кивнул вместо почёсывания. – Сокровища часто охраняют свирепые гномы.
– Отлично! – Сократ покачал когтем. – Свирепый гном! Или…
Взгляд Родриго Грубиана снова скользнул к марионеткам под потолком, среди которых он приметил чёрного как ночь…
– Дракон! – воскликнул рыцарь-разбойник и сам вздрогнул от ужаса.
Неужто бедный Малыш отважится залезть в пещеру дракона? Неужто и они сами – он, Сократ, Дики, кукольный вагончик – таким образом тоже находятся на пути к пещере дракона?
– Ты, случайно, не знаком с каким-нибудь драконом, к которому мы могли бы нагрянуть? – осведомился Сократ. – Или с каким-нибудь свирепым гномом?
Родриго торопливо помотал головой, после чего его забрало снова рухнуло вниз.
– Жаль, – сказал Сократ, и Родриго увидел сквозь узкую щель забрала, как попугай снова склонился над старинной книгой. – Что там, к чёрту, следует дальше в этой истории?
Вскоре после этого вагончик кукольного театра папы Дика достиг края Страхопущи – как и Малыш незадолго перед тем. Папа Дик остановил ослов Долли, Вилли и Улли на холме, уже вам знакомом. Колокольчики, привязанные к их упряжи и сводившие своим звоном с ума подколодных гномов, болотных друдов и кобольдов в Страхопуще, наконец умолкли. Внутри вагончика перестали греметь сковородки, поварёшки и горшки. И даже марионетки под потолком затихли – так, будто тоже не знали, что будет дальше. Наступил такой странный момент; и у Сократа, который после долгого времени впервые поднял голову от старинной книги, возникло чувство, что это был решающий момент.
– Открой мне дверь, – сказал он Родриго Грубиану, и едва рыцарь-разбойник поднялся в своих скрипучих доспехах с широкой кровати папы и мамы Диков и выполнил просьбу Сократа, как маленький пёстрый попугай выпорхнул из той самой двери, из которой в грозовую ночь среды исчез и Малыш.
Правда, Сократ полетел всего лишь на свой наблюдательный пункт – жестяную трубу на крыше вагончика. Оттуда его зоркий попугайский взгляд упал на ту же приятную долину, на которую перед этим уже падал взгляд Малыша. И – как и Малыш – Сократ увидел пологие холмы, вьющиеся по ним дороги, на обочинах которых мягкий бриз шевелил пышные кусты. И – как и Малыш – Сократ обнаружил королевскую белую карету на одной из дорог.
Правда, в карету уже не была запряжена четвёрка царских лошадей. И отряд конных рыцарей её не сопровождал. Ни одно из четырёх колёс с золотыми спицами больше не крутилось, и не сидел на облучке кучер. Вместо этого оглобли упирались в землю, и карета стояла неподвижно. Она была, очевидно, всеми покинута.
Сократ долго и подробно разглядывал её со своей наблюдательной вышки – ещё дольше и подробнее, чем это делали мама и папа Дик и бронированный Родриго Грубиан, которые к этому времени молча подошли к краю холма. Предположительно, они и думали об одном и том же: о бесстрашном Малыше и его тяжком и опасном преступлении.
Сократ первым вышел из общего оцепенения.
– Оставайтесь здесь! – крикнул он Дикам. – А мы, – это относилось к рыцарю-разбойнику Родриго Грубиану, – осмотрим карету вблизи.
И попугай полетел с холма, а Родриго Грубиан после некоторого колебания последовал за ним.
Вообще-то рыцари-разбойники не могут летать, а Родриго Грубиан в своих доспехах даже на ногах передвигался плохо. Скрежеща и громыхая и с ограниченной видимостью из-за слабо закреплённого забрала, он едва шёл. Кроме того, Родриго Грубиан при подходе к этой покинутой карете сильно тосковал по своему мечу, щиту и по домашним кактусам. Силы небесные! И куда он без них пустился!
К тому времени, когда он – вспотевший, запыхавшийся и в тесных доспехах – наконец добрался до кареты, Сократ уже несколько раз облетел её и при этом – если Родриго Грубиан правильно истолковал его взгляд – сделал ошеломительное открытие.
– Взгляни-ка на это, – прохрипел попугай, и на этот раз он прохрипел не только потому, что попугаи всегда хрипят. На сей раз он действительно осип.
Попугай сел на бронированное плечо Родриго Грубиана, и они вместе обошли карету кругом и уставились на её стенку.
ВО СЛАВУ РЫЦАРЯ-РАЗБОЙНИКА РОДРИГО ГРУБИАНА!
Так было написано грязными большими буквами на белой карете, и не успел Родриго Грубиан дочитать надпись до конца, как сердце у него заколотилось. В нём поднимался смертельный страх, его забрало упало на лицо, но у него и без забрала потемнело в глазах.
Силы небесные! Его имя значилось на карете, которая явно стала местом тяжкого преступления. Это не сравнишь с надгробными надписями на скалистой тропе к его крепости. Там никто не собирался мстить Родриго Грубиану за то, что он сразил рыцаря Богумила Грозайца, потому что в действительности не было никакого рыцаря Богумила Грозайца. А эта карета принадлежала кому-то реальному – и этот кто-то был ещё и королём, как Родриго Грубиан мог заключить по великолепному гербу. Разумеется, король не пригласит его выпить ромашкового чаю с мёдом, когда узнает, чьё имя стоит на ограбленной карете.
Будь Родриго Грубиан другим человеком, он тут же снял бы попугая со своего плеча и стёр бы с кареты эту надпись его оперением. Но тот человек, каким был Родриго Грубиан, всего лишь воскликнул:
– Сократ! Пожалуйста! Мне нужен носовой платок!
Как вы можете догадаться, попугай не имел носового платка. Да к тому же было уже поздно. Потому что едва успел Сократ подвести рыцаря-разбойника Родриго Грубиана к испачканной стене кареты, как увидел приближающихся всадников. То мог быть отряд рыцарей или охотников – в любом случае, по мнению разумного попугая, было
