способен, а на что нет, и не хочу умножать число опасных дилетантов на дорогах.
Папа всегда говорил так: длинно и рассудительно, откинувшись и немного покачиваясь на стуле. На особенно значимых местах речи он кивал сам себе головой со светлыми и густыми, зачесанными назад волосами и машинально поглаживал согнутым пальцем такие же густые и светлые усы. «Говорит как аксакал, делает, как младенец», — выражалась про него мама, но, конечно, только когда злилась: если бы я посмела ляпнуть что-то подобное, она тут же бы меня одернула.
Папа мой — человек очень обстоятельный, он всегда все продумывает и никогда не делает того, что может получиться у него «так себе». И от меня, конечно, того же ожидает, но часто во мне разочаровывается. Я ведь всегда была недостаточно внимательной и нестарательной.
Помню, мне было лет пять, и я спросила какую-то ерунду, как все малыши: почему дождик идет, ветер дует или что-то в этом роде. Папа принялся подробно объяснять мне про перемену атмосферного давления, циклоны, антициклоны и круговорот воды в природе, а я, вместо того чтобы слушать, отвлеклась и начала напевать какую-то песенку. За эту песенку папа на меня смертельно обиделся, и до сих пор иногда даже мне ее припоминает. «Чего тебе объяснять, — говорит он, — если ты только по верхам хватаешь, и как только подумать надо, сосредоточиться, песенки свои поешь».
Но тогда мама передавила папу, и он неохотно согласился дать денег на автошколу. Я училась старательно, и у меня получалось (ну, я так думала). «Во, — говорил инструктор Иван Семенович, пожилой и полный, но веселый человек. — У меня пацаны так не водят, как Варька! Вот умница-то!». А я в ответ расплывалась в глупой самодовольной улыбке и чуть ли не подпрыгивала на педали газа.
И с экзаменами мне как-то повезло. Я столько слышала историй о том, как людей валили и они годами ходили в ГИБДД как на работу, а у меня все прошло не так. День был весенний, солнечный, инспектор, с которым я сдавала «площадку», выглядел рассеянным, а инспектор, который ездил с нами в город, по-моему, вообще куда-то торопился. По крайней мере, я села первой и не успела проехать двух минут, как он махнул рукой, велел затормозить и сунул мне подписанный бланк: «Сдала, выходи».
Когда я вылезла из старого, тяжело пыхтящего экзаменационного «жигуля» на дорогу, то чуть сама не попала под машину: от радости передо мной все кружилось и блестело. Майское солнце отражалось в стеклах проезжающих машин, в окнах домов, и даже унылая автобусная остановка выглядела не грязно-стеклянной, а хрустальной. Я хотела подпрыгнуть, но с удивлением посмотрела на саму же себя со стороны: что люди подумают о такой чокнутой девчонке? И пошла нормально, понесла новость родителям.
Дома мама порадовалась, сказав: «Вот, Варвара, не зря я с тобой намучилась, умеешь теперь задуманное выполнять», — а папа заметил скептически: «Сдать — это еще не ездить. Посмотрим, что там у тебя на дороге будет».
Посмотреть, как будет «на дороге», долго не получалось. Ведь машины-то у нас, как я говорила, нет. И случай представился только вчера, когда мы всей семьей поехали на дачу к моему молодому человеку. У Владимира уже есть машина, красный «Фольксваген», не очень новый, но ухоженный. На нем мне и разрешили покататься, чтобы я показала свое умение.
…Я, задерживая дыхание и грея друг об друга потеющие холодные руки, с трудом забралась на липкое и раскаленное от солнца сиденье. Рядом со мной сел мой папа, а мама и Владимир — позади.
Я посмотрела вперед и попыталась повернуть к себе неподатливое и длинное зеркало заднего вида. Пупырчатый черный руль, пыльно поблескивающая приборная панель, даже ручка передач с наконечником в виде прозрачного шара с розочкой внутри — все это, казалось, смотрело на меня с подозрительным прищуром, как недружелюбный иностранец. Несмотря на жару, я чувствовала себя так, словно внутрь меня кто-то налил жидкого, но ледяного мороженого. Я и двигаться стала неловко, как в замедленной съемке. С трудом протянула руку, повернула ключ, придержала… Мотор издал резкий и жуткий скрежет. Я спохватилась и разжала руку; двигатель равномерно зарычал.
— Варя, ты ключ передержала, — укоризненно заметил сзади мой молодой человек.
— Да, надо всегда уметь поймать момент, когда мотор уже схватился, и не держать лишнее время ключ зажигания, — подтвердил сидящий рядом со мной папа. — Это очень вредно для машины.
Ох, хоть бы я ничего не сломала!
Я попыталась быстрее тронуться, чтобы они забыли о моей первой неудаче, но, к моему удивлению, машина не поехала, только взревела и чуть приподнялась. Я попробовала еще раз. Машина опять взревела — и ни с места. Родители молчали. Мою ногу на педали сцепления свело от напряжения. Я нагнулась и внимательно посмотрела под руль. Может быть, на этой машине по-другому расположены педали? Нет, такого не может быть!.. Но если не едет… Вдруг я жму не на сцепление, а на что-то еще — например, на тормоз? Я попыталась тронуться через другую педаль, и машина сразу же заглохла.
— Варенька, зачем ты хочешь убить мой драндулет, ему и так немного осталось! — рассмеялся Владимир.
Моя мама, как я видела в зеркале, расстроенно на него поглядела, и на щеках ее проступили пятна. Она с негодованием сказала моему затылку:
— Варвара! Что ты там натворила! Ты с ума, что ли, сошла, чужую машину ломать! Володя, извини, пожалуйста, мы за все заплатим.
— Не надо ни за что платить, Люда, — снисходительно вздохнул папа. — Надо просто признать факт, что на автошколу мы потратились зря, потому что Варвара только что пыталась два раза тронуться с ручника, а потом перепутала сцепление с тормозом, вот мотор и заглох.
Господи, ручник! Ну я и дура! На первом занятии говорили!
Владимир рассмеялся: он в таких случаях никогда не сердится. А вот родители… Ну что ж, тут я сама все испортила, как всегда. Понимая это, я все-таки опять завела двигатель, с трудом отпустила тугой ручной тормоз и тронулась. Получилось довольно резко, не так, как с инструктором, но все же я поехала. По бокам замелькали деревенские домики — казалось, очень быстро, хотя скорость была меньше шестидесяти. Я так внимательно следила за дорогой и крепко жала руль, что у меня заболели и ладони, и глаза. Мама с Владимиром сзади молчали, а папа говорил своим ровным голосом, иногда вздыхая и поглаживая усы:
— Зачем же ты так дергаешь руль? Поворачивать надо плавно. К тому же, смотри, что
