ему сказала мама, что я находилась там. Может быть настоящая Ника успела сбегать за ним.
Не знаю.
Но его сильные руки в который раз крепко удерживали меня на краю этой реальности. Я до сих пор помнила, как он шептал мне «тише» и укачивал так, как это делал, когда я была совсем маленькой и когда мне было очень страшно.
Обнимаю сама себя и зажмуриваюсь, пытаясь представить, что это делает мама или папа. Но это все не так… и все не то. Тяжелый вздох раздирает грудь и эхом прокатывается по комнате, которая утопает в ночной полутьме. Следом тут же из какой-то дальней палаты раздается протяжный вой и я, до того стоявшая на ногах, падаю на колени и зарываю лицо в ладони. Рана, которую я так тщательно зализывала снова кровоточит.
Я безумно скучаю, тоскую, страдаю без них.
Если бы я только знала, что очередное расследование отца станет причиной того, что я окажусь в психушке…В жизни бы не согласилась участвовать.
Если бы я только могла представить себе, что потеряю абсолютно все, что было важным для меня…Любыми способами попыталась отговорить папу не браться за это дело.
Если бы меня хоть кто-то предупредил, что череда убийств студентов тесно переплетется с моей собственной жизнью… Открестилась бы и забыла как страшный сон.
Смотрю на свои ладони и разум вроде бы понимает, что на них ничего нет, что кожа чиста. Но воспоминания берут и перекрывают картинку. И вот, я тру окровавленные пальцы, пытаясь избавиться от алого окраса. Однако кровь не только не отмывается, но и с каждым движением будто въедается в каждую пору. Даже не заметила, что падая я зацепила тот проклятый стеклянный стул и он разлетелся на куски, об один из которых я и рассекла ладонь. И ей же запятнала папину рубашку, когда в истерике сжимала ее словно она могла закрыть от всех бед. Представляете, я тогда до сих пор верила, что нас не победить. Что папина спина, будто скала выдержит любой удар. Что мамины молитвы прогонят тьму, которая после того вечера будет тянуть ко мне свои лапы.
Не прогнали, не выдержали, не спасли.
Мы ведь же не знали, что та вечеринка была на самом деле ничем иным, как знакомством.
— Идиотка, — шепчу в пустоту.
Я тогда крупно облажалась.
Я всех подвела.
По сути, обвинения в убийстве не так уж и беспочвенны. Если бы не я, все были бы живы. Так что да, на моих руках кровь моих же родных, а сама я прозябаю в холодных стенах. И убийца до сих пор бродит где-то на свободе. А я ведь даже до сих пор не знаю, какое истинное лицо у этой твари. Ведь она всегда скрывалась под разными образами.
Но и их я не вижу.
Я вообще ничего не вижу.
Как я смогу помочь Егору? Как я смогу помочь другим людям, когда уже не являюсь той Варей Домовой, которой была раньше? Ведь та Варя была смелой, отчаянной и билась до последнего. А нынешняя только и может, что сжирать саму себя и прятаться в выдуманном мирке, где ей не сделают больно.
Мое внимание привлекает тень от появившихся ног за дверью моей палаты. Будто кто-то там остановился и думает над тем, заходить сюда или нет. Это мог быть и дежурный санитар, которого привлек шум из нашего крыла.
Мог.
Но это был не он.
Я чувствую, как каждая волосинка на моем теле поднимается, будто воздух наэлектризовали. А сердце делает один спокойный удар и затем начинает разгоняться с такой силой, будто я бегу стометровку. Но я все так же сижу на полу, упираясь обеими ладонями в холодный поверхность и не свожу взгляда с полоски света, которую вижу в зазоре между дверью и полом.
— А ведь другого выхода нет, верно? — с горечью шепчу.
А в ответ мне лишь усилившийся ветер за окном и снова протяжный стон из какой-то палаты.
— Ну, давай, заходи, — выдыхаю.
Но дверь не открывается. Вместо этого тень от ног удлиняется и будто просачивается в палату через зазор. Оно бесформенным черным облаком медленно ползет в мою сторону и внутри него будто искрят молнии. И чем ближе оно становится ко мне, тем больше начинает напоминать человека. Сначала у него появляются ноги, затем тело. Верхняя часть туловища искрит еще сильнее, но и она вскоре окончательно сформировывается. Застывая на четвереньках прямо передо мной.
Нос к носу.
И теперь я вижу свое собственное лицо, глаза которого заполнены тьмой. Оно не мигая, смотрит на меня и шумно вдыхает воздух, который выдыхаю я.
— Давно не виделись, — облизываю пересохшие губы и лицо напротив повторяет это движение вслед за мной. — Думала, ты пропала навсегда.
Голова сначала склоняется на бок, будто раздумывая над моими словами. А затем отрицательно качает головой. И… улыбается. Жуткой, пустой улыбкой. У нее нет зубов, а вместо языка внутри такая же тьма, как и в глазах. И говорить эта сущность не может. Потому что ей это и не нужно. Передо мной та часть меня, которую я нечеловеческими усилиями вытравила из себя. Эта та часть меня, которая смотрела во тьму и видела все то, что не видят обычные люди.
— Добро пожаловать домой, — расставляю руки в стороны, открывая свои объятия.
Последнее, что я вижу перед тем, как мощный толчок опрокидывает меня на спину, как моя тень группируется словно громадная кошка перед прыжком. А затем резко устремляется прямо в центр моей груди.
И вот, лежу я и смотрю в потолок, чувствуя, как слезинки медленно скатываются из глаз. Протекают по вискам и теряются где-то в волосах.
Больно.
Почти так же, как и тогда, когда я вытягивала ее из себя.
Я слышу, как она ворочается внутри, примеряется. А затем расползается, заполняя каждую клеточку души и тела. И вместе с этим появляется давно утраченное ощущение целостности.
Наверное, это первая ночь, когда я по-настоящему засыпаю, а не нахожусь в какой-то полудреме. Постоянно ожидая
