— Сервантус, мы вас ждем! — крикнул аптекарь и первым направился в банк.
Незаметный человек, стоявший почти у самых дверей, внимательно осмотрел именитых диньдонцев и сдвинул шляпу на затылок. Тотчас рядом с ним появилось двое других незаметных точно в таких же шляпах. Первый незаметный поправил шляпу и сказал:
— Будет дело!
Проводив глазами членов КАП, поочередно исчезавших за вертящейся дверью, незаметные поспешили за ними. Таким образом, раньше всех в столице о «деле Диньдона» узнали бдительные охранники банка…
Внутри банк представлял собой длинный коридор со стеклянной крышей и белым керамическим полом. Сверкающим стеклом, никелем и чистотой банк напоминал операционную. По-видимому, кошельки и карманы здесь умели вспарывать и освобождать с хирургической точностью. Во всяком случае, редкие посетители выглядели весьма удрученно.
Слева и справа коридор был огражден прозрачными стенами из толстого стекла, изредка продырявленного окошечками. Банковские чиновники, сидевшие за стеклянными стенами, все операции проводили на глазах клиентов. Новая архитектура этого финансового учреждения обладала известными достоинствами. Во-первых, чиновники во время рабочего дня были лишены малейшей возможности вздремнуть: заметив бездельника, посетители немедленно сообщали о нем администрации. Поэтому финансисты с утра до вечера лихорадочно суетились за стеклами, чтобы, боже упаси, никто не мог подумать, что они напрасно тратят время… Во-вторых, толстые пачки долларов, фунтов, франков, лир, марок, лежавшие на полках раскрытых сейфов, производили на клиентов неизгладимое впечатление, вызывая в них благоговейный трепет перед финансовым могуществом республики…
Путешественники, медленно продвигавшиеся по стеклянному коридору, будто сговорившись, замерли у одного пузатого сейфа. Он был буквально нафарширован зелеными долларовыми бумажками.
— Сколько здесь? — прошептал ослабевший комиссар. Он впервые увидел такую кучу денег.
— Наверное, миллион, — тихо ответил отец Кукаре, тайно осенив себя крестным знамением. — Дети мои, береги господь всех нас от соблазна…
И тут же святой отец пощупал стеклянную стенку, отделявшую беззаботный сейф от чересчур любопытных.
— Пуленепробиваемое, — с уважением пояснил комиссар, тоже погладив стекло.
Моторолли, забежавший вперед, отыскал наконец окошечко с надписью «Чеки на предъявителя».
— Господа, идите сюда! — позвал аптекарь. — Я хочу вручить чек при свидетелях…
Служащий банка с лицом, чуть ли не целиком прикрытым очками в мощной черепаховой оправе, сидевший за этим окошечком, презрительно поджал губы. Такое недоверие к персоналу государственного банка могла проявить лишь неотесанная деревенщина.
За свое необдуманное замечание Моторолли пришлось минут пять простоять — служащий был так поглощен записями в какую-то толстую книгу, что даже не поднял головы. Наконец Сервантус, самый нетерпеливый из четверых, так грозно засопел, что стекло перед его носом запотело. Чиновник нехотя оторвался от книги и небрежно повернулся к Моторолли, который чуть ли не по самые плечи влез в окошко.
— Ну, что там у вас?
Аптекарь протянул чек.
Если бы чиновники перед поступлением на государственную службу проходили проверку не только на благонадежность, но и на самообладание, то владелец черепаховых очков несомненно провалился бы. Посмотрев на чек, он вдруг начал глупо хихикать, потом беззвучно зашлепал губами, пытаясь что-то сказать. Но слова застревали у него во рту, и наружу выскакивали отдельные не связанные между собой звуки. Удивленные коммерсанты не успели даже обменяться впечатлениями по поводу столь странного поведения, как раздался громкий тревожный сигнал: служащий наконец пришел в себя и совершил первый более или менее обдуманный шаг — он нажал кнопку общей тревоги.
Вспыхнуло яркое аварийное освещение. Вращающиеся двери моментально замерли, заперев выход. На окна опустились кованые решетки. Банк стал похож на захлопнувшуюся мышеловку.
Во всех помещениях скрытые динамики начали безостановочно и монотонно повторять:
— Не двигаться с места! Не двигаться с места!..
Перепуганные люди не двигались. Они застыли, ожидая погони, выстрелов, взрыва…
— Это напоминает мне знаменитое ограбление банка в Балтиморе! — восторженно шепнул отец Кукаре. Задрав свою сутану, он полез за фляжкой.
— А где же грабители? — спросил толстокожий Сервантус, вертя во все стороны головой. — Не вижу ни одного грабителя.
— Наберитесь терпения! Сейчас появится…
Действительно, за стеклянной перегородкой, будто услышав отца Кукаре, появился важный господин в подчеркнуто строгом черном костюме. Он величаво шествовал мимо столов, и там, где он проходил, служащие банка прямо на глазах сжимались, худели, становились ниже, делались незаметней. Это шел сам директор государственного банка.
Владелец черепаховых очков после минутного оцепенения превратился в ловкого шустрого мышонка. Он бросился навстречу шефу, лавируя между столами, проскальзывая мимо окаменевших коллег. В двух шагах от директора виновник тревоги согнулся чуть ли не под прямым углом и сверхпочтительно протянул чек. Господин в черном просмотрел глянцевый листок с красной квадратной печатью и, подумав, спросил:
— Кто еще видел?
— Никто! Я как получил этот документ… — начал объяснять служащий в очках.
— Проводите ко мне, — оборвал директор, поворачиваясь к нему спиной. — И никому ни слова.
— Слушаюсь!
Члены КАП двинулись к кабинету директора. Впереди, указывая дорогу, почтительно семенили черепаховые очки. Позади шли недоумевающие детективы.
Впрочем, недоумевали не только они: все служащие банка терялись в догадках, пытаясь объяснить самим себе и своим соседям по столам приказание шефа. Директор принимал посетителей два-три раза в год, если не реже, и только в особо важных случаях.
Когда коммерсанты вошли в кабинет, финансовый деятель любезно поднялся из-за стола и показал на кресла.
— Прошу вас, господа! Для меня большая честь принимать таких солидных держателей капитала. Правда, я несколько удивлен, что этот чек выписан на мой банк. Гораздо проще его было реализовать, скажем, в Париже, Лондоне, Риме…
— А кто бы нам оплатил поездку за границу? — спросил Моторолли. Он беспокойно вертелся в кресло, устраиваясь удобней.
— Стоит ли при этакой сумме говорить о таких пустяках! — директор небрежно помахал чеком. — Это обошлось бы вам дороже на какую-нибудь сотню-другую долларов…
— У нас в Диньдоне народ бережливый, — сумрачно объявил Сервантус. — Чек на ваш банк, вам и платить.
— Разумеется, разумеется! — быстро согласился директор и, схватив авторучку, сделал вид, что собирается подписать документ. — Сейчас мы откроем на ваши имена счет, и вы станете получать солидные проценты. Каковы клиенты — таковы проценты!
Директор банка изобразил на своем лице улыбку, но друзья сидели молча, настороженно, непроницаемо. Улыбка директора сразу угасла.
— Позвольте, — вдруг спросил Моторолли, — при чем тут проценты? Мы желаем получить всю сумму наличными.
— Наличными? Всю сумму?
— Да. К тому же в долларах!
— В долларах?
Челюсть у господина в черном немного отвисла, но он сразу же поддержал ее рукой.
— Но почему вас не устраивает счет в нашем банке? Наш банк является государственным. Он незыблем, как сама республика!
— Именно поэтому нам нужны доллары! — упрямо повторил аптекарь.
— Это наше право! — сердито поддержал его Сервантус.
— Не спорю, не спорю! Но где же ваш патриотизм?
— При чем тут патриотизм? — вмешался комиссар. — Я патриот и верный слуга республики. Но мой патриотизм бесплатный. К деньгам он не имеет никакого отношения.
— Но истинный патриот никогда не позволит раздеть республику догола! — крикнул директор банка. — Святой отец, почему вы молчите?
Отец Кукаре, не ждавший, что к нему обратятся, растерялся:
— А что я? Я как и все. Мы все в Диньдоне патриоты…
— Правильно! — рявкнул грубый Сервантус. — Мы все патриоты, и деньги, как говорится, на бочку!
Финансист невольно поморщился от такого бесцеремонного заявления. Но интересы государственного бюджета заставили его снова улыбнуться. С миной терпеливого отца, укоряющего неразумных детей, он принялся уговаривать:
— Друзья, подумайте, что будет, если я постараюсь выполнить ваше требование! Собрать такую сумму в иностранной валюте — значит прибегнуть к новым займам, повысить налоги, которые мы повысили три месяца назад, урезать пенсии, которые мы урезали два месяца назад, это грозит, наконец, самому существованию республики! Не хотите же вы гибели демократии на земном шаре!
