тебе. Улетел! — возмутилась Глаша.
— Что будем делать? — испуганно спросила Маша. — Может полицию вызовем?
— Совсем что ли? Ты когда-нибудь слышала, чтоб полиция с ведьмами боролась?
Машенька отрицательно покачала головой.
— Вот и я нет.
Девочки помолчали, их взгляды обратились на застывших за столом родителей. Не сговариваясь, они шагнули вперёд. Подошли ближе. Маша обняла маму за шею. Глаша погладила папу по руке. Те не шевелились. В глазах у девочек защипало, того и гляди расплачутся.
— Не реви! — строго скомандовала старшая сестра и украдкой вытерла глаза.
— Я и не реву! — ответила Маша, шмыгнув носом.
— Молодец! — похвалила Глаша. — Пойдём на болота и покажем этой колдунье, как наших папу с мамой заколдовывать!
— Да… — согласилась Машенька. — Пойдём. Мама бы с папой не испугались, и мы не должны!
На том и порешили.
Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Путь девочек был неблизкий. Сначала через поле, к речке, речку вброд, ладно хоть мелкая она, потом по крутому склону на берег, снова через поле, и вот он — лес. Стоит, тёмной стеной нависает.
Постояли перед ним в нерешительности. Боязно, темно. А что делать, дома родители заколдованные. Взялись за руки. Глашенька фонарик включила, который с собой захватила, и пошли в чащу. А ночью по лесу идти — это тебе не при свете дня гулять. Любая кочка, ямка или корень норовят подножку поставить. Любая ветка за одежду зацепить или по лицу хлестнуть. А уж страшно то как. Ветки, кусты, пни — всё в темноте чудовищами кажется. Будто смотрят на тебя, подстерегают, крадутся следом. Фонарём посветишь, а это дерево упавшее, а никакая не гигантская многоножка. Только в другую сторону свет направишь — опять будто зашевелилась. И так со всех сторон.
Фух, натерпелись девочки страху, а ведь это только дорога. Впереди ведьма злая. С ней-то как совладать?!
По тропке лесной пришли к краю болота, где прошлым днём грибы собирали. Глашенька светит фонариком, ворона ищет. Маша на пенёк присела, устала, умаялась. Рюкзачок сняла, водички достала да бутерброд подкрепиться. Собирались-то девочки хоть и быстро, а всё же, как папа учил, всё необходимое для похода с собой взяли.
Только Машенька от бутерброда откусила, в темноте два огонька засветились.
— Глаш, что это? — позвала она сестру и указала на огоньки. А их уже четыре стало…
Глаша фонарь туда направила, а там зайчик с белочкой сидят, а огоньки — это их глаза в темноте светятся.
— Ой, какие милые? — обрадовалась Маша. — Хотите, угощу?
Звери с опаской приблизились. Первой решилась белочка, подбежала, схватила цепкими лапками кусочек сыра и отскочила. Тут же съела и вернулась за добавкой. Ну тут и зайка-трусишка храбрости набрался. Подскочил, принял угощение. А из-за дерева ещё и ёжик прибежал.
— Чудеса какие, — удивилась Глаша, кормя зверей с руки. — Сколько в лес не ходили, ни разу зверей не видели. Разве что белок, и то высоко в ветвях. А тут на тебе. Сами подходят, не боятся…
— Ага, — согласилась Машенька и погладила зайчишку по голове.
— Этто поттому, что Я васс позвалл… — раздался откуда-то сверху знакомый каркающий голос.
— Гик-Карр! — в голос обрадованно воскликнули девочки.
— Я здесь, — захлопали крылья, и ворон спустился на нижнюю ветку ближайшей берёзы. Из-за черного цвета его было очень трудно разглядеть в темноте.
— Что дальше? Как спасти маму с папой?
— Идите за зверрями. Они доведут вас до хижжины коллдуньи. Я прросил их раззведать. Она кудда-то ушла. Там никого нет.
— И что нам там делать?
— Ищщите болльшой грибб… Как найдёте- ррежте. Без него сила дрругих сон-гриббов иссчезнет. И вашши рродители прроснуться. Только надо спешшить. Если не рразбудить их до ррасвета, они уже не прроснутся никкогда!
— Ой! Чего же мы ждём. Скорей! — Маша вскочила на ноги.
— Погоди, — Остановила её Глаша. — Гик-карр, а ты пойдёшь с нами?
— Нет, — ответил ворон.
— Почему, боишься? — Глашенька упёрла руки в бока.
— Карр, карр, карр… — возмущённо закаркала птица. — Я не боюсь… Я не могу! Как-то я уккрраал волшебный каммень, опрракинул котёл с варревом, рраззбил бутылки с зельями… Она наложила баррьер. Теперрь близко подлетать нельзя — больно!
Глаша опустила голову. Ей стало стыдно за свои слова.
— Извини Глашу, — проговорила Машенька, вставая рядом с сестрой и беря её за руку. — Она не знала и не хотела тебя обидеть.
— Карр, я слишкомм старр, чтоб обижаться по пустякамм… Торропитесьь… и удачи.
Ворон взмахнул крыльями, сорвался с ветки и растворился в темноте.
— Всё-таки обиделся… — тихо сказал Маша.
Глаша только взодхнула.
— Ладно, пойдём.
Зайка, белочка и ёжик, услышав и поняв эти слова, заспешили вперёд, в темноту. Девочки последовали следом.
Едва заметная тропинка, пропетляв между деревьями, подступила к болоту. Под ногами захлюпала вода. В темноте проступили спины гигантских дикобразов, утыканные иголками. Глаша направила на них фонарик, и они оказались большими кочками, поросшими травой.
Звери — проводники вдруг испуганно запищали и остановились. Зайка замахал лапками, ёжик свернулся клубком, а белочка скакнула к Глаше, ловко вскарабкалась по ноге, перепрыгнула на руку, в которой девочка сжимала фонарик. Пробежала до него и лапками попыталась закрыть луч света.
— Она хочет, чтоб ты его выключила, — догадалась Маша.
— И правда. Вдруг ведьма увидит…
Глаша нажала кнопку, и свет погас. Стало темно, ничего не видно. Как идти? Куда идти? Запнёшься за кочку, упадёшь, ударишься, перепачкаешься. Или того хуже — с тропы сойдёшь и в болоте увязнешь. Стоят девочки на месте, не знают, что делать.
Но не прошло и нескольких минут, как глаза привыкли к темноте. Да и не была она кромешной. Звёзды и луна светили с неба, а между кочек кое-где горели огоньки светлячков.
Приободрились сестрички, взялись за руки и дальше по тропинке за зверями пошли. Между кочек да по ним, по валяющимся веткам, по редким островкам, по торчащим пенькам. Только чем дальше шли, тем сильней под ногами хлюпало. Как не старались, а ноги все одно промочили. Болото.
— Ой, и влетит нам от папы с мамой, — тихо сказал Маша.
— Совсем что ли?! — ответила Глаша. — Нашла о чём волноваться. Главное, чтоб расколдовались, а там пусть ругают сколько хотят.
— И правда.
Дом ведьмы появился неожиданно. Только что не было её, и раз — проступает из темноты. Небольшая полянка, со всех сторон окружённая болтом, а на ней избушка. Чёрная, вся какая-то кривая, скособоченная, страшная. Крыша покосилась, на ней ветки поломанные, павшие листья, в одном месте так вообще — целый куст вырос, труба печная полуразрушена — будто зуб обломанный торчит, в небо смотрит. Стены мхом
