиво кивнул.
— Это дело надо втроем делать, — объяснил он. — Я здесь чужой, меня как увидят, сразу догадаются: «Гляди-ко, золотоискатель! Зачем бы это он сюда заявился?» И не успеешь оглянуться, как к реке столько народу сбежится, что негде будет плюнуть. Нет, настоящий золотнишник не так делает — у него разведчики есть, которые все для него выведывают, где золото и все такое. А сам он сидит, покуривает сигару и планы строит. Прибегают разведчики: «Нашли, есть золото!» Старатель отвечает: «Великолепно, бойз. На рассвете поскачем туда».
Чужеземец отшвырнул прочь окурок и сказал:
— Последняя была… А где же Бил?.. — Он поднялся и стал смотреть в разные стороны. — Бил!
— Какой Бил? — не выдержал Миккель.
— А, вот ты где? — произнес с облегчением незнакомец. У каждого золотнишника есть помощник, по имени Бил. Завтра пойдешь через залив и купишь ящик сигар. — Он бросил Миккелю мятую бумажку. — И свинины кусок. Или вы передумали?
— Пойду, как только рассветет, — поспешно отозвался Миккель.
— Ну, и кофе пачку, если деньги останутся.
— А меня как звать? — спросила Туа-Туа.
— Постой-ка… — Незнакомец задумался. — Вот как: Бетси.
Туа-Туа как будто осталась довольна новым именем.
А он продолжал:
— А река наша, так что никому ни слова. Я пока буду находиться здесь, в лодочном сарае Симона Тукинга.
— Неужто Симона и в Америке знают? — Миккель даже рот разинул.
Незнакомец оторопел, словно проговорился. Но тут же опомнился и объяснил, что в Америке все знают всех.
Миккель сразу подумал об отце, Юханнесе Миккельсоне. Симона нет — так, может, американец знает? Вот только как спросить?..
Чужеземец достал гвозди, камень и стал прибивать мешок над северным окошком.
— Восемь лет назад на постоялом дворе одни крысы жили. А на рождество я зашел туда, думал переночевать, ан нет уже поселился кто-то.
— Так это по тебе плотник стрелял?! — воскликнул Миккель.
— Выходит, по мне… — пробормотал незнакомец. — Замерз, понимаешь. А что это за плотник?
Миккель рассказал, кто такой Грилле и где он живет.
Чужеземец спросил:
— А внизу кто живет?
— Я, — ответил Миккель.
Незнакомец ласково улыбнулся, покачивая в руке камень:
— Как же тебя звать?
— Миккель Томас Миккельсон.
Камень грохнул о пол и закатился под стол. Незнакомец произнес страшное проклятие и запрыгал на одной ноге, держась за другую обеими руками. Потом полез за камнем.
Из-под стола он вылез бледный как мел.
— Прямо по мозоли! — Он сморщился и повертел ступней. Беда с этими мозолями, а не миновать их, коли роешь золото в тесных сапогах.
Чужеземец пошел наружу — проверить, не пробивается ли свет.
Туа-Туа испуганно прижалась к Миккелю.
— Я боюсь, Миккель. Откуда он может знать, что восемь лет назад на постоялом дворе одни крысы жили? Пока не вселились вы и Грилле? Тут что-то не то, Миккель.
— Тш-ш-ш-ш, он обратно идет, — шепнул Миккель.
Чужеземец вошел в каморку.
— А хоть бы и было видно, — произнес он. — Все равно я тут только ночевать буду. Мало ли что.
Он сел на скамейку перед печкой:
— Бил!
— Я здесь, — откликнулся Миккель.
— Добро, — сказал незнакомец. — Мне нужно кое-что знать, чтобы все сообразить как следует. Кто из деревни приходит зимой сюда, на берег?
— А никто, — ответил Миккель. — На Клеве всегда лед, страх как скользко. Одна Туа-Туа… то есть, я хотел сказать, Бетси. Ну и плотник, конечно, и мы с бабушкой, и…
Чужеземец прервал его:
— Ясно, Бил.
Он вытащил красный карандаш и нацарапал что-то на клочке бумаги.
— А лодки у кого есть?
— Только у плотника и Симона, — ответил Миккель.
— Добро! — Он написал еще несколько слов. — Это все очень важно для поисков золота. А скажи, недели так три-четыре назад, перед тем как льду стать, кто-нибудь выходил в залив на лодке?
У Миккеля сердце замерло. Он посчитал по пальцам.
Три-четыре недели назад — это же получается как раз, когда корабль на мель наскочил. Он проглотил слюну. Глаза незнакомца щурились на него сквозь дым.
— Подумай как следует. — Чужеземец взял кусок мяса, Недели три-четыре. Это я так, к примеру. Поздно вечером.
— Может… может, Симон Тукинг? — глухо пробормотал Миккель.
— А больше никто не мог быть? — Чужеземец положил мясо в рот.
— Еще… еще помнится мне… — начал Миккель.
— …что плотник тоже выходил, да? Так, что ли?
Миккель кивнул. Чужеземец тоже кивнул, полез в карман и вытащил старую, видавшую виды табакерку.
— Вообще-то мне совсем и необязательно тебя спрашивать, — сказал он и подмигнул. — Стоит только спросить зовутку.
Он постучал по табакерке и поднес ее к уху:
— Спит…
Веснушки Туа-Туа опять засветились. Она невольно подвинулась ближе.
— Зо…зовутка? — прошептала она. — Это что такое?
Чужеземец подмигнул двумя глазами и сказал, что это многие хотели бы знать. Но до сих пор он ее никому не показывал.
— Хотя… ведь ты, Бетси, теперь тоже вроде как золотоискатель. Что верно, то верно. И ты, Бил. Олл райт, смотрите.
Туа-Туа стояла уже возле стола. Миккель тоже. Незнакомец повернул зовутку так, что она оказалась на свету.
— Не знай я, что это зовутка, подумал бы — просто табакерка, — сказал Миккель.
— Выглядит как табакерка, это точно, — объяснил незнакомец. — Нарочно так сделано. А на самом деле зовутка. Если постучать, а потом дунуть вот сюда… — Он показал в одном конце отверстие величиной с горошину, — то зовутка все скажет, что тебе нужно.
Глаза Туа-Туа под рыжей челкой горели любопытством.
Миккель смотрел недоверчиво.
— А сейчас она что говорит? — осведомился он.
